Пошли за Коброй – конечно, парами, это уж как водится. У каждой корзинка, там полотенце, бутерброд в салфеточке, термос. Еще одна радость от похода в источник – потом бывает пикник. Там, на площадке перед гротом, сквер со скамейками. Можно погулять, перекусить, полюбоваться пейзажем.
В воду залезали по трое, потому что бассейн маленький. Жителей поселка сегодня в грот не пускали, так что стесняться было некого. Соседки Беллинды прыгали, пищали, брызгались, а она сидела у самой стенки тихо – осмысляла только что сделанное великое открытие.
Потом Кобра стала вызывать по одной, каждую собственноручно надраивала полотенцем – так полагалось. Девчонки охали и визжали. Беллинда не смотрела на их бледные и тощие тела, ярко высвеченные электрическими лучами. Фу, на грибы-поганки похожи. И она такая же.
Дошла очередь и до нее. Стиснув зубы, вытерпела довольно-таки болезненную процедуру. Ну и ручищи у немки! Как у землекопа.
А потом появилась возможность побыть в одиночестве – пока купаются следующие.
Скверик был чахловатый, три с половиной кустика да жалкие пальмы в кадках, но зато целых четыре ажурных беседки, красивые скамейки, фонтан. Вечером сюда приходили погулять, поиграть в домино, шашки и другие глупые игры, но сейчас народу было мало. Беллинда заняла самую лучшую скамейку у балюстрады, с классным видом на океан. Развернула бутерброд, но не притронулась к нему, хотя обычно на аппетит не жаловалась.
Попробовала представить: как это – жить на свете не одной, а с кем-нибудь вдвоем. Допустим с Питером Буллем. В смысле, не в одной комнате или даже в одной кровати, как все, а по-настоящему вдвоем. Говорить всё, что думаешь. Заниматься и интересоваться одним и тем же. Из-за одного и того же огорчаться и веселиться.
Представлялось очень даже неплохо, хоть и чуднó.
Жаль только через некоторое время подсел какой-то старичок. Беллинда никогда раньше его не видела, а то бы запомнила – на острове стариков было мало.
– Прекрасная юная леди, вы не возражаете…?
Она дернула плечом. И даже слегка отвернулась, чтобы не мешал мечтать.
Но сосед, немного помолчав, снова заговорил:
– Прекрасная юная леди, хотите, я угадаю, о чем или вернее о ком вы думаете с такой нежной улыбкой?
Тут уж игнорировать надоеду стало невозможно. Беллинда относилась к старости с почтением, однако не сдержалась:
– Я не леди и не прекрасная, – огрызнулась она. – И, как вы справедливо заметили, думаю. А вы мне мешаете.
Но седенький, сухонький, очень опрятно одетый дедушка улыбался так беззащитно и ласково, что Беллинда прибавила уже мягче:
– И вы понятия не имеете, о чем я думаю. Вам просто скучно и хочется поговорить.
Смех у старичка (а он засмеялся) был удивительно приятный, мелодичный, а взгляд залучился сиянием, по которому сразу стало ясно, что человек он очень хороший, мухи не обидит.
– Всякая женщина, девушка или девочка, с которой обращаются как с леди, является леди. Это аксиома. Вы знаете, что такое «аксиома»?
– Знаю. Аксиома Евклида. Мы проходили.
Незнакомец снял канотье, вытер чистый, удивительно молодой лоб немужским кружевным платочком. Мягкие белые волосы встали пуховым облаком.
– И вы невыразимо прекрасны, уж можете мне поверить. – Он говорил с иностранным акцентом, не поймешь с каким именно («как Пит», подумала Беллинда) – ласково так, с легким присюсюкиванием. А может, у дедушки не хватало зубов. – Самое прекрасное в вас то, что вы даже не подозреваете, до чего вы хороши.
От таких слов всякий подобреет. Подобрела и Беллинда.
– Ну ладно, о чем я, по-вашему, думаю? – снисходительно спросила она.
Конец ознакомительного фрагмента.
Читать полную версию
Комментариев нет