«Не нужно было вам с ней оставаться…»
Конечно, это неправда. Мечты сотканы из тончайшей, бесценной материи. Нельзя разрушать их походя. Какая неблагодарность, какой эгоизм, какая глупость не понимать, что ты – счастливчик, баловень судьбы.
Адам открыл дверь и прошел на кухню. Стол завален чем ни попадя: домашнее задание по ранней американской истории явно довело кого‑то до изнеможения; Томасов учебник алгебры открыт на задаче выделить полный квадрат в квадратичной функции f, заданной выражением f(x) = 2×2 – 6x = 4; под корешок книги засунут карандаш второй твердости; повсюду обрывки миллиметровой бумаги – несколько упало на пол.
Адам нагнулся, поднял их и вернул на стол. Мгновение он смотрел на эту домашнюю работу.
«Действуй осторожно», – напомнил себе Адам. На кону стояли не только его и Коринн мечты.
Глава 6
Игра Томаса только началась, когда приехали Адам с Райаном.
Тихо шепнув: «Пока, пап», Райан немедленно смылся и примкнул к компании младших братьев игроков, чтобы не быть замеченным в обществе реальных живых родителей. Адам прошел на левую сторону поля, в сектор «выездной» команды, где должны были находиться другие седарфилдские папаши и мамаши. Металлических скамеек не было, но некоторые зрители принесли складные стулья, обеспечив себе место для сидения. У Коринн в минивэне лежали четыре сетчатых кресла с выемками для стаканов на обоих подлокотниках (зачем их две на одном кресле?) и тентом. Однако в большинстве случаев – как сейчас, например, – Коринн предпочитала стоять. Рядом с ней была Кристин Хой, одетая в топ без рукавов и такие короткие шорты, что дело явно не обошлось без детских ссор с отцом.
Подходя к жене, Адам кивнул нескольким родителям. В углу стоял Трипп Эванс в компании с другими папашами: все в темных очках и со скрещенными на груди руками, они больше походили на сотрудников секретных служб, чем на зрителей. Справа маячил ухмыляющийся Гастон со своим кузеном Дезом (да, именно так все его и называли), хозяином «CBW Inc.» – высококлассной компании, которая специализировалась на проверке биографий соискателей разных вакансий. Кроме того, кузен Дез не так тщательно, но все же изучал карьерные истории тренеров на предмет отсутствия судимостей и других порочащих репутацию фактов. Гастон настаивал, чтобы оргкомитет лиги лакросса привлекал дорогостоящую «CBW Inc.» к выполнению этой с виду несложной задачи, хотя ее можно было решить гораздо дешевле с помощью Интернета. Но для чего же еще нужны родственники?
Коринн заметила приближение Адама и отошла от Кристин на несколько шагов. Когда муж подошел, она панически прошептала:
– Томаса нет в стартовом составе!
– Тренер всегда меняет местами линии, – сказал Адам. – Я бы не стал волноваться.
Но Коринн волновалась.
– Вместо него вышел Пит Байме. – Сын Гастона. Это объясняло ухмылку последнего. – Он еще не оправился от сотрясения. Как можно выставлять его на поле?
– Коринн, я похож на врача?
– Давай, Тони! – закричала какая‑то женщина. – Пробивайся!
Адаму не нужно было объяснять, что голос подала мать Тони. Иначе и быть не могло. Когда отец или мать подбадривают свое чадо, это всегда слышно. В голосах звучат сиплое разочарование и недовольство. Никто из родителей не понимает, что их вопли выдают именно такие эмоции. Мы все это слышим, но думаем, что только другие родители таковы, а мы сами каким‑то чудом избавлены от этой заразы.
Тут очень кстати вспомнить хорватскую пословицу, которую Адам выучил в колледже: «Горбун видит чужие горбы, а свой – никогда».
Прошло три минуты. Томас так и не вступил в игру. Адам искоса посмотрел на Коринн: челюсти сомкнуты, взгляд устремлен на край поля, на тренера, как будто хочет гипнозом заставить его впустить Томаса в игру.
– Все будет хорошо, – сказал Адам.
– Он к этому времени всегда в игре. Как ты думаешь, что случилось?
– Я не знаю.
– Пит вообще не должен играть.
Адам не стал отвечать. Пит поймал мяч и бросил его партнеру по команде самым обычным образом. С другой стороны поля раздался голос Гастона:
– Вау, адский бросок, Пит! – И они с кузеном Дезом соударились ладонями.
– Разве взрослый мужчина назовет себя Дезом? – буркнул Адам.
– Что?
– Ничего.
Коринн закусила губу.
– Наверное, мы опоздали на пару минут. Явились за сорок пять минут до игры, а тренер велел быть за час.
– Сомневаюсь, что причина в этом.
– Надо было выехать раньше.
Адаму захотелось сказать, что у них есть проблемы поважнее, и, может быть, сейчас это помогло бы отвлечься. Команда противника набирала очки. Родители стонали и обсуждали ситуацию: что делали не так защитники, из‑за чего пропущен гол.
На поле выбежал Томас.
Адам почувствовал, как от жены волнами изошло облегчение. Лицо Коринн смягчилось. Она улыбнулась и спросила:
– Как дела на работе?
– Теперь тебе интересно?
– Прости. Ты знаешь, как я к этому отношусь.
– Знаю.
– Поэтому ты меня типа и любишь.
– Типа того.
– И еще, – сказала она, – за мою задницу.
– Да ты разошлась.
– У меня и сейчас еще отличная задница, правда?
– Мирового класса, на высший балл, стопроцентный филей, без наполнителей.
– Ну, – сказала она с лукавой улыбкой, которой одаривала его крайне редко. – Может, один наполнитель и есть.
Боже, он любил эти редчайшие моменты, когда жена расслаблялась и даже становилась чуть порочной. На долю секунды он забыл о незнакомце. На долю секунды, не больше. «Почему сейчас?» – удивился Адам. Коринн отпускала такие шуточки два‑три раза в год. Почему сейчас?
Он покосился на нее. Коринн надела гвоздики с бриллиантами, которые он купил ей в магазинчике на Сорок седьмой улице. Адам подарил их жене на пятнадцатую годовщину в китайском ресторане «Бамбуковый дом». Первоначально у него была мысль как‑нибудь исхитриться и засунуть сережки в печенье с предсказаниями. Коринн любила вскрывать его, но не есть. Однако идею реализовать не удалось. В конце концов официант просто принес ей гвоздики на тарелке, накрытой металлической крышкой. Банально, избито, неоригинально, и Коринн это понравилось. Она заплакала, обхватила Адама руками и сжала крепко‑крепко; он даже задумался: обнимали ли так хоть раз какого‑нибудь еще мужчину на свете?
С тех пор Коринн снимала гвоздики только на ночь да еще когда плавала в бассейне – боялась, что хлорка разъест оправу. Другие сережки лежали без употребления в шкатулке для украшений, запертой в шкафу, как будто надеть их вместо юбилейных бриллиантовых было бы своего рода предательством. Они для нее что‑то значили – явились символом свершения надежд, любви, почета и уважения, и, право слово, разве такая женщина может симулировать беременность?
Коринн смотрела на поле. Мячом владели нападающие, в этой линии сейчас играл и Томас. Адам чувствовал, как жена застывает всякий раз, когда мяч оказывается поблизости от сына.
Комментариев нет