– Не могло? – снова переспросил Ник. – Говори правду!..
– Я. Никого. Не. Убивал, – выговорил Сандро и первый раз взглянул Нику в глаза. – Пошли! Или тебе на работу надо?! Куда идти‑то?!
– Подколокольный, двенадцать, – машинально сказал Ник. – Это рядом, здесь все рядом, в центре. Зачем мы к нему пойдем? Он опять полицию вызовет, и нас опять загребут!
– Не дрейфь, бро! – Сандро улыбнулся. Улыбка у него была дивная, он знал это и умел ею пользоваться. – Бить его я не стану! Я просто спрошу! Тихо, мирно, без всякого такого. А ты можешь ехать на работу!
– Ну, конечно, – сквозь зубы процедил Нико. – Почему твои проблемы – всегда мои?! Почему я должен…
– Ты ничего мне не должен, – перебил его брат. – Я без тебя разберусь. Включай навигатор, где этот Подколокольный?
Телефон Ника остался на работе. Как только Сандро включил свой, тот бешено затрезвонил, и пришлось его сразу выключить.
– Маме нужно позвонить, – сказал Ник с тоской. – Если нас в новостях показали, она там с ума сходит.
– Позвоним! Мадам, вы не знаете, в какой стороне Подколокольный переулок?
Старушка, катившая сумку на колесах, остановилась и принялась с удовольствием объяснять. Сандро слушал, кивал, Ник голову мог дать на отсечение, что он ничего не понимает и не запоминает. Он знал своего брата!
– И очки, – бормотал Ник горестно, пока старушка объясняла. – Очков тоже нет! Я же не вижу ничего! И еще эта Бразилия! Может, не лететь?..
– На кого‑то ты похож, сынок, – сказала старушка и улыбнулась, взявшись за сумку. – А может, мне от старости кажется! Я когда в Москву приехала в пятидесятом по лимиту, мне все чужими казались. А теперь как будто свои!..
– Свои, свои, – уверил Сандро. – Слушай, Ник, вроде на первом перекрестке направо, потом вниз и налево. Или сначала налево, а потом направо, как‑то так.
Блуждали они долго.
Липы, словно тронутые акварельной краской, стояли, не шелохнувшись, из черной земли лезла молодая трава – иглами, окна в домах были вымыты к Пасхе, и у других львов у подъезда другого дома, державших в пастях чугунные цепи, были веселые морды. Ник всегда любил весну в Москве, а сейчас особенно, когда насадили деревьев, разогнали машины, разбили клумбы и наставили каменных ваз с немудрящими цветочками.
– Я спать хочу, – ныл Сандро. – Я есть хочу!..
– Вон кафе, – отвечал Ник.
– Ты че, сдурел, бро?! Это тошниловка какая‑то! И автографами зае… задерут!
Возле дома номер двенадцать в Подколокольном переулке ничего не изменилось – людей мало, машин тоже почти нет. Ник оглянулся по сторонам, не гуляет ли вредный мопс Моня с девчонкой, но их не было видно.
Сандро нажал кнопку домофона, как‑то очень убедительно наврал консьержке, что он в гости в такую‑то квартиру, их пропустили.
Ник никогда не умел так разговаривать с людьми.
Они поднялись на третий этаж.
– Вот тут я его встретил, – сказал Ник, и голос его гулко отразился от толстых стен. – Я позвонил, а он как раз вышел из лифта и стал открывать свою дверь.
– Как его?..
– Виктор Павлович, что ли.
Сандро решительно позвонил в квартиру номер семь. Раздались приглушенные трели. Ник быстро вздохнул.
…Меня посадят, эксперимент остановят, и я так и не узнаю, какая там проблема в Новосибирске. У них проблема, и без меня они ее не решат!..
Дверь открылась. Ник сделал шаг и стал у Сандро за плечом, словно подпирая его.
– Вы к кому? – удивилась открывшая девица.
