«Этот ребенок сам себя угробит», – подумала я, потирая переносицу.
– У вас все чисто, – предупредил агент, руководивший операцией из Штаба. – Гусиное Яйцо идет.
– Роджер, – сказал Бартон, и Роб повторил.
Вид у него был усталый, квадратная челюсть заросла щетиной, но взгляд говорил о полной боевой готовности. Роб бросил мальчику куртку и кепку фельдшера, словно это могло скрыть, что Джуд выглядел еще на пару лет младше, чем был на самом деле.
– Все время молчи, не суетись, иди прямо за мной, а потом тащи свою задницу обратно, – напутствовал мальчишку Роб. Потом, повернувшись ко мне, спросил: – Ты знаешь, что делать?
Я поймала взгляд его темных глаз:
– Знаю.
Джуд должен был отключить сигнализацию и выкатить профессора на каталке, на тот случай, если любопытные соседи решат в самый неподходящий момент раздвинуть занавески. Нам предстояло долгие пятнадцать минут возить профессора по городу, чтобы я смогла с ним поработать, потом, стерев память, выбросить его на тротуаре. Если сразу расколоть ученого окажется непросто, у Роба была явочная квартира, где, догадываюсь, мы могли бы подвергнуть его более… болезненным методам убеждения.
Роб открыл заднюю дверь, впуская порыв морозного воздуха. Они с Рейнольдсом спустили на землю каталку и мешок. Джуд снова начал выкручивать руки.
Я схватила его за запястье, прежде чем мальчишка спрыгнул вслед за Робом:
– Будь осторожен.
Джуд отсалютовал мне, стиснув зубы в попытке то ли ободряюще улыбнуться, то ли не облевать самого себя.
– Поки, кроки.
Дверь за ними захлопнулась. «После двух, подсолнух».
Даже в самых невероятных фантазиях о том дне, когда я наконец‑то соберусь убежать, я даже представить не могла того, что должно было случиться сейчас. И я не ожидала, что буду настолько спокойна. В мой первый побег от Кейт и Роба страх обуял меня мгновенно, как настоящее пламя, и ноги пустились наутек еще до того, как мозг успел принять какое‑то решение. Тогда я понятия не имела, куда направляюсь и что собираюсь делать. Просто бежала. Мне крупно повезло, что я наткнулась на Зу и на остальных.
Но второй раз полагаться на удачу я не могла. И у меня не было времени на то, чтобы испугаться того, что произойдет, если меня поймают. Самообладание сделало меня намного сильнее, чем неконтролируемые эмоции, которым я поддалась тогда на заправке. У меня было дело, которое я должна была закончить, люди, которых поклялась защитить, и никто – уж в особенности Роб Мидоус – не мог остановить меня, пока я еще жива.
Когда трое поднялись на крыльцо, включилась лампа. Джуд быстро взглянул на меня через плечо и исчез, завернув к маленькому щитку, обслуживавшему дом.
Наконец свет погас, и Роб склонился над золотистым дверным замком. Я же стянула тяжелую черную куртку Лиги, вытащила зажигалку и швейцарский армейский нож, спрятанные в одном из карманов, и распихала их по ботинкам. Старая кожаная куртка Лиама вряд ли спасет от холода, зато в ней не водилось «жучков».
Я выбралась наружу через водительское сиденье, и только мои ботинки коснулись снега, как со стороны задних дверей «скорой» показался Джуд.
– Что ты?..
Я ринулась вперед, зажимая ладонью его рот. Глаза мальчишки расширились от страха, пока я не прижала палец к губам. Джуд был слишком сбит с толку, чтобы сразу разобраться в происходящем. Схватив парнишку за руку, я подтащила его к себе, туда, где нас не могли увидеть.
– Мы внутри, – гаркнул в ухо грубый голос Роба. – Готовность, Командир?
– Все по графику, Наставник.
Я взглянула на уличный знак – Гарфилд‑стрит – и попыталась сориентироваться. Нужно оторваться от Роба, прежде чем этот урод поймет, что мы слиняли. Я быстро бегаю, но не быстрее машины, а сейчас со мной еще и Джуд. Если успеем добраться до парка с теми протестующими, можно попробовать скрыться от Роба с Рейнольдсом в толпе. Роб не догадается искать там, где поймать нас легче легкого. Он жесток и злобен, но не слишком сообразителен.
Джуд тяжело дышал мне в затылок – сегодня ему досталось, но в общем‑то он был в норме. Ветер трепал его шапку и пытался сорвать мою, и я натянула ее пониже, так чтобы из‑под нее не выбивались мои длинные волосы. Голоса обеих опергрупп сразу сделались глуше.
В Вирджинии никогда не было такого холода: резкий, кусающий за каждый сантиметр открытой кожи. Я постепенно увеличивала скорость, смаргивая слезы и снег, Джуд, как мог, старался не отставать. Под ногами сверкали кусочки льда, когда я пробиралась через растущие между домами деревья, трещали ветки, скрытые под настом. На юг, на юг – просто продолжать двигаться на юг, найти Гарвард‑ярд, митингующих и сбежать.
– Цель захвачена. Мандарин, периметр чист?
Джуд в страхе метнулся ко мне, но я предупреждающе покачала головой.
Голос Роба прошелся по моему позвоночнику, словно спичка по коробку. Огонек вспыхнул небольшой, но достаточный, чтобы мне пришлось напрячься, чтобы ответить.
– О да, – подтвердила я, надавив пальцем на коммуникатор. – Горизонт совершенно чист.
Я знала, что Роб уже обнаружил наше исчезновение – в ту же секунду, как открыл дверь «скорой». На его конце линии повисла тишина, он молчал и тогда, когда Штаб и Бартон запросили у него обновление статуса. Я могла представить себе его лицо: белое, быстро багровеющее от усилий, чтобы сдержать ярость. Еле заметная улыбка изогнула уголки моего рта. Он не мог вызвать меня, не раскрывая, что потерял. Самая важная часть работы Наставника состояла в том, чтобы держать фриков под постоянным наблюдением.
– Ман… – начал было Рейнольдс, но тут же осекся.
– Эй, Роб, – позвала я тихим, спокойным голосом.
Я увидела во дворе свет от костра, и небо, окрашенное новым оттенком оранжевого. Джуд ухватился за полу моей куртки – длинные пальцы вцепились в ее кожу: мальчишка изо всех сил пытался держаться моей скорости. Снег усилился. Пересекая последнюю улицу, я натянула на голову капюшон поддетой под куртку флиски, засунула руки в карманы.
– У меня к тебе вопрос.
– Ру, – зашептал Джуд. – Что мы творим? Куда идем?
– Мандарин, не засоряй сеть разговорами, не касающимися операции, – подал голос Бартон.
Отлично. Я хотела, чтобы он услышал. Хотела, чтобы все они услышали.
Круг полиции и национальных гвардейцев был разорван, и протестующие готовились рвануть в открывшуюся брешь, сжимая в руках плакаты, колотя в барабаны. «Полуночный марш, – подумала я, хотя знать не знала, к чему он приурочен. Быстро оглядев разномастные плакаты, я поняла, что собравшиеся и сами не очень‑то знали, против чего протестуют. Против всеобщего призыва в СПП? Нежелания президента Грея вести переговоры с правительством Западного побережья? Против общего состояния ужаса, расползавшегося по стране, как загрязнение по Лос‑Анджелесу?
Комментариев нет