– Он имел в виду назначить тебя старшим опером по особо важным, а Сережку перевести на твою должность. Поэтому он и носил два представления сразу.
– Это тоже с его слов? – усмехнулась Настя. – Вот видишь, как славно все получается, меня повышать руководство отказывается, стало быть, и Зарубина повышать некуда. Большаков сделал все возможное, а ему плохие дядьки‑начальники кислород перекрыли. И он весь в белом, и мы с мытыми шеями. Вроде как обещание не выполнил по независящим от него причинам.
– Но он же сказал, что представление на Серегу подписали…
– Интересно, каким это образом? Ты же сам сказал, что свободной должности нет.
– Слушай, я как‑то не подумал, – растерянно ответил Коротков. – Вообще‑то ты права… Это я лоханулся. Я в кадровых вопросах не силен, Афоня их как‑то без меня решал, с другим замом, со своим друганом. Погоди‑ка, я сейчас кое‑что выясню.
Он снял трубку и начал листать телефонный справочник.
– Юра, еще рано, никого на месте нет, – Настя попыталась его остановить. – Ну кому ты собираешься звонить? В кадры? Выяснять, на какую ставку назначат Зарубина? Это же смешно.
– Кому надо, тот уже на месте, – буркнул Юра. – Не мешай. Але, Михалыч? Здоров будешь. Это Коротков. Слушай, глянь в свою разблюдовку, сколько по нашему отделу числится должностей старших оперов и сколько из них свободны. Сколько‑сколько? Две? А откуда они взялись? Когда? Нет, не знал. Ну бывает, что ж теперь… Спасибо тебе, Михалыч.
Он осторожно положил трубку на аппарат и задумчиво посмотрел на Настю.
– Во как, подруга. Ни хрена не понимаю. У нас, оказывается, две свободные должности старшего опера.
– Откуда? – удивилась Настя. – Я была уверена, что Афоня их все занял своими протеже.
– Афоня занял, а Большаков освободил. Вчера. Он, оказывается, вместе с вашими представлениями принес два рапорта, от Симакова и Дуненко. Они просят перевести их в другие отделы. Симаков просится в седьмой отдел. Дуненко – в девятый. И в том, и в другом отделе есть вакансии, руководители отделов рапорта завизировали, то есть ходатайства поддерживают. И представления ни них вчера же и написали. Вот такие дела.
– Господи! Как же ему удалось их выпихнуть? – изумилась Настя.
– А это ты у него спроси. Я, как видишь, тоже не в курсе. Слушай, а он немало успел, Большаков‑то наш, за первый день работы, а?
– Да, немало, – медленно протянула Настя. – Только не нравится мне все это. Ну ладно, пойду я, у меня там бумажки на столе дожидаются.
– Погоди, Ася, это еще не все. Сегодня рано утром приняли заявление об исчезновении одной молодой особы, завели розыскное дело. А потом и уголовное дело возбудили.
– Уголовное? Это с какой же стати? Труп, что ли, нашли?
Насте было, чему удивляться. Когда пропадает человек, оперативники заводят розыскное дело и ищут. А уж уголовное дело следователь возбуждает только тогда, когда находят труп этого человека или когда есть серьезные основания полагать, что пропавший стал жертвой насильственного преступления. В этом случае возбужденное дело дает основания проводить обыски, выемки и прочие необходимые следственные действия.
– Трупа пока нет, слава богу. Но пропавшая женщина – сожительница нашего коллеги, который занимается преступлениями, связанными с незаконным оборотом наркотиков. У него сейчас в разработке очень крупное дело, и есть основания полагать, что исчезновение дамы является элементом давления и устрашения. Кстати, ты этого мужика, наверное, помнишь. Паша Седов.
– Помню, но смутно. Так, сталкивались пару раз. Ну и зачем ты мне это рассказываешь? Мы же розыском не занимаемся, для этого есть другой отдел.
– Большаков сказал, что если обнаружат труп пропавшей, то нам придется этим заниматься. Убийство с целью устрашения сотрудника правоохранительных органов – как раз наше дело. И он предупредил, что в этом случае следователь позвонит прямо тебе, чтобы ты подключалась. Просил тебе передать, если я увижу тебя раньше, чем он.
– Теперь все? – сухо спросила Настя.
– Теперь все, – облегченно выдохнул Коротков.
– Спасибо, гражданин начальник. Утро рабочего дня выдалось весьма оптимистическим. Меня отказываются повышать в должности и заставляют заниматься чьей‑то любовницей.
– Ася, не передергивай, тебя пока еще никто ничем заниматься не заставляет. Трупа‑то нет. Может, она жива и здорова, дай бог ей долгих лет жизни. Просто будь готова и не удивляйся, если тебе позвонит следователь прокуратуры и попросит выехать на место происшествия.
Настя осеклась. Враждебность, которую она испытывала по отношению к новому шефу, перекинулась и на Короткова, ее давнего верного и преданного друга. Так нельзя. Надо взять себя в руки.
* * *
С запросом в компанию мобильной связи Павел поехал сам. Ему казалось, что если он лично привезет запрос и будет стоять над душой у девочек‑операторов, дело пойдет быстрее. Получив на руки распечатку телефонных звонков Милены за последнюю неделю и прочие сведения, он помчался к следователю, только не к тому, давно знакомому, который возбуждал дело утром, будучи дежурным по городу, а уже к другому, получившему дело в производство. Следователь этот по фамилии Давыдов сразу не понравился Седову. Он был очень пожилым и каким‑то медленным, словно заторможенным. «Скинули дело кому попало, самому негодящему работнику, лишь бы отвязаться,» – злобно думал Павел.
По дороге он быстро просмотрел распечатку и не увидел там ни одного знакомого номера, кроме, разумеется своего домашнего, служебного и мобильного. Все остальные номера были ему неизвестны. Последний звонок, когда Милена с кем‑то разговаривала, зафиксирован около двух часов дня, после этого значились только вызовы, оставшиеся без ответа. Вот и его собственные звонки, начиная с половины одиннадцатого вечера…
– Ну что, сынок, привез? – встретил его вопросом следователь Давыдов. – Давай поглядим, чего там. Сам‑то небось посмотрел уже?
– Посмотрел, – кивнул Павел.
– Ну тогда рассказывай, кто тут и что.
Павел взял карандаш и принялся ставить галочки. Следователь молча наблюдал за ним и покачивал головой, будто в знак одобрения.
– Ну это я понял, это она с тобой разговаривала. А другие номера?
– Не знаю.
– Чего не знаешь? Не знаешь, чьи это телефоны? – несказанно удивился Федор Иванович.
– Не знаю, – повторил Павел.
– А ну‑ка дай я сам гляну.
Давыдов нацепил очки для чтения и долго всматривался в мелкие цифры и буквы.
– Так ты что ж, вчера за весь день с ней ни разу не говорил?
– Нет. Только утром, когда на работу собирался. Я же вам рассказывал.
– Ну да, ну да… А днем, значит, не звонил ни разу? – зачем‑то уточнил Давыдов.
– Нет.
– А почему?
– Что – почему? – взорвался Павел. – С утра она в университете, у нее занятия, вот я и не звонил.
Комментариев нет