Вот когда пожалела, что на мне туфли без каблуков.
Неожиданно рядом оказался тот самый маг. Я тихо понадеялась, что он разобьет нашу пару, уже можно, но бессердечный тип упорно делал вид, будто мы раньше не встречались и вообще он даже не видит меня. Как, впрочем, и всех остальных гномок. Да и зачем, когда в его объятиях такая красавица?
– А если она расскажет? – Стоило красотке открыть рот, как я узнала в ней ту самую полуголую особу.
– Не думаю.
– Откуда тебе знать?! – Оказалось, что истерить можно и шепотом. – Покровители! Если мой муж узнает, он вызовет тебя на дуэль!
Парочка уже была у меня за спиной, но воображение подсунуло весьма натуральный образ скривившегося мага. Надо будет хоть выяснить, как его зовут, а то нехорошо как‑то – он меня спасает, а я даже имени его не знаю.
– С его стороны это будет одновременно несусветной глупостью, нарушением закона и самоубийством, – еще более равнодушно отозвался маг.
Что‑то мне подсказывает, что это она пригласила его на танец, а не наоборот.
Потянуло злорадно улыбаться.
– В таком случае ты будешь обязан на мне жениться. – Изменница перестала паниковать и решила немножечко помечтать.
На что связанный со мной клятвой маг издал короткий обидный смешок:
– Боюсь, это совершенно исключено.
– Почему? – Пара вновь оказалась в пределах видимости, и я смогла заметить, как красотка невинно взмахнула густо накрашенными ресницами.
Кокетничает.
Глупая.
– Ты действительно хочешь, чтобы я объяснил? – На свою беду, она кивнула. – Ладно. Во‑первых, ты знаешь, что у меня давно есть невеста. Во‑вторых, я женюсь только на невинной, скромной, воспитанной девушке. И в‑третьих, мне совершенно не пойдут рога.
Лицо его, подозреваю, уже бывшей любовницы было достойно кисти лучшего художника. Самого лучшего, потому что только он сумеет передать эту невероятную гамму чувств.
– Что ты на них так смотришь? – Ой, а я и забыла про собственного жениха…
Но самообладания хватило, чтобы спокойно пожать плечами, даже не вздрогнуть.
– Просто в наших краях нечасто бывают люди. – Объяснение нашлось вполне приемлемое.
Ирн кивнул, а потом даже на то, чтобы поддержать какой‑никакой разговор, сподобился:
– Чем‑то ты похожа на них, только крупнее в кости. – Вряд ли целью было как‑то задеть, скорее он изучал новое приобретение.
Если после побега мы однажды встретимся вновь, кого‑то будет ждать неожиданность… Но эти слова я, конечно, проглотила, а сказала совсем другое:
– Моя мама была…
– Ну да, – перебил жених. – Знаю.
Миг спустя танец закончился, и Ирн потерял ко мне всякий интерес.
Остаток вечера прошел спокойно. Я больше не танцевала, только наблюдала за другими. Родственников старалась избегать, но и они не горели желанием общаться. Иногда кто‑то подходил с поздравлениями, приходилось вежливо улыбаться и отвечать. Взгляд то и дело выхватывал мага. Вокруг него пестрыми бабочками вились женщины: совсем юные и зрелые, обычные и магини, свободные и не слишком… Это забавляло.
В основном же мысли занимала предстоящая авантюра. И упоительное предвкушение – где‑то там меня ждала совсем другая жизнь…
До судьбоносного момента оставалось четыре часа, когда я вернулась в комнату. Не стоило даже пытаться уснуть. Внутри гуляла колкая дрожь, она не позволяла усидеть на месте и заставляла метаться из угла в угол.
А вдруг не получится? Вдруг поймают? Вдруг…
Няня погасила светильники, зажгла толстую свечу и на всякий случай разместила ее подальше от окна. Потом вытащила из‑под кровати потертую сумку.
– Все необходимое тебе собрала. И пирог в салфетку с охлаждающим заклинанием завернула. – Как всякая гномка, она в первую очередь заботилась о деле и быте, а потом уже лезла со слезами и объятиями. – Устроишься, выждешь месяц, а потом, когда все немного уляжется, напишешь моему внучатому племяннику. Листок с адресом я положила. Он далеко отсюда живет, у драконов. До алмазных россыпей ему дела нет, так что точно не выдаст. А приедет ко мне в гости, письмо передаст, и я буду за тебя спокойна.
– Спасибо! – В глазах снова собралась влага.
Во мне далеко не всегда побеждала типичная гномская уравновешенность. Из‑за маминой наследственности, наверное.
Забравшись на кровать с ногами, мы больше двух часов проговорили. Было грустно расставаться, страшновато отправляться в неизвестность и за няню неспокойно. Впрочем, она уверяла, что ничего с ней не сделается. А еще гладила меня по волосам и говорила, что будет скучать. На что я улыбалась сквозь слезы и отвечала, что теперь‑то у нее жизнь станет легче и появится больше времени на собственных внуков, которых у нее аж восемь.
– Пора собираться, – прервала нежности Мерседа. – Давай, снимай свой маскарад.
Дом спал. Из‑за двери ни звука не слышалось.
Я соскользнула с кровати и на цыпочках подошла к туалетному столику. Там смочила салфетку специальным отваром и тщательно протерла лицо. Не прошло и нескольких минут, как пухлые щеки исчезли, прихватив с собой и ямочку на подбородке. Проделала то же с губами – и их форма поменялась. Румянец с кожи тоже пропал.
Пришло время извлечь из‑под платья мягкие на‑кладки.
Ежедневные манипуляции с внешностью не имели к предстоящему побегу никакого отношения. Просто лет в двенадцать я жутко переживала, что становлюсь совсем не похожей на сверстников. Они все были коренастые, пухленькие, румяные, а я… Я вбила себе в голову, что папа меня поэтому не любит. И девчонки, с которыми мы с детства были дружны, вдруг начали сторониться. Нет, меня ни разу не обидели, просто почти перестали замечать.
Тогда мы с Мерседой придумали постепенно сделать меня «как все». Чтобы преображение не показалось подозрительным, сперва накладки использовали небольшие, но к нужному возрасту у меня тоже «выросли» бока, грудь и бедра, округлились и разрумянились щеки, даже красивая ямочка на подбородке появилась. Но собственное тело подложило мне другую свинью – рост. Сейчас‑то я прекрасно понимала, что он, как и вообще вся внешность в целом, не имеет никакого отношения к тому, что прежние подружки исчезли из моей жизни давно и прочно, а отец так и не стал близким. Но хитрые манипуляции с обликом я все равно производила каждое утро. Иногда использовала накладки, чаще вся обмазывалась мазью. Просто уютнее себя чувствовала, если почти не выделялась на фоне других гномок. Только выше была, но мне простительно, я же полукровка.
Сейчас же, пока няня извлекала из шкафа дорожный костюм, из зеркала на меня взирала совершенно незнакомая особа. В последние годы я не смывала мазь даже на ночь, будто старалась вытеснить из памяти настоящую внешность… и правда забыла. Эти высокие скулы, маленький узкий подбородок, непривычно яркие губы были мне совершенно не знакомы. Про фигуру, на которой балахоном обвисло платье, вообще молчу. Лишь глаза и волосы остались прежними. Но первые выглядели как‑то иначе без пухлых щек, а вторые гномки никогда не носят распущенными, я же теперь намеревалась только так и ходить.
Комментариев нет