Девятнадцать минут

Алекс уже тридцать четыре дня занимала пост судьи в высшем суде. Она думала, что, показывая свое рвение на посту судьи районного суда в течение пяти лет, она получила все права на этот пост. Но даже в свои сорок лет она оставалась самым молодым судьей штата. Ей все еще приходилось бороться за репутацию честного судьи — до этого она работала государственным защитником, и прокуроры считали, что она на стороне защиты, хотя решения, которые она приняла, работая в окружном суде, были предельно объективными. Подавая несколько лет назад заявку на пост судьи, Алекс искренне хотела доказать, что в этой судовой системе человек считается невиновным, пока не будет доказана его вина. Но она не могла предположить, что на нее, как на судью, принцип презумпции невиновности распространяться не будет.

Запах свежезаваренного кофе привлек Алекс на кухню. Там, согнувшись над дымящейся чашкой, сосредоточенно читала учебник Джози. Вид у нее был усталый — серые глаза покраснели, нерасчесанные каштановые волосы были небрежно собраны в хвост.

— Скажи, что ты не просидела здесь всю ночь, — сказала Алекс.

Дочь даже не подняла головы.

— Я не просидела здесь всю ночь, — эхом повторила Джози.

Алекс налила себе чашку кофе и опустилась на стул рядом с ней.

— Честно?

— Ты просила, чтобы я тебе это сказала, — рассеянно ответила Джози. — Ты же не просила говорить правду.

Алекс нахмурилась.

— Тебе не стоит пить кофе.

— А тебе не стоит курить, — ответила Джози.

Алекс почувствовала, как ее щеки покраснели.

— Я не…

— Мама, — вздохнула Джози. — Даже если ты открываешь окно в ванной, я чувствую, что полотенца пахнут дымом. — Она подняла глаза, словно ожидала, что Алекс признается еще в каких-то грехах.

У Алекс не было других грехов. У нее не было на это времени. Она хотела бы с такой же уверенностью утверждать, что и у Джози нет никаких пороков, что о своей дочери она может сказать то же, что сказал бы любой, увидев ее впервые: хорошенькая, пользуется популярностью, круглая отличница, прекрасно понимающая, что может случиться с теми, кто отказывается идти стезей добродетели. Девушка с большим будущим. Молодая женщина, которая была именно такой, какой Алекс мечтала видеть свою дочь.

Когда-то Джози очень гордилась тем, что ее мама работает судьей. Алекс помнила, как Джози сообщала о мамином продвижении по службе кассирам в банке, грузчикам возле продуктового магазина, стюардессам в самолете. Она расспрашивала Алекс о судебных делах и вынесенных решениях. Но все изменилось три года назад, когда Джози стала старшеклассницей — между ними постепенно выросла стена Алекс не думала, что ее дочь скрывает от нее больше других подростков, просто их семья была особой: обычно родители лишь в переносном смысле могут осуждать друзей ребенка, а Алекс могла сделать это в буквальном смысле.

Мать тратит годы, направляя своего ребенка, стараясь научить ее на собственном примере, как уверенно и честно идти по жизни самостоятельно. Почему же она потом с таким удивлением обнаруживает, что уже давно не тащит проблемы дочери на себе, а наблюдает, как та движется по параллельному пути?

— Что же сегодня на повестке дня? — спросила Алекс.

— Тематическая контрольная. А у тебя?

— Предъявление обвинений, — ответила Алекс. Она украдкой бросила взгляд через стол, стараясь заглянуть в учебник. — Химия?

— Катализаторы, — Джози потерла виски. — Вещества, которые ускоряют реакцию, но не изменяются во время нее. Например, есть угарный газ и водород, а ты добавишь цинк и окись хрома, и… хотя какая тебе разница?

— Просто еще раз вспомнила, почему у меня была тройка по органической химии. Ты уже завтракала?

— Кофе пила, — ответила Джози.

— Кофе не считается.

— Считается, если нет времени, — заметила Джози.

Алекс мысленно положила на одну чашу весов последствия даже пятиминутного опоздания, а на другую очередной минус в ее резюме хорошей матери. «Разве не должен человек в шестнадцать лет быть в состоянии позаботиться о себе по утрам?» — Алекс начала доставать из холодильника продукты: яйца, молоко, бекон.

— Однажды я руководила неотложной принудительной госпитализацией в государственной больнице для душевнобольных по делу женщины, которая считала себя Эмерилом.[1] Ее арестовали, когда она, положив целый фунт бекона в блендер, начала гоняться за мужем по кухне с ножом, выкрикивая как Эмерил в своих телешоу: «Вам!»

Джози оторвалась от учебника.

— Серьезно?

— Поверь мне, я бы сама не смогла такое придумать. — Алекс разбила яйцо в кастрюльку. — Когда я спросила ее, зачем она положила фунт бекона в блендер, она посмотрела на меня и ответила, что, похоже, мы с ней по-разному готовим.

Джози встала и, облокотившись о стол, смотрела, как мама готовит. Алекс была не очень хорошей хозяйкой — она не умела готовить жаркое, но зато гордилась тем, что помнит телефоны всех пиццерий и китайских ресторанов в Стерлинге, которые доставляют еду бесплатно.

— Расслабься, — сухо сказала Алекс. — Думаю, я смогу приготовить завтрак и не сжечь при этом дом.

Но Джози забрала у нее кастрюльку и плотно выложила кусочки бекона, словно сельдь в банке.

— Почему ты так одеваешься?

Алекс посмотрела на свою юбку, блузу и туфли на высоких каблуках и нахмурилась:

— А что? Слишком похожа на Маргарет Тэтчер?

— Нет. Я хочу сказать… какая разница, во что ты одета? Никто ведь не видит, что на тебе под мантией. Ты можешь надеть даже пижаму. Или тот свитер, который ты носила еще в колледже, с дырками на локтях.

— Независимо от того, видит кто-то мою одежду или нет, я все равно обязана одеваться… ну, благопристойно.

Джози продолжала готовить, но по ее лицу пробежала тень, словно Алекс дала неверный ответ. Алекс внимательно посмотрела на дочь — обкусанные ногти в форме полумесяца, веснушки за ушами, ломаный пробор — и увидела маленькую девочку, которая ждала ее у окна в доме няни, когда солнце уже садилось, поскольку знала, что Алекс придет за ней только в такое время.

— Я никогда не ходила на работу в пижаме, — согласилась она, — но иногда я закрываю дверь кабинета и сплю на полу.

Медленная улыбка удивления заиграла на лице Джози. Она восприняла мамино признание, словно случайно севшую на ладонь бабочку: такие моменты настолько поразительны, что, обращая на них внимание, всегда рискуешь их утратить. Но им еще предстояло ехать на работу, предъявлять обвинения защитникам, решать химические уравнения, и когда Джози выложила бекон на бумажное полотенце, чтобы стек жир, момент был упущен.

— Я все равно не понимаю, почему я должна завтракать, если ты этого не делаешь, — проворчала Джози.

— Потому что нужно достичь определенного возраста, чтобы получить право разрушать свою жизнь, — ответила Алекс И, кивнув на омлет, который готовила Джози, спросила: — Обещаешь, что все съешь?