Рита помчалась к мужу. Тот обрадовался, что она перестала жаловаться на свою тягостную жизнь, и сказал:
– Хорошо. Открою для тебя рекламную фирму. Дам денег для производства «Волшебника». Но я буду ее владельцем, а ты – генеральным директором.
Первую партию поясов, сто штук, сейчас изготавливают на заводе. Рита прочитала книгу, которую советовали в Интернете, почувствовала себя профессором по рекламе и объявила супругу:
– Надо работать на опережение. Наймем звезду, она нас отпиарит, народ захочет приобрести похудательную феньку, разнесет в ажиотаже наш офис.
– Я хозяин только на бумаге, заниматься делами не намерен, агентство твое, вот и рули, как хочешь, я устал очень, никого видеть не желаю, тебя в первую очередь, – отмахнулся муж и улетел в США, предусмотрительно обрубив все средства связи.
Пояс пока существует в единственном экземпляре. Его можно расстегнуть с помощью ключа, который, как вы догадываетесь, тоже один. Чтобы не потерять его, Рита предусмотрительно попросила супруга спрятать ключ дома в сейф. Код от железного ящика она не знает, муж пароль хранит пуще ока. И вот теперь олигарх за океаном, связаться с ним невозможно.
– Ариночка‑Виолочка, – пела Рита, – вы так популярны, мегаизвестны…
Я продолжала слушать вкрадчивый голос владелицы рекламного агентства, но думала о своем.
Пояс не отключается, снять его без кода невозможно. Деньги я получила и уже спланировала, что на них куплю. Мне просто ни направо, ни налево не свернуть. Надо идти прямо.
– Ладно, – остановила я Риту, – придется потерпеть до возвращения вашего мужа.
– Вы солнышко, кошечка, ангел, помидорчик сладкий, ананасик сочный, – принялась нахваливать меня Богданова, – до свидания, звоните, как только понадоблюсь.
Я положила трубку на стол, поманила официантку, потом спохватилась, замотала салфеткой запястье и еле слышно произнесла:
– Маскарпоне, пожалуйста.
– У нас его в меню нет, – громко заявила девушка.
– Тише, – испугалась я.
– Вроде никто не спит, – удивилась официантка.
– Извините, я ошиблась. Принесите панакоту.
– Рацион закрыт, – каркнул мужской голос.
Я живо укутала ту же руку во вторую салфетку.
– С какими ягодами? – увеличила громкость звука непонятливая девица.
– Все равно, – прошептала я.
– Есть справка на Гасконину, предлагаю именовать ее по девичьей фамилии, а то мы запутаемся, – воскликнул Юра. – Хотите послушать?
– Начинай, – велел Степан, который успел вернуться из туалета и сел за стол.
– Она поздний ребенок, – начал Юра. – После школы поступила на журфак, не МГУ, азы профессии осваивала заочно в ныне не существующем вузе в городе Марковске.
– Где? – удивилась я.
– У юной красавицы в школьном аттестате не было ни одной четверки, – пояснил Юра.
– Отличница? – удивился Степан. – Почему ей медаль не дали?
– Люба училась на двойки, – вздохнула я. – Но ей по всем предметам натягивали тройки. Когда человек говорит: «У меня в школьном дневнике ни одной четверки нет», это не означает, что там пятерки. Вероятны тройки!
– С такими оценками нет шансов попасть в приличный вуз, – продолжал Юра, – вот недорослицу и пристроили куда подальше на заочное. К диплому о получении высшего образования прилагается вкладыш с отметками. Но его никто никогда не смотрит. Важны только корочки, все остальное пустяки.
– Студенту‑заочнику надо работать, где она служила? – уточнил Степан.
– Внештатным корреспондентом в многотиражной газете при заводе «ЗИЛ», – ответил Юра.
– Скорей всего, сидела дома, – решил Степа, – добрый папенька попросил какого‑нибудь приятеля оформить дщерь на службу.
