Верный Рогнеде кружок послушниц заохал вокруг павшего лидера, остальные довольно бесцеремонно уставились на меня.
– Да с чего она это вообще взяла! Зачем брать ее мазила? Мне‑то они зачем? – возмутилась я.
– Теперь, похоже, и правда незачем, – с придыханием сказала Полада и, видя мои непонимающие глаза, протянула мне блестящую оловянную ложку. Я взяла ее с замиранием сердца.
Нет, в выгнутой ее поверхности не отразилось что‑то сногсшибательное вроде леди Селении, там, в мутном отражении все еще была я, но… другая. Словно в мое сизо‑бледное лицо влили краски и жизнь, и оттого кожа стала сияющей, губы яркими, под глазами исчезли лиловые круги, а сами глаза засверкали сапфирами.
Зная меня, а краше бледного умертвия я никогда не выглядела, действительно можно было подумать, что я что‑то сделала с лицом. Однако ни одни мазила, хоть деревенские, продающиеся на ярмарках россыпью, хоть столичные, в красивых серебряных коробочках, не были способны дать такой удивительный результат.
К этому же выводу пришли и жадно рассматривающие меня послушницы. И затеребили, задергали, требуя ответить, как я это сделала. Особо неверящие активно терли мне щеки тряпицами, пытаясь найти следы чудодейственных снадобий. Не находили.
Рассказать, что демон в Черных Землях влил в меня целительную Силу, от которой я так похорошела, я решительно не могла и оттого мычала что‑то недоуменное и невнятное.
Мои потуги, к счастью, прервала мистрис Божена, объявившаяся в трапезной и приказавшая всем послушницам собраться в холле для торжественной встречи куратора.
Прибытие столичного незнакомца вновь потрясло собравшихся, и меня оставили в покое.
* * *
В холл я просочилась последней и скромно затерялась за спинами, собираясь поразмыслить. Приезд куратора меня не слишком взволновал. Никаких честолюбивых планов, как Рогнеда, я не питала, после распределения вполне готова была удовлетвориться ролью младшего просветителя в каком‑нибудь затрапезном городишке, куда меня отправят. Единственное мое пожелание – это распределиться вместе с Ксеней, но даже если бы этого не произошло, а вернее если бы Гарпия этого не допустила, весьма вероятно подгадив нам напоследок, мы с подругой договорились после года обязательной практики встретиться в Загребе и там уже самостоятельно определить место дальнейшего служения Ордену.
Это если к выпуску я все еще буду здесь, а не в Черных Землях кормить собою жертвенный алтарь чернокнижников. Или утробу собратьев того змеемонстра, которого разделал демон. Или самого демона…
Меня повело от нахлынувшего животного страха и отчаяния. Что же делать? Я даже не знала, как относиться ко всему произошедшему, не то что выход искать! Я не сошла с ума, это доказывает мое изменившееся лицо и тело, с которого исчезли все шрамы, да и слишком все было реально, чтобы посчитать это плодом моего воображения.
Единственная отрада – Зов прекратился. Правда, теперь я не знала, что хуже: Зов или все… это!
Задумавшись, я пропустила момент прибытия столичного куратора. Хлопнула входная дверь, со двора эхом донеслось лошадиное ржание и бормотание привратника, по необходимости становившегося конюхом, и по каменному полу уверенно прошагал мужчина.
Послушницы в едином порыве издали слаженный «О‑о‑о‑ох».
Я осторожно высунулась из‑за чьей‑то спины, но обзор закрывали юбки и игривые банты передников. Я рассмотрела только высокие черные сапоги и штаны из оленьей кожи. По крайней мере без пуза, заключила я. Две весны назад к нам тоже заглядывал с проверкой столичный куратор, пузатый, холеный, с вытаращенными рыбьими глазами. Правда, послушниц он своим вниманием не удостоил, пообщался с наставницами, отобедал и уже утром снова отбыл в столицу. Но даже того «пузана» девочки упоенно обсуждали целый месяц. Этот, думаю, продержится «темой дня» не меньше.
