В голове зазвучал тихий тонкий голос, словно откуда‑то издалека, из темноты. Он был похож на галлюцинацию или голос из сна.
– Рейджен, прости меня за неприятности…
– Неприятности? – зарычал Рейджен, мечась из стороны в сторону. – Грязная шлюха! Ты почему ходишь насиловать женщин? Ты понимаешь, что всем за тебя достается?
Он резко развернулся, вышел из пятна, и в палате внезапно раздался женский плач.
В окошке показалось лицо медсестры Йегер.
– Билли, тебе помочь?
– Мадам, пойдите к чертям! – ответил Артур. – Оставьте нас!
Йегер ушла, расстроившись, что Артур на нее рявкнул. После этого Адалана попыталась объясниться.
– Рейджен, ты должен понять, у меня свои потребности, не как у остальных.
– Но какой, черт возьми, секс с женщины? Ты сама женщина.
– Вы, мужчины, этого не понимаете. Дети хотя бы знают, что такое любовь, что такое сострадание, что такое обнять кого‑то и сказать «я тебя люблю, ты мне небезразличен, у меня к тебе чувства».
– Так, я должен перебить, – вклинился Артур. – Мне всегда казалось, что физическое проявление любви алогично и анахронично с учетом достигнутого в последнее время научного прогресса…
– Вы ненормальные! – заорала Адалана. – Оба! – Потом ее голос снова стих. – Если бы вы только пережили что‑то подобное, если бы вас кто‑то обнимал и заботился о вас, вы бы поняли, что это такое.
– Слушай, сука! – рявкнул Рейджен. – Я плевать, кто ты и что ты. Если ты еще заговоришь с кем‑то в отделении… да и вообще хоть с кем‑то… я позабочусь, что ты сдохнешь.
– Минуточку, – сказал Артур, – в больнице решение принимаешь не ты. Здесь главный я. А ты меня слушаешься.
– И ты что, даешь ей уйти ненаказанной за это?
– Ни в коем случае. Этим я займусь. Но ты не имеешь права запрещать ей вставать в пятно. Ты это не решаешь. Ты и так проявил достаточную глупость, позволив ей украсть твое время. Ты не справился. Из‑за твоей дурацкой водки, марихуаны и амфетаминов ты ослаб и жизнь Билли и остальных оказалась в опасности. Да, это сделала Адалана. Но ответственность на тот момент была на тебе, ты защитник. А ты ослаб и подставил не только себя, но и остальных.
Рейджен хотел что‑то сказать, но вместо этого попятился. Заметив на подоконнике горшок с цветком, он махнул рукой и столкнул его на пол.
– Так вот, – продолжал Артур. – Я согласен с тем, что с настоящего момента Адалана будет отнесена к «нежелательным». Адалана, ты больше никогда не будешь вставать в пятно. И брать время.
Она пошла в угол, встала лицом к стене и выла до тех пор, пока не ушла с пятна.
После затянувшейся тишины вышел Дэвид и вытер слезы. Увидев на полу цветок, он уставился на него, понимая, что растение умирает. Ему тяжело было смотреть на обнаженные корни. Он прямо чувствовал, как цветок увядает.
Сестра Йегер принесла поднос с едой.
– Тебе точно не нужна помощь?
Дэвид съежился.
– Меня посадят в тюрьму за убийство цветка?
Она поставила поднос и положила руку ему на плечо, стараясь поддержать.
– Нет, Билли. Никто тебя в тюрьму не посадит. Мы будем о тебе заботиться, мы вылечим тебя.
В понедельник 8 мая доктор Джордж выделил время в своем плотном графике на встречу Американской ассоциации психиатров, проходившую в Атланте. С Миллиганом он общался накануне в пятницу и на время отъезда назначил начало курса интенсивной терапии с руководящим психологом больницы, доктором Марлен Коукэн.
Марлен Коукэн была родом из Нью‑Йорка и изначально сомневалась в диагнозе множественной личности, хотя открыто свое мнение никогда не выражала. Однажды после обеда, когда она беседовала с Алленом в своем кабинете, ее поприветствовала медсестра Донна Эгар.
– Привет, Марлен, как дела?
Аллен резко повернулся к ней.
– Марлен – так зовут девушку Томми, – выпалил он.
Именно в тот момент, увидев спонтанную реакцию, на обдумывание которой у него не было времени, доктор Коукэн предположила, что пациент все же не притворяется.
– Меня тоже так зовут, – сказала она. – А ты говоришь, что это подруга Томми?
– Ну, она не знает, что это Томми. Она всех нас называет Билли. Но Томми подарил ей обручальное кольцо. Она так и не узнала нашу тайну.
– Когда узнает, она будет просто в шоке, – задумчиво проговорила доктор Коукэн.
На встрече Ассоциации доктор Хардинг рассказал Корнелии Уилбур, как развиваются дела с Миллиганом, и добавил, что теперь он вполне верит в его множественную личность. Он также поведал, что Миллигану запретили пользоваться остальными именами прилюдно и к каким трудностям это приводит.
– Например, на групповой терапии у доктора Пульезе. Когда его просят рассказать, что его беспокоит, он говорит: «Мой врач запретил мне об этом разговаривать». Можете себе представить, как это действует на других пациентов. К тому же он стремится сам занять роль терапевта. Пришлось убрать его из группы.
– Вы должны понять, – ответила Уилбур, – насколько его личностям неприятно, что их не признают. Да, они привыкли отзываться на имя «Билли», но поскольку теперь это уже не секрет, они чувствуют себя отверженными.
Доктор Джордж подумал над этим и спросил, как Уилбур оценивает шансы вылечить Миллигана в такой короткий срок.
– Я считаю, что вам лучше попросить у судьи еще хотя бы девяносто дней. И попробовать объединить личности, чтобы он мог оказывать содействие адвокатам и предстать перед судом.
– Через две недели, 26 мая, назначен визит судебного психиатра штата Огайо, который должен будет составить заключение. Вы не могли бы приехать к нам в больницу на консультацию? Мне бы очень пригодилась ваша помощь.
Уилбур согласилась.
И хотя по графику встреча Ассоциации должна была длиться до пятницы, доктор Джордж уехал в среду. На следующий день он собрал всю команду, работавшую с Миллиганом, а после этого сообщил и остальному персоналу Уэйкфилда, что в ходе обсуждения с доктором Уилбур понял, что отказ признавать личности пациента не способствует терапии.
– Мы думали, что если игнорировать его расщепление, то может произойти интеграция, но получилось, что они лишь уходят в подполье. Мы будем продолжать работать на увеличение ответственности, но подавлять другие личности отныне прекратим.
Доктор Джордж отметил, что такой уровень слияния личностей, при котором Миллиган сможет предстать перед судом, достижим только в случае, если их признавать и работать с каждым по отдельности.
Розали Дрейк этому обрадовалась. Втайне она все равно относилась к ним всем по‑разному, особенно к Дэнни. Теперь всем станет легче, поскольку не надо будет притворяться, что никакого расщепления нет, из‑за нескольких человек, которые в него до сих пор не верят.
Донна Эгар с улыбкой зафиксировала новый план действий для медсестер, датированный 12 мая 1978 года:
Комментариев нет