Перед Татьяной сидел невысокий молодой человек лет двадцати двух – двадцати трех с наглой ухмылкой на лице, обнажающей плохие зубы. Не похоже, чтобы месяц, проведенный в тесной камере с полутора десятками борзых урок, сделал этого Сурикова покладистым или хотя бы забитым. Видно, он вполне адаптировался.
– Кстати, – невозмутимо сказала она, – вопрос, который вы задали, действительно интересный. Почему дело до сих пор не закончено, как вы думаете? До меня им занимались два других следователя. Вы что, не могли найти с ними общий язык?
– Почему? – Суриков пожал плечами. – Я с ними очень хорошо разговаривал, вежливо, на все вопросы отвечал чистосердечно и искренне. Не знаю, что им не понравилось. Вам нужно крайнего найти, чтобы дело сшить, а я для этого лучше всех подхожу, потому и не даете мне покоя, все выискиваете, как бы это меня половчее упечь. Я‑то – вот он, перед вами, уже и в камере сижу, так что никаких хлопот, а другого еще найти надо. Вы давайте начинайте допрос, нечего ко мне с обратной стороны подъезжать.
Понятно, подумала Татьяна, тактика ясна. Я, граждане следователи, ни при чем, но ежели вы мне не верите, то это ваша глубоко личная проблема, и в решении этой проблемы я вам не помощник. Все равно выпустите рано или поздно, а и не выпустите, так здесь, в камере, срок все одно идет, опять же на зоне меньше торчать придется. На зоне‑то плохо, куда хуже, чем в предвариловке, это всем известно, даже первоходкам. Приблатненный юноша, хотя, судя по ответам на всяческие запросы, срок ни разу не мотал и даже не арестовывался. Задерживался – да, бывало, на трое суток вместе с группой, потом отпускали. Неоднократно попадал вместе с дружками, когда чистили очередной притон, но Сергея Сурикова всегда отпускали. Ни разу он не оказался во время облавы в наркотическом опьянении, и ни разу при нем не обнаружили ни грамма дури, ни таблеточки, ни косячка. Хитрый, что ли? Предусмотрительный? Или…
Татьяна даже слегка вздрогнула, настолько забавной показалась ей пришедшая внезапно в голову мысль. А что, если проверить?
– Мне вас по имени‑отчеству называть или можно просто по имени? – осведомилась она.
– Можно по имени, – великодушно разрешил Суриков, – вы же ненамного старше меня.
Ах, хитер, ах, хитер, паскудник, комплименты решил говорить! Татьяна старше его на целых тринадцать лет, и, учитывая ее комплекцию, никто не рискнул бы сказать, что в служебной обстановке она выглядит моложе.
– Ошибаетесь, Сергей Леонидович, я намного старше вас, поэтому не будем играть в панибратство. Скажите, а ваш покровитель знает о том, что вы уже месяц находитесь у нас? Что‑то от него ни слуху ни духу. Обычно в таких случаях уже через день‑два мы человека выпускаем, а за вас никто не хлопочет. Или вы соскочили?
Дурашливая ухмылка мгновенно исчезла с лица подследственного, теперь на Татьяну смотрели не глаза, а два кусочка ледяного металла.
– Я не соскочил, это он соскочил, – процедил Суриков. – Бросил меня на произвол судьбы, как сука последняя, я вообще безо всего остался, без жилья, без денег. Думал сначала, что он умер, все не мог поверить, что можно вот так человека использовать, как вокзальную шлюху, а потом выбросить за ненадобностью.
– А он, выходит, не умер?
– Прям, умрет он, как же, – фыркнул Суриков. – От него дождешься. Такие не дохнут, такие дольше всех живут. Я как увидел его живым‑здоровым, так и кинулся как к родному, мол, возьми под крыло. А он… – Суриков махнул рукой. – Татьяна Григорьевна, сигареткой не угостите?
– Берите. – Она выдвинула ящик стола и достала пачку сигарет и спички. – Так что он сделал, когда вы к нему обратились? Сказал, что не знает вас?
– Ну! А как вы догадались?
Теперь на лице у Сурикова было неподдельное любопытство. Как она догадалась? Да проще простого. Тот работник милиции, на связи у которого состоял член молодежной полукриминальной группировки Сережа Суриков, бросил свою низкооплачиваемую государственную службу, и Сережа стал ему без надобности. Более того, в его новом бизнесе ему совсем не нужно, чтобы около него отирался такой тип, как Сережа, с детства имевший дело с наркотой, угонами машин и прочими подростково‑юношескими глупостями. Не особенно умный, хитроватый, малообразованный и не совсем здоровый, к тому же точно знающий, что половину, а то и больше наркотиков, обнаруженных при облавах, этот милиционер клал в собственный карман. На черта ему сдался этот Сережа? Когда пресловутый милиционер вел линию борьбы с наркотиками, у него был Сережа, которого всегда заблаговременно предупреждали о готовящейся облаве, потому он в эти дни не употреблял и даже в карман не клал, чтобы прицепиться было не к чему. Сам Сережа привычным наркоманом не был, зависимость от наркотиков у него не сформировалась, это видно Татьяне невооруженным глазом. Человек, который на месяц отлучен от привычного зелья, ведет себя не так, да и выглядит совсем по‑другому.
– Догадаться несложно, – чуть улыбнулась она. – Это, к сожалению, часто встречается. Я хочу сказать, в последние годы, когда люди стали уходить из милиции в бизнес. Такие, как вы, им больше не нужны, и они безжалостно вас бросают. Давно это случилось?
– Два года назад. Может, чуть больше. Я возьму еще сигаретку?
– Конечно. Может быть, вам не стоит курить одну за одной? Все‑таки у вас сердце слабое. Или документы врут?
– Не, не врут, все точно. Но курить очень хочется.
– Ну смотрите. А вы подписку ему давали?
– О неразглашении‑то? Давал, а как же. Я с ним и раньше дело имел, лет с четырнадцати, он мне в обмен на информацию деньжат подбрасывал. А как мне восемнадцать стукнуло, так сразу подписку с меня взял.
– И вы вот так спокойно мне все это рассказываете? А как же подписка?
– Ну интересно! А что подписка? Подписка – она на простых людей рассчитана, на граждан с улицы. Им я никогда ничего и не рассказывал, мне, Татьяна Григорьевна, еще жить хочется. Я ж понимаю, что со мной сделают, если хоть одна живая душа узнает, что я ссучился. А вы‑то и без меня все знаете, у вас самой небось таких подписантов штук двадцать, не меньше. Как вы их по‑научному‑то называете? Агенты‑резиденты?
– Есть еще доверенные лица, – добавила Татьяна. – Но тут вы запутались, Сергей Леонидович, я следователь, а не оперативник. Агентура – это у оперативников. А я вот с бумажками все больше вожусь. Давайте‑ка вернемся к тому времени, когда ваш покровитель вас подцепил. Чем вы тогда занимались?
Комментариев нет