– На пятом курсе вышла замуж за Николая Петрова, сменила фамилию, – продолжал отчет Шкатулкин, – развелась через четыре месяца. Потом новый брак, тоже неудачный, с Владиславом Солнцевым. Правда, на этот раз союз просуществовал год. Затем попытки построить семью с Игорем Волгиным, Андреем Готовым и, наконец, с Антоном Рамкиным.
– Согласен с тобой, – остановил компьютерщика Степан, – даму лучше именовать по девичьей фамилии. Иначе голову сломаем. И где ее мужья?
– Петров удачно женился на итальянке, живет на Сицилии, владеет рестораном, – стал докладывать Юра, – Солнцев и Рамкин умерли. Первый пил, второй ушел из жизни от тяжелой болезни. Волгин перебрался в Краснодар, он обеспеченный человек, торгует продуктами. Готов живет в Израиле, владеет агентством по устройству праздников. Все бывшие супруги, кто жив, женаты, имеют детей, обеспечены. Думаю, они об ошибке молодости по имени Люба давно забыли. Брачный марафон Гасконина начала в последний год обучения в вузе и закончила в двадцать семь лет. Она давно свободна. Отец Любови скончался, мать жива. У семьи Гаскониных ранее была роскошная, по нашим временам, очень дорогая квартира в самом центре. Дирижеру и балерине принадлежал целиком третий этаж. Когда‑то они объединили две «трешки». Потом Люба и Ксения Петровна разъехались. Дочь поселилась в больших хоромах на Старом Арбате. Маменька укатила в Соловьиную рощу.
– Это где? – уточнил Степан.
– На Кудыкиной горе, – хмыкнул Шкатулкин, – московские задворки, сразу за МКАД.
– Доченька лучше устроилась, – ехидно заметила я.
– Пожилому человеку хорошо на окраине, там зелено. В центре Москвы полно машин, – возразил Дмитриев, – выхлопные газы не лучший кислород.
– Работала Гасконина в множестве мест, – продолжал Шкатулкин, – референтом, как правило. Но ее живо увольняли. Сейчас она, как мы уже знаем, владелица совсем непопулярного журнала в сети.
– И на какие средства она существует? – полюбопытствовал Степан.
Шкатулкин скорчил гримасу.
– Не отвечу. Судя по налогам, она нищая. Но люди частенько прячут свои доходы от мытарей.
– Кто, по твоему мнению, может таить зло на Любу? – спросил Дмитриев.
– Да много народа, – доложил Юра, – мужчины бывших недолюбливают, у них новые жены есть, те свою предшественницу редко обожают. С мамашей она разъехалась. Почему? Если с родительницей хорошие отношения, не станешь с ней жить врозь.
– Ну, тут ты не прав, – возразил Степан, – некоторые маменьки житья никому не дают.
– Так я про хорошие отношения сказал, – возразил Юра. – Что‑то у них с Ксенией вкривь пошло, а не о том, что Люба в размене жилья виновата. О, десертик.
Передо мной тоже появилась вазочка с панакотой, я взяла ложку.
– Квартиру они разменяли, поселились в разных концах Москвы, – рассуждал дальше Шкатулкин, – друг до друга им полтора часа даже на метро ехать. Если дружишь с матерью, то поближе к ней устроишься. Жизнь обычно людям перья выщипывает, гонор сбивает. Но Любовь Сергеевна на меня произвела впечатление не самой доброй и ласковой. Характер у нее, похоже, резкий. Такие люди легко врагов наживают. И с родителями часто не ладят.
Через полчаса мы вернулись в офис. Я взяла книгу, удалилась в пустую переговорную, села в кресло и начала читать. Повестушка оказалась весьма нелицеприятной. Как вам фраза: «Люба Гасконская, которая незаконно носит фамилию Гасконина, в детстве была на редкость противной девчонкой». И чем дольше я изучала опус, тем сильнее удивлялась. Когда через час ко мне заглянул Степан, я плавала в море изумления.
Комментариев нет