Сияние

Справа, ближе к еще одним двустворчатым дверям, которые были закрыты и отгорожены шнуром, находился старый камин, и в нем ярко пылали березовые поленья. На диване, придвинутом практически вплотную к камину, сидели три монахини. Они о чем-то беседовали и улыбались. Их багаж громоздился по обе стороны дивана, и они попросту коротали время, дожидаясь, чтобы очередь на выписку немного поредела. Когда Уэнди посмотрела на них, они разразились звонким девичьим смехом. Она и сама почувствовала, как улыбка коснулась ее губ; все монахини были не моложе шестидесяти.

Среди общего гомона и гула голосов в вестибюле то и дело слышался чуть приглушенный звук динь, издаваемый посеребренным колокольчиком, вмонтированным в стойку, когда один из двух клерков нажимал на него, несколько нетерпеливо приглашая: «Следующий, пожалуйста!» У Уэнди это сразу же вызвало живые и теплые воспоминания о медовом месяце, который они с Джеком провели в Нью-Йорке, в отеле «Бикман-тауэр». И впервые она всерьез позволила себе поверить, что, быть может, они получили то, в чем так нуждались: несколько месяцев вместе и вдали от остального мира, что-то вроде медового месяца на троих. Она снова улыбнулась, ласково посмотрев на Дэнни, который с жадным любопытством оглядывался по сторонам. Очередной длинный лимузин, серый, как костюм банкира, остановился перед входной дверью.

– Последний день сезона, – объяснил Уллман. – День закрытия отеля. Всегда суматошный. Я, между прочим, ожидал, что вы приедете не позже трех, мистер Торранс.

– Пришлось дать старому «фольксу» время на случай, если с ним случится нервный припадок, – ответил Джек. – По счастью, обошлось.

– Вам повезло, – сказал Уллман. – Чуть позже я проведу для вас троих обзорную экскурсию по зданию, и, конечно же, Дик Холлоран желал бы ознакомить миссис Торранс с устройством кухни «Оверлука». Однако боюсь, что…

Один из служащих отеля подошел к ним с выражением полнейшего отчаяния на лице.

– Прошу прощения, мистер Уллман…

– Да? Что стряслось?

– Проблема с миссис Брент, – с явным беспокойством ответил клерк. – Она отказывается оплачивать счет чем-либо, помимо карточки «Американ экспресс». Как я ни втолковывал ей, что мы перестали принимать такие карты к оплате в конце прошлого сезона, она и слышать ничего не хочет.

Он быстро обежал глазами семейство Торрансов, затем вновь перевел взгляд на Уллмана. Тот лишь пожал плечами:

– Я разберусь с этим.

– Благодарю вас, мистер Уллман. – И клерк поспешил вернуться за стойку, рядом с которой возвышалась крупная дама в длинной меховой шубе и чем-то наподобие боа из черных перьев. Дама оглушительно возмущалась.

– Я приезжаю на отдых в «Оверлук» с тысяча девятьсот пятьдесят пятого года, – проинформировала она клерка, который в ответ лишь улыбался и беспомощно разводил руками. – Я не перестала приезжать сюда даже после того, как мой второй муж умер от инсульта на этом глупом роке-корте – а ведь я предупреждала его, что слишком жарко! И я всегда, слышите, всегда расплачивалась кредитной карточкой «Американ экспресс»! Можете хоть полицию вызывать, если вам угодно! Пусть меня силой увезут отсюда! Но я все равно отказываюсь платить чем-либо, помимо моей «Американ экспресс». Повторяю…

– Тысяча извинений, – сказал Уллман.

Он пересек вестибюль, деликатно взял миссис Брент под локоть, а потом лишь кивал и тоже разводил руками, когда она обрушила на него свои гневные тирады. Но в его глазах читалось сочувствие, он соглашался, поддакивал, что-то отвечал. В конце концов миссис Брент с торжествующей улыбкой повернулась к несчастному клерку за стойкой и громогласно провозгласила:

– Слава Богу, в этом отеле нашелся хотя бы один человек, способный проявить широту взглядов!

Затем она позволила Уллману, чья макушка едва доставала до пышного плеча ее шубы, взять себя под руку и куда-то увести – по всей вероятности, в личный кабинет.

– Ничего себе! – с улыбкой заметила Уэнди. – А этот пижон отрабатывает свою зарплату.

– Но ему не понравилась та тетенька, – тут же возразил Дэнни. – Он только сделал вид, что она ему нравится.

Джек усмехнулся:

– Уверен, ты прав, док. Однако лесть всегда была лучшей смазкой для колес, на которых вращается наш мир.

– А что такое лесть?

– Лесть, – ответила Уэнди, – это когда твой папа заверяет, что мне идут новые желтые брюки, хотя на самом деле так не думает, или отговаривает меня худеть, хотя во мне целых пять фунтов лишнего веса.

– А! Значит, это ложь для смеха?

– Очень близкое к истине определение.

Дэнни долго и пристально смотрел на нее, а потом сказал:

– Ты красивая, мамочка.

И сконфуженно насупился, когда родители переглянулись и разразились хохотом.

– На меня Уллман особо лесть не растрачивал, – сказал Джек. – Давайте отойдем к окну, ребята. Я чувствую себя неуютно, стоя посреди этого великолепия в жалкой джинсовой куртке. Честное слово, даже не предполагал увидеть здесь такую толпу в последний день.

– Ты выглядишь весьма привлекательно, – возразила Уэнди, и они снова рассмеялись. Дэнни не до конца понимал причину их веселья, но ему было все равно. Главное, что они любили друг друга. А еще ему показалось, что этот отель напомнил маме о каком-то другом месте,

(о доме какого-то человека с большим носом)

где она была счастлива[8]. Он бы хотел, чтобы ему здесь тоже понравилось, а потому постоянно напоминал себе, что далеко не все из того, что показывал Тони, сбывалось. Он просто будет очень осторожен. И постарается найти нечто под названием РОМ. Но ничего им не скажет, пока не почувствует, что без этого уже нельзя. Потому что сейчас они радовались, и смеялись, и не думали ни о чем дурном.

– Вы только гляньте на этот пейзаж! – сказал Джек.

– О, он просто бесподобен! Посмотри, Дэнни!

Но Дэнни вид не казался настолько уж потрясающим. Он вообще не любил высоту, от которой могла закружиться голова. За широкой внешней террасой, проходившей по всему периметру здания, безукоризненно ухоженная лужайка (где даже разместилось небольшое поле для гольфа) полого спускалась к длинному прямоугольному бассейну. На краю бассейна стояла невысокая тренога с табличкой «ЗАКРЫТО» – это слово Дэнни мог прочитать сам. А еще он знал слова «стоп», «выход», «пицца» и несколько других.

Позади бассейна начиналась покрытая гравием дорожка, вившаяся среди молодых сосенок, елей и осин. Там тоже стоял указатель, но его Дэнни не понял: «РОКЕ». Под буквами была нарисована стрелка.

– Что такое Р-О-К-Е, пап?

– Это такая игра, – ответил отец. – Немного похоже на крокет, но не на траве, а на гравийном корте со стенками, наподобие большого бильярдного стола. Это очень старая игра, Дэнни. И представь, иногда здесь даже проводились настоящие соревнования.

– В нее играют крокетными молотками?

– Похожими, – кивнул Джек. – Только ручка немного короче, а головка двусторонняя. Одна сторона деревянная, другая – из твердой резины.