Через какое-то время мужья, вернувшись с работы, вдруг видели, что жены их затворились в комнатах для рукоделия и трудятся над чем-то неведомым. Они не знали и знать не желали, чем заняты их супруги, их волновало, что на столе нет ужина. Например, Генри Нотт был крайне раздосадован тем, что ровно в шесть вечера не получал лапшу с подливкой и шницель.
14 июня 1916 года в Колизее Сент-Луиса, крупнейшем в стране зале заседаний, открывался Общенациональный съезд Демократической партии. В городе царило праздничное настроение, все дома были украшены красными, белыми и синими стягами. Делегаты съехались со всей страны.
Когда утром они высыпали из гостиниц и по центру Локуст-стрит зашагали к залу собраний, их ждал большой сюрприз: по обеим сторонам улицы стояли сотни молодых и старых женщин в длинных белых платьях, у каждой в руках желтая парасоль, через плечо ярко-желтая лента с надписью ПРАВО ГОЛОСА ЖЕНЩИНАМ. Строй женщин со всех концов страны, растянувшийся насколько хватало глаз, был неподвижной и безмолвной демонстрацией солидарности.
Что и говорить, зрелище впечатляло. Делегаты шли под взглядами женщин, так похожих на их жен и матерей. Некоторые покачнулись в своей позиции по вопросу женского избирательного права. И этого удалось добиться без единого слова.
Двенадцать жительниц Элмвуд-Спрингс в длинных белых платьях, наискось перехваченных желтыми лентами, вместе с женщинами со всего света гордо стояли на Голден-лейн, держа в руках самодельные желтые зонтики.
Там были Бёрди Свенсен, Нэнси Нотт и ее дочка Элнер. Вместе с Ингрид там стояла полуслепая Катрина Нордстрём, которую приходилось вести под руки. Они знали, что Лордор ими гордился бы.
Несмотря на благородную цель приезда, эти женщины не собирались отказывать себе в удовольствиях Сент-Луиса. После демонстрации все вместе они пошли в кино, где посмотрели «Водоворот жизни» с Айрин и Верноном Касл. Прическа Айрин их просто сразила. На другой день в гостиничной парикмахерской шесть представительниц Элмвуд-Спрингс сделали себе стрижку «боб». Первой постриглась Нэнси Нотт, за ней Ингрид, а следом – семидесятидвухлетняя матушка Лили Тилдхолм, заявившая, что смерть как хочет обучиться танцу «индюшачий шаг».
Увидав женину стрижку, Генри Нотт едва не окочурился:
– Мамочка, где твой пучок?
– С пучками мы распрощались в Сент-Луисе. А что?
По взгляду жены Генри понял, что тему лучше не развивать.
– Просто спросил.
На другой день в парикмахерской он поделился с приятелями:
– Мы обречены, ребята. Бабы наши взбесились, словно телки в пургу. Поди знай, что они еще удумают. А у меня их четыре штуки. Не исключено, что ради золотых зубов сонного меня прирежут.
Конечно, никаких золотых зубов у него не было. Просто он любил слегка приукрасить.
Воссоединение
В декабре 1916-го Катрину Нордстрём, уже ослепшую совершенно, унесла скоротечная чахотка; похоронили ее рядом с мужем.
КАТРИНА ОЛСЕН НОРДСТРЁМ
1865–1916
Прибыла чужой,
почила среди друзей
Катрина открыла глаза, когда над ухом раздался голос мужа:
– Катрина, ты меня слышишь?
– Ты мне снишься, Лордор?
– Нет, милая. Вот он я.
Долгожданное счастливое воссоединение свершилось.
– Ой, прямо не верится! – выдохнула Катрина. – Какая прелесть вокруг!.. Я снова вижу… изумительное небо, облака, звезды… Я даже не припомню такой красоты…
– Ну что, хорошее место я выбрал?
– О да.
– До чего же я рад, что мы снова вместе!
– Я тоже.
– Я скучаю по детям, но знаешь, о чем я просто истосковался?
– Нет. О чем?
– О наших беседах. Слушал бы тебя бесконечно.
Чудный миг. Они вдвоем и вновь безмерно счастливы. И тут вдруг чей-то голос произнес:
– Здорово, робятки!
– Это еще кто? – вскинулся Лордор.
– Покойник Эвандер Дж. Чапмэн, – ответил скрипучий мужской голос.
– Где вы?
– Да эвон, слева от вас.
– Господи боже мой! Давно вы здесь?
– С июня 1854-го. Как оно, давно?
– Изрядно. А чего вы раныне-то молчали?
– Так оно вишь ты как, мистер, вы ничего не говорили, ну и я помалкивал. По правде, я и не ведал, что могу говорить, покеда не услыхал, как вы здоровкаетесь с вашей хозяйкой, – сказал незнакомец и вежливо добавил: – Мое почтение, мэм.
– Здравствуйте, мистер Чапмэн, – ответила Катрина. – Меня зовут Катрина Нордстрём, а это мой муж Лордор.
– Наше вам, мистер Нордстрём. Польщен знакомством.
– Здравствуйте.
– Так вот, сэр, в 54-м охотился я тут на бобра и ондатру, да напоролся на индейца. С той поры я здеся и оченно рад обчеству. А вы как сюда попали? Меня-то стрела проткнула, прям вот скрозь печенку прошла.
– Ох, какой ужас, мистер Чапмэн! – посочувствовала Катрина.
– Да уж, мэм. Индеец тот подкрался, стрельнул и был таков, а нашел меня мой напарник, старый канадец из Квебека. Лежу я подстреленный да оскальпированный, глянул он на меня и грит: ты давай, мол, помирай с концами, а я через день-другой вернуся и тебя похороню. И ушел. Ох и костерил же я его! Струсил, сволочь, бросил меня на растерзание грифам. Не зря я ему не доверял, пьяни подзаборной. Но старый энтот канадец выказал себя истинным христианином и оченно мне услужил. Слово сдержал – вернулся и честь честью похоронил меня на энтом холме, даже какие-то слова сказал. Он был французский канадец, так что я ничего не понял… Наверное, просил не серчать на него.
Конец ознакомительного фрагмента.
Читать полную версию
Комментариев нет