«Яков, Шломо, пойдемте…» Они встали, не спрашивая зачем.
Деревня казалась вымершей; двери и ставни настороженно глядели на вооруженных людей и притворялись стенами. На улицах стоял густой запах горелого мусора. Шедший рядом со Шломо автоматчик в каске, совсем мальчишка, выругался: «Как на свалке… Хоть нос затыкай!»
«Привыкай, Коби, — откликнулся другой, видимо, постарше и поопытнее. — Это у них везде так. Мусор-то девать некуда. Раньше мы вывозили, а теперь — некому…»
На площади, перед наглухо запертой лавкой, остановились. Командир взвода достал карту и справлялся по ней, светя себе фонариком. «Если вам Нидаля, то это направо, — вдруг сказал Яшка. — Я его дом знаю».
«О’кей… — офицер свернул карту. — Показывай». Калитка была не заперта, и они беспрепятственно вошли в просторный двор.
«Окружить дом не хочешь? — подсказал командиру Менахем. — Не сбежал бы, сукин сын…»
«А куда он денется? — уверенно ответил офицер. — Деревня уже час как оцеплена — мышь не проскочит».
Он негромко постучал в дверь. Дом молчал, испуганно сжавшись и уйдя в себя. Офицер постучал сильнее.
«Открывай, падла! — крикнул Менахем. — Открывай, хуже будет!»
Офицер обернулся к нему, как на пружине: «А ну — отставить! Тут командую я, понятно? Вы здесь для опознания, так что отвалите в сторонку и помалкивайте. Понятно?»
Менахем угрюмо кивнул и отошел. Яшка положил ему руку на плечо, успокаивая: «Не гоношись, Менахем. Это ж парашютисты, белая кость. Были бы «голанчики», и разговор был бы другой…»
«Нидаль, — громко сказал офицер, обращаясь к притаившемуся дому. — На твоем месте я бы открыл. Ты же понимаешь, что мы все равно войдем, так или иначе. В твоих интересах, чтобы дверь при этом осталась цела. Тебя сейчас возьмут на допрос; как семья будет жить со сломанной дверью все это время?»
За дверью загремели засовы; затем она отворилась. Нидаль, в длинной галабии, стоял на пороге. Лицо его было спокойно.
«Зачем же ломать? — он приветливо улыбнулся. — Я и так открою. Извини за задержку, офицер. Спали мы; пока проснешься… сам понимаешь…»
«Нет проблем, — равнодушно ответил офицер. — Ты бы свет зажег, зачем на гостях экономить?»
«Какой свет? — усмехнулся Нидаль. — У кого есть деньги — за свет платить? При свечах живем…»
«При свечах, так при свечах. Бери-ка всю свою хамулу и выходи строиться во двор. Чтоб души живой в доме не осталось».
«Зачем, офицер? Дети спят, жалко. Да и что такое случилось, что вы меня среди ночи потрошите? Я слышал, убили кого-то рядом с деревней. Ну и что? Я-то тут при чем?»
Офицер покачал головой. «Это ж сколько вопросов, Нидаль… Не волнуйся, все тебе объяснят. В ШАБАКе допросы очень информативные… а уж следователи там объяснять умеют… любой вопрос — по косточкам, как говорится. Так что можешь смотреть в будущее с оптимизмом. А пока — выводи семью. Обыск будет в доме. Ничего не случится, если посидят пару часиков во дворе».
Обитатели дома начали выходить наружу. Их оказалось неожиданно много: младшие братья Нидаля, несколько древних старух и стариков, одного из которых вынесли вместе с лежанкой, женщины разных возрастов, множество детей, смотревших на солдат со смешанным чувством ненависти и страха. У мужчин проверили документы и, связав руки за спиной, усадили вместе с подростками на землю отдельно. Они сидели молча, угрюмо потупившись. Вся их повадка свидетельствовала, что с этой процедурой они более чем знакомы. Женщины, напротив, что-то кричали, плевались, наскакивали на солдат, хватаясь за стволы автоматов. Младшие дети ревели в голос. Старики бессмысленно щурились в свете солдатских карманных фонарей.