Послушницы зашушукались, спокойный мужской голос обменивался приветствиями с настоятельницами, что‑то заблеял Аристарх. Я снова впала в задумчивое оцепенение. Как же мне не хватает Ксени! Хотелось все ей рассказать, поделиться, вместе мы наверняка что‑нибудь придумаем! Но подруга слаба, беспокоить ее Данина категорически запретила, а на меня травница поглядывала как‑то боязливо, так что появляться в ее каморке лишний раз я робела.
А еще надо как‑то улизнуть с вечерней молитвы и пробраться в часовню, встретиться с Данилой. Может, ему в голову пришло что‑нибудь дельное или он смог рассмотреть в своем «сне» детали места, где держат пропавших детей.
По тесным рядам послушниц волной прокатилось волнение, все задвигались и, как морская вода перед острой глыбой льда, расступились. И столичный куратор оказался передо мной, уставившись злыми зелено‑карими, как скорлупа дикого ореха, глазами. Я испуганно воззрилась на него.
Теперь я поняла, отчего было это единодушное женское «О‑о‑о‑ох!». Мужчина был молод и красив. Высокий, подтянутый, с сильным тренированным телом и жестким, но привлекательным лицом. Короткие темно‑русые волосы, уложенные по столичной моде, твердый подбородок, злые глаза и рука, красноречиво обхватившая рукоять меча.
Кажется, новый куратор собрался меня прирезать!
Я растерянно хлопала на него глазами, напрочь забыв о положенном реверансе. Да и глупо как‑то склоняться в реверансе перед тем, кто собирается отрезать тебе голову! Ну, разве чтобы облегчить убийце задачу. Властный окрик леди Селении вывел меня из ступора.
– Ветряна Белогорская! Вы забываетесь! Где ваши манеры?
Я опомнилась и неуклюже присела, не спуская с мужчины настороженного взгляда. Мать‑настоятельница оценила мои старания чуть презрительным изгибом красивых губ. Ну простите, я никогда не отличалась особой грациозностью!
– Это одна из ваших воспитанниц? – мрачно спросил мужчина.
– Да, лорд Даррелл, – откровенно удивилась леди Селения, не понимая, чем вызвано столь агрессивное внимание ко мне. – Ветряна Белогорская обучается в приюте с пяти лет и в этом году пройдет посвящение Ордену.
– Вот как, – лорд все так же мрачно меня рассматривал, мне от этого взгляда стало откровенно не по себе. Спасибо хоть руку с рукояти меча убрал. – Ну что ж…
И, резко развернувшись, ушел к настоятелям. Я ошарашенно посмотрела ему вслед. Селения тоже, потом недовольно – на меня и грациозно поспешила за мужчиной. Стоявшие рядом и ничего не понимающие послушницы на всякий случай отодвинулись от меня подальше, образовав вокруг моей жалкой фигуры зону отчуждения.
Я гордо вскинула голову, стараясь не расплакаться и мечтая поскорее оказаться отсюда подальше. Желательно на другом конце земли. Собственно, в этот момент я даже согласилась бы на Черные Земли, там хоть и водятся страшные змееподобные монстры, но зато никто не смотрит с таким брезгливым недоумением. Рогнеда от радости чуть ли не аплодировала. Правда, под моим взглядом скисла, скривилась и отвернулась.
К счастью, задерживаться в холле куратор не стал, мазнул еще раз взглядом по рядам послушниц и ушел, увлекаемый настоятельницами. Холл сразу же взорвался от женских голосов, девочки загомонили, спеша поделиться впечатлениями с товарками, я же незаметно скользнула к дальнему входу и выскочила в коридор. И только здесь, в холодной и сырой «кишке» Риверстейна, злые слезы все‑таки обожгли мне глаза. Единственное, что утешало, – это недолговечность пребывания у нас кураторов. Думаю, и этот к утру отбудет. Мрачное и скудное «гостеприимство» Приграничья не прельщало столичных визитеров. Хвала святым старцам!
Комментариев нет