– Катя? – то ли сообщил, то ли спросил он. – Хорошо.
Ну, тут я не могла с ним не согласиться. Судя по тому, что я о себе знала, Катя – это, в общем‑то, неплохо. Особенно если у Кати хорошая зарплата и сносные условия труда.
Я решила не дожидаться, пока по‑утреннему медленный мыслительный процесс начальника, спотыкаясь и падая, наконец доковыляет до того места, где нужно послать секретаршу за пивом в ближайший супермаркет. Поэтому быстро подошла к маленькому офисному холодильнику (вчера он не работал, пришлось вызывать мастера) и достала оттуда полулитровку минералки. Ее, а также несколько видов соков, фрукты и конфеты я тоже загрузила туда вчера. Так что газировка должна быть холодненькой.
– Вот, пожалуйста, – я откупорила бутылку, налила воду в стаканчик и поставила бутылку рядом на столик.
Он бросил на меня настороженный взгляд, а потом, начисто пригнорировав стаканчик, взял со столика бутылку и приложился к горлышку. Действительно, как это я не подумала?
– Никаких звонков не было, – отрапортовала я.
Он нахмурился:
– Конечно, с чего бы кому звонить в такую рань?
Он распахнул дверь своего кабинета и застыл на пороге. Потом посмотрел на меня, снова на кабинет и выдал что‑то вроде:
– Это же… Тут же… Но как?
Наблюдать за выражением его лица было, что уж говорить, приятно. Надо сказать, Валерий Михайлович, хоть и отдавал должное моему профессионализму, но все‑таки периодически поправлял меня и делал замечания. Особенно поначалу. И уж точно я никогда не видела на его лице выражения изумленного восторга, как у ребенка на входе в Диснейленд.
– Я тут немного разобралась, – самым обыденным тоном сказала я. – Дайте знать, когда у вас будет время, я расскажу, что и где. К тому же нам необходимо обсудить круг моих обязанностей, особые требования, черный список, белый список…
– Это еще что?
– Черный список – это люди, с которым вас не соединять ни при каких обстоятельствах. Белый список – соединять, даже если вы очень заняты.
– Ага.
Он все еще ошалело пялился на свой кабинет.
– Когда я разбирала документы и почту, кое‑что мне показалось очень важным, – я направилась в сторону компьютера. – Полагаю, вам лучше взглянуть на это как можно быстрее.
Он обогнул свой стол и упал в свое кресло. Неплохое, в общем‑то, кресло, дорогое. Но мое однозначно лучше. Я едва сдержала улыбку. Кто бы ни была моя предшественница, себя она не обидела.
– Вот это письмо попало в спам, – я обошла кресло сзади и открыла документ. – Мне показалось, что оно важное.
– Ах, ты ж!
Если опустить все нецензурные выражения, которые за этим последовали, можно сказать, что Максим Геннадьевич молча удивился.
– Я‑то думал, эти снобы снобские даже на письмо ответить не могут, а они, оказывается… Больше недели прошло! И это мы им не ответили! – он посмотрел на дату и снова… эм… промолчал.
Когда шеф закончил «молчать» и обрел способность говорить внятно и цензурно, он посмотрел на меня, как смотрит детсадовец, сломавший машинку, на всемогущую воспитательницу – с наивной верой в то, что все еще можно починить.
***
– Алевтина говорила, что ты на этих, – он кивнул на письмо, – собаку съела. Можно все это как‑то исправить? Нашей компании очень нужен этот контракт. Что делать? Извиняться? Прислать им в офис фрукты? Десяток девственниц для жертвоприношения? – кажется, после минералки мой авторитет достиг каких‑то немыслимых высот.
– А может быть, просто ответить? Вроде спасибо, получили, всю нужную информацию по вашему вопросу собрали… Чем вы в это время могли быть заняты? Смету составлять, прикидывать стоимость проекта?
– И что совсем не извиняться? – с недоверием посмотрел на меня он.
– А зачем? Вы работали.
– А ты подготовишь письмо?
– Письмо? Да, – сказала я. – А вот смету – вряд ли.
– Ой, это я тебе за минуту, – оживился Максим Геннадьевич.
Он набросал на бумажке несколько слов и цифры напротив них.
Теперь пришла моя очередь удивляться:
– Разве не надо высчитывать? Затраты, транспорт, материалы там? Подробности?
Теперь он перестал смотреть на меня как двоечник на отличницу и хмыкнул:
– Это все потом. А предварительные цифры я тебе по любому проекту могу назвать на глазок. Опыт! Его не пропьешь.
Ну что ж, может – значит может.
***
Я быстро составила и отправила письмо, хотя сделать это было не так уж просто. Вернее, деловые письма я умею писать – даже приглашение на расстрел могу оформить так, что адресат будет гордиться собой и радоваться, что ему оказана такая честь. Просто сосредоточиться на работе было непросто.
Дело в том, что за стенкой Максим Геннадьевич вел деловые переговоры по телефону. И, похоже, не с чертовыми снобами, а с такими же ребятами как он. По крайней мере, лексика была соответствующая, и это больно резало уши. На этот раз, конечно, выбросив матерные слова, мы бы получили не полное молчание – несколько междометий осталось бы, ну и пара глаголов.
И все‑таки звучало ужасно.
Дождавшись паузы в этом впечатляющем трудовом процессе, я постучалась и вошла в кабинет:
– Максим Геннадьевич…
– Я же сказал, просто Макс, – кажется, минералка сделала свое дело, раз мой шеф снова в состоянии обучать меня офисному этикету по своей версии.
Как бы это объяснить ему, что такая манера общения не совсем то, что нужно?
– У нас есть небольшая проблема.
– Так, – насторожился он.
Судя по предыдущей проблеме, которую я ему озвучила, он ожидал очередной катастрофы.
– Ваша манера разговаривать по телефону… своеобразна, – подобрала я относительно необидное слово. – Если у нас в приемной будут сидеть эти самые, как вы выражаетесь, чертовы снобы, их это может… – я снова задумалась, подбирая нужное слово, – несколько шокировать.
– А ты молодец, шаришь, – на этот раз Максим Геннадьевич хлопнул меня по плечу.
Я поморщилась. Конечно, перейти из категории «секретарша, которую можно хлопнуть по попе» в разряд «друг и товарищ, которого можно хлопнуть по плечу», – это уже почетно. Но я бы предпочла обосноваться в категории «человек, которого вообще не надо трогать руками».
Но осторожно обсудить с новым боссом эту тему я не успела, он уже торопливо говорил в трубку:
– Иваныч, давай пришли‑ка ко мне ребят и срочно! Надо сделать в моем кабинете звукоизоляцию, прям как в психушках. Чтоб даже если убивать там кого‑нибудь, в приемной слышно не было.
Я застыла с открытым ртом.
Когда он закончил эту беседу, я робко вставила:
– Вообще‑то, я имела в виду, что следует несколько изменить лексикон…
И вот тут Максим Геннадьевич глянул на меня так, что я поняла: буквально в одну секунду с невиданных высот я рухнула в его глазах ниже плинтуса.
Комментариев нет