– Надеюсь, ты умеешь делать правильные выводы из услышанного и увиденного, как и твоя сестренка.
Мы с Сенькой оторопели, но князь сделал вид, что не заметил наших недоуменно хлопающих глазок.
Выехали мы сразу после наскоро приготовленного Виктором завтрака. Конечно, до княжеского повара ему далеко, но все лучше, чем если бы это нехитрое занятие поручили мне. Я хоть и отношусь к женской половине человечества, но приготовление пищи мне можно доверить только в том случае, когда появляется острая необходимость избавиться от ненужных продуктов. А в связи с тем, что таковых у нас не было, рисковать никто не стал. Сенька, правда, вежливо отказался и от советниковой стряпни, сославшись на то, что у него до сих пор изжога от моего последнего варева и он предпочитает нормальную свежую пищу. Какую именно, уточнять не стали. Ради Виктора. А то этот впечатлительный товарищ нас может в отместку и без обеда оставить. С него станется.
Сенька устроился в седле впереди меня и, свернувшись калачиком, мирно посапывал. Устал, бедненький, столько за мной бегать. Да и напереживался тоже достаточно. Пусть поспит. Я погладила его по спинке, но кот даже не шелохнулся. Точно уснул.
Виктор ускакал немного вперед, проверить дорогу, и мы с князем ехали, можно сказать, вдвоем. Дрыхнущий без задних лап кот не считался.
– Как твоя рука? – поинтересовался Александр.
Ну надо же, вспомнил! Отвалилась давно, а вместо нее лапа еловая торчит, не заметил?
– Нормально, – как можно равнодушнее ответила я, пошевелив вышеозначенной конечностью. – Не болит почти, если ты это хотел узнать.
Я все еще на него злилась, и за то, что он запер меня в замке, и за утреннюю фривольность, хотя последняя почему-то вызвала у меня какие-то противоречивые чувства.
– Злишься на меня? – не столько спросил, сколько подтвердил он.
– Нет, ну что ты, – мило оскалилась я. – Я просто в восторге.
Еще парочку раз ты меня закроешь где-нибудь, потом из меня сделают настоящего дикобраза с иглами в виде стрел, и мое счастье можно будет считать полным! Ерунда, что посмертно.
– Извини за то, что обозвал тебя дурой, – повинился князь, изображая на лице самое искреннее раскаяние.
А я думала, что он и забыл уже. Смотри-ка, оказывается, нет. Интересно, из этого можно сделать вывод, что данное ругательство не входит в его основной лексический запас и не является общей характеристикой всего женского рода?
– На правду не обижаются, – хмыкнула я и сквозь зубы добавила: – А вот крестиком сам вышивать будешь.
– Чем тебя вышивка не устраивает? – удивился Кащей. – Нормальное женское занятие.
– Вот именно, что нормальное, а я, как успел заметить твой советник, к нормальным смогу относиться только после смерти, да и то, только если буду лежать тихо, что очень сомнительно.
Князь весело рассмеялся:
– На самом деле я быстрее представлю тебя с топором за вырубкой леса, чем с пяльцами в руках.
– А еще с лопатой за копанием могил, – поддакнул Виктор, поджидавший нас на небольшой опушке, куда мы благополучно выехали.
– Добрые, – пробурчала я.
В общем, относительный мир был восстановлен.
Привал, в смысле нормальный, человеческий, с костром и горячей едой, был устроен только вечером и сразу объединен с ночлегом. Пятиминутные остановки по маленьким человеческим необходимостям (которых, собственно, было немного) считать за полноценный отдых тело категорически отказывалось. У меня даже возникла подлая мыслишка посимулировать несварение желудка, чтобы иметь возможность почаще слезать с лошади, но я постеснялась. Князь почему-то решил, что, чем быстрее мы доберемся до «неугодного даже черту места», тем будет лучше. Кому только будет лучше, осталось неизвестным даже Виктору.
Я почти свалилась с лошади, когда мы в сгущающихся сумерках добрались до небольшого охотничьего домика, и готова была целовать землю от счастья, потому что самая нижняя часть спины, да и все остальные органы тоже, ненавидели уже седло той лютой ненавистью, которой обычно страдают злобные демоны к неожиданно раскаявшимся грешникам. Меня совершенно не смутило наличие всего двух узких, грубо сколоченных кроватей, и я тут же оккупировала одну из них, блаженно растянувшись на отсыревшем соломенном тюфяке. Тело благодарно растрогалось от такой заботы и блаженно обмякло. Если кто-нибудь посмеет меня сейчас потревожить, ему не поздоровится, это точно. Убью заразу!
Но меня потревожили самым наглым образом, и не поздоровилось как раз-то мне самой. По краю кровати вдоль стены мимо прошествовала МЫШЬ!!! Причем с таким спокойным и невозмутимым видом, что я сначала на несколько долгах секунд опешила от такой наглости, а потом меня просто сдуло из домика с дикими воплями.
Александр, попавшийся на моем пути, поймал меня в полете с небольшого крылечка, что и заставило мою перепуганную до икоты тушку остановиться, иначе я побила бы все рекорды в беге на особо длинные дистанции.
– Опять несчастное животное напугало? – ехидно догадался он.
Я судорожно сглотнула и кивнула растрепанной головой, намертво вцепившись в его шею. Чтоб я еще раз в этот кишащий злобными грызунами дом вошла?! Да ни за что! Лучше опять на свежем воздухе спать буду, под открытым небом, под проливным дождем, под ледяным ветром, под градом и снегом, под что там еще бывает… Но туда я больше ни за что не пойду! И мне все равно, что обо мне подумают!!!
– Трусиха, – усмехнулся Виктор. – Такая большая, а маленькую зверюшку напугала. И что она тебе сделала?
– Мимо прошла, – охрипшим голосом ответила я.
– Это серьезное преступление против личности, – прыснул он. – А вон и твою обидчицу уже вперед хвостиком выносят. Довела несчастную мышку до сердечного приступа.
Я повернула голову к двери домика и увидела важно шествующего Сеньку, держащего в зубах безжизненные останки мыши. Свисающий тонкий хвост я бы узнала из тысячи! Это была ОНА. Интересно, куда Сенька ее денет? Съест?
Но Сенька направился к нам (он издевается, да?!), и я в ужасе сильнее прижалась к Кащею, стискивая его шею в почти смертельных объятиях. Как он еще дышать мог в тот момент, осталось непонятным, я же чуть его не задушила.
– Сеня, убери это! – пискнула я.
– Шеша, невонуша, – сказал он что-то непонятное, но, мне хотелось надеяться, утешительное.
Ну почему я не боюсь червяков, лягушек, пауков и даже змей? Зато вполне безобидная мышь вводит меня в состояние совершенно неконтролируемого ужаса. За что мне такое наказание?
Я с опаской следила за котом, пока он не скрылся в кустах, и только после этого смогла вздохнуть свободно. То, что князь продолжает держать меня на руках, я заметила, лишь повернувшись к нему и с удивлением обнаружив, что наши глаза находятся на одном уровне, чего в принципе быть никак не могло. Причем в глазах Кащея плясали веселые чертенята, выдавая его истинное отношение ко всему происшедшему.
Комментариев нет