Сандро улыбнулся – у него была дивная улыбка, и он этим всегда пользовался!.. – она сразу же улыбнулась в ответ.
– Нам нужен Виктор Павлович… – он запнулся, но вспомнил, – Селезнев! По делу. Он дома?
Девица сделала большие глаза.
– Не знаю, может, и дома, – сказала она весело, – но не у нас. У нас дома никакого Виктора Павловича Селезнева нету!
Сандро оглянулся на Ника. Тот посмотрел на девицу.
– Здесь живет Виктор Павлович Селезнев, – сказал Ник как можно более убедительно. – А в той квартире жил Милютин, так ведь?
– Правильно, – согласилась девица. – Милютин жил, но его убили. Ужасная история. В нашей квартире живем мы, а никакой не Селезнев!..
Что‑то, по всей видимости, отразилось у них обоих на лицах такое, что она сказала быстро:
– Хотите, паспорт покажу?..
– Нико, ты ничего не перепутал? – спросил Сандро. – Это именно тот дом и тот подъезд?
– Можно мы зайдем на секунду? – Ник словно разом лишился сил. – Мы… не злодеи, правда.
Девица колебалась, но недолго.
– Заходите! – и она отступила в квартиру, пропуская их. – Если вы все‑таки злодеи, моя преждевременная смерть будет на вашей совести. Обувь можно не снимать. Прямо и направо.
Один за другим они прошли – прямо и направо. Девица где‑то задержалась, но через секунду появилась, в руках у нее был паспорт.
– Вот, пожалуйста. Прописку хотите посмотреть?
Паспорт недвусмысленно свидетельствовал, что в доме номер двенадцать по Подколокольному переулку в квартире номер семь прописана Кутайсова Авдотья Андреевна.
– Это я, – сказала Авдотья Андреевна, тыча пальцем в паспорт. – Видите морду лица? Ну, то есть фотографию?
– А… Селезнев? – спросил Ник.
– Дался вам Селезнев какой‑то, – нетерпеливо проговорила девица. – Вы правда, может, домом ошиблись?..
– Меня зовут Николай, – спохватился Ник. – А это мой брат Сандро. То есть Александр. Наша фамилия Галицкие.
Он полез во внутренний карман, скривился – куртка‑то не его! – и никакого паспорта там не оказалось.
– А паспорт где?..
– В Караганде, – буркнул Сандро. – Глебов увез, должно быть. Девушка, драгоценная, вы всегда здесь живете?
– В каком смысле? – удивилась Авдотья Андреевна. – С тех пор как родилась.
– И двенадцатого апреля вы здесь были? – перебил Ник. – И тринадцатого?
Девица посмотрела в лицо сначала одному, а потом другому.
– Вы какие‑то странные, – сказала она задумчиво. – Хотите чаю?
– Да! – воскликнул Сандро.
– Нет, – отказался Ник.
– Прекрасно, – оценила Авдотья Андреевна, – тогда пойдемте на кухню.
В центре кухни помещался овальный стол, покрытый скатертью, братья приткнулись по разные стороны напротив друг друга и одинаково выложили на скатерть руки. Девица Авдотья Андреевна набулькала в чайник воды из канистры, нажала кнопку и уселась в торце, оказавшись таким образом между Галицкими.
– Я жду объяснений, – сказала она. – Что за Селезнев, почему он должен жить в моей квартире и что за вопросы про двенадцатое апреля?..
Ник и Сандро посмотрели друг на друга.
– У вас в подъезде есть камеры? – спросил наконец Ник.
– Можно мне бутерброд с сыром? – попросил Сандро. – А то моя преждевременная кончина от голода будет на вашей совести!..
Ух ты, оценил Ник. И никаких тебе «е» и «че», и никакого «пипца», а сплошная «преждевременная кончина»! Оксфорд, аспирантура, Шекспир, всякое такое…
– Есть бульон, – не моргнув глазом, сказала Авдотья Андреевна. – Из петуха, он гораздо вкуснее куриного. Хотите?
Комментариев нет