Нидаля поместили отдельно от всех, сковав наручниками и замотав глаза фланелевой повязкой. Когда гвалт стал совсем невыносимым, офицер подошел к нему и сдернул повязку.
«Посмотри-ка на меня, приятель, — сказал он. — Пока что мы были с тобой друзьями, но если ты немедленно не пресечешь этот спектакль, то мы серьезно поссоримся».
Нидаль кивнул и что-то крикнул; шум прекратился как по мановению палочки дирижера.
«Вот так-то лучше, — удовлетворенно хмыкнул офицер. — Экое владение оркестром! Может, ты и не Нидаль вовсе? Может, твоя фамилия Баренбойм?.. Да, кстати, мы ж тебя и не опознали-то по всем правилам…»
Он оглянулся, ища Якова и Шломо.
«Эй, ребята, давайте-ка сюда! Кто тут из вас его знает? Поговорите со старым приятелем…»
Яшка подошел и присел на корточки напротив связанного. «Привет, Нидаль, — сказал он. — Как жизнь?»
«Привет, Яков. Что, и тебя призвали на службу? Вилли тоже здесь?»
Яшка кивнул, изучающе глядя на спокойное и приветливое лицо Нидаля: «Угу… И Вилли здесь. Пока еще… Ты мне скажи, а то я запамятовал: как твою дочку зовут, ту, которую Вилли тогда от смерти спас? Хана?»
«Ханан, — поправил его Нидаль, не отводя глаз, все так же приветливо и открыто. — Да вон она сидит, там, со всеми».
«А-а-а… — протянул Яшка. — А теперь объясни…» Голос его вдруг сорвался, и Яшка не смог закончить фразы. Он опустил голову и некоторое время молча покачивался с пятки на носок, пытаясь овладеть собой. Шломо увидел, что незнакомый человек в штатском, пришедший вместе с ними и сейчас внимательно наблюдающий за сценой, придвинулся поближе, встав на расстоянии вытянутой руки от Яшки.
Тем временем Яшка справился с голосом. «А теперь, — попробовал он снова. — Объясни… объясни…» Какое объяснение он хотел получить, так и осталось неизвестным, потому что Яшка вдруг взвыл дурным страшным воем и, прыгнув на Нидаля, вцепился ему в горло. Но штатский был начеку. Он схватил Яшку за правую руку, офицер — за левую, и общими усилиями им удалось оторвать его от полузадушенного, кашляющего араба и оттащить в сторону. Яшка бился у них в руках и диким голосом выкрикивал угрозы и ругательства, мешая русский мат с ивритом и арабским.
«Ты что, парень, с ума сошел? — сказал ему штатский, когда Яшка, наконец, обмяк и перестал дергаться. — Хочешь из-за этого дерьма в тюрьму угодить? Ну, задушишь ты его… и что? О семье подумай…»
«Ты Вилли не знал… — как-то устало ответил Яшка. — Тебе не понять. А гнойнику этому поганому — не жить. Слышишь меня, ты, падла вонючая? Не жить тебе… Не думай, что, когда тебя через пару месяцев выпустят в связи с каким-нибудь «мирным процессом», будь он проклят… не думай, что ты тут свободно по земле ходить будешь. И гаденышей всех твоих передавим, до одного… у-у-у, змеиное отродье…»
Нидаль прокашлялся. «Эй, офицер, — просипел он, с трудом проталкивая слова через помятое горло. — Я требую, чтобы эти угрозы были записаны в протоколе ареста. Я свои права знаю…»
«Вы вот что, ребята, — сказал офицер. — Шли бы вы отсюда, от греха подальше. Опознать вы его, как я понимаю, опознали, причем даже на ощупь. Значит, больше вам тут делать нечего».
Комментариев нет