Поп

– Русские попы – люди весьма одарённые, – рассуждал Гитлер. – Они великолепные пропагандисты. Вы правы, Розенберг, их надо использовать в первое время на оккупированных территориях.

– Там, к востоку от прибалтийских земель, – отвечал новый министр, – есть целые территории, на которых большевики полностью истребили церковную жизнь. Ни одного действующего храма, ни одного служащего попа.

– Надо дать возможность попам восстановить богослужения, и пусть они в благодарность агитируют народ за нас. Вы знаете, кого можно направить на эту работу, Альфред?

– Разумеется. К примеру, ваш сегодняшний гость полковник Фрайгаузен, выходец из России, не хуже меня знает язык и обычаи этого народа, к тому же сам, по воле родителей став приверженцем восточного христианства, остаётся православным. При этом – горячий приверженец идей национал-социализма. Большевиков ненавидит люто. Воевал против них, отступал вместе с Белой армией, потом возвратился на родину предков в Германию. Ему вполне можно доверить эту миссию.

– Прекрасно, – Гитлер кивнул сидящему поодаль за столом Фрайгаузену и стал пристально его рассматривать. Про себя он смекнул, что Фрайгаузен явный щёголь – одет не в казённо пошитый мундир, а сделанный на заказ из дорогой ткани, и цвета не такого, как у всех офицеров вермахта, не серый, как брюшное оперение вороны, а сизый, как грудь почтового голубя.

– Я уважаю, когда дети сохраняют преданность родителям, – вновь заговорил фюрер. – Даже если и в заблуждениях. В данном случае ваши православные бредни, полковник, должны пойти нам на пользу. Если же продолжить рассуждения о родителях в частности и родственниках вообще, то вот вам моё твёрдое мнение: родственники – не люди! У нас, вождей народа, не может быть других родственников, чем товарищи по борьбе. Полковник Фрайгаузен, мне весьма импонирует, что в отличие от многих здесь сидящих вы предпочитаете вегетарианскую кухню и не просите, чтобы вам подавали обжаренные трупы животных.

– Прошу прощения, мой фюрер, – ответил Фрайгаузен, – но я не вегетарианец. Просто сейчас идёт Петров пост, который православные люди по-прежнему соблюдают. Рыбу можно. От угрей и раков тоже не откажусь.

– Выходит, я промахнулся, похвалив вас, – огорчился Гитлер. – Кстати, об угрях и раках. Вы знаете, что угрей ловят на дохлых кошек? А про раков мне в детстве запала в душу страшная история. В нашей деревне Штронесе умерла одна старая женщина, так её внучата затащили дохлую бабушку в реку и держали там в качестве приманки, чтобы побольше наловить раков.

Эту весьма не застольную историю Гитлер рассказывал далеко не в первый раз, но все сделали вид, будто слышат её впервые и удивлённо вскинули брови. Впрочем, не преминули иронично переглянуться друг с другом…

– Пусть же Православие станет этой дохлой бабушкой, на которую мы сполна наловим красных раков! – закончил Гитлер, довольный тем, куда завело его собственное красноречие. После этого положено было бы поднять бокал, но Гитлер был не только вегетарианцем, но и яростным противником алкоголя и табака. В его руке изумрудно сверкал хрустальный стакан с соком петрушки.

8

Наши войска с тяжелыми боями, отступая, уже приближались к границе между Литвой и Латвией.

На закате боец пятой стрелковой дивизии сидел на окраине литовского хутора и писал на коленке письмо:

«Дорогая Машенька! За все дни впервые выпала минутка написать тебе. Всё последнее время мы то идём, то сражаемся, а после падаем без сил и вырываем себе мгновения тревожного сна. Но ты верь, что, сколько бы мы ни отступали, а придёт рубеж, на котором мы остановим врага. А потом мы его разгромим, и я вернусь к нам в Закаты. И тогда мы сыграем свадьбу. Потому что знаю, у тебя нет никого другого, кроме меня. А я тебя очень люблю.

Твой Алексей».

– Невесте? – спросил бойца командир.

– Так точно, товарищ командир.

– В родное село?

– Так точно.

– Я забыл, ты откуда у нас? Новгородец?

– Мы пскопские. Село Закаты Псковской области.

– Невеста-то пишет тебе?

– Напишет.

– Ну, заворачивай письмо да отдыхай малость, братик.

Засыпая, свернувшись в тёплой траве у плетня, Лёшка Луготинцев вспоминал сельский клуб имени товарища Кирова, кино и танцы.

В тот день привезли фильм про Александра Невского. Лёшка с восторгом смотрел, как русские полки бьют псов-рыцарей на льду Чудского озера, и лишь однажды попробовал взять в свою ладонь руку сидящей рядом Машеньки, которую она отдёрнула, и он подумал: «Ладно, потом, успеется!» И снова, не отрываясь, смотрел на экран.

После сеанса раздвинули ряды стульев и здесь же танцевали под аккордеон и патефонные пластинки. Танцуя с Машей, Лёшка всё никак не мог сказать что-то, волновался и, наконец, с трудом выдавил:

– Вот что у нас тут было.

– Где? – спросила Маша насмешливо.

– Так ведь, от нас до места Ледового побоища всего ничего километров.

– А то я не знаю! Чудной ты, Лёшка!

– Выходи за меня замуж, Маша, я давно тебя люблю.

– Давно – это сколько?

– С самой зимы.

– Да уж, очень давно!

Милиционер Владыкин, очень в себе уверенный, встрял:

– Машулик! Следующий танец мой!

– Ты, товарищ милиционер, за порядком следи. Следующий тоже мой! – возразил Луготинцев. – Этот что, вьётся за тобой?

– Вьётся… От него так одеколоном вечно… Бэ! О! Заиграло! Давай танцевать, а то он опять прилипнет.

Потом они гуляли по окрестностям, качались на качелях, и Лёшка решил снова пойти на приступ:

– Ты не ответила. Да или нет?

– Ну Лёш! Так прямо сразу… А за что ты меня любишь?

– Ты не такая, как все.

– Чем же?

– Не знаю… Так да или нет?

– Какой ты… А если я скажу «нет»?

– Тогда я спрошу, почему?

– Ну, допустим, у меня другой жених есть.

– Милиционер этот? Владыкин, что ли? Не смеши! Нет у тебя никакого другого жениха. Я всё про тебя знаю.

– Всё да не всё. Тоже мне, знаток нашёлся.

– Всё равно ты будешь моей, слышишь? Потому что так, как я, тебя никто любить не будет.

– Что же, разве я уродина, что меня никто больше не полюбит?

– Нет, просто… Так, как я, никто!

И боец пятой стрелковой дивизии засыпал, вспоминая Машу Торопцеву, необыкновенный изгиб её шеи, упрямый и упругий, насмешливые глаза, и почему-то с особой нежностью боец вспоминал её белые носочки, хотя по всей стране все девушки ходили в таких же…

9

В последних числах июня, всего через неделю после начала войны, немцы стремительно приближались к Риге. В кабинете у митрополита Сергия находился высокий чин НКВД по фамилии Судоплатов. С первого дня войны он был назначен ответственным за всю разведывательно-диверсионную работу в тылу немецких войск. Сейчас его задачей было обеспечить работу с православными священниками в Прибалтике.