Он потянул меня за руку и пошел к нашему дому.
– Я верю, что так и есть. – Подняв мою ладонь, он поцеловал кончики пальцев. – С тобой, Миа, все становится возможным.
* * *
– Давай‑ка проясним. Тебе нужно определиться с темой сюжета, написать сценарий и напечатать его к следующей пятнице? – спросил Уэс с набитым домашними бельгийскими вафлями ртом.
– М‑м‑м‑м, Джуди, ты просто богиня. Эти вафли просто бомба! – воскликнула я, облизывая пальцы, и взглянула в улыбающееся лицо своего мужчины. – Да, все именно так. Безумие, правда?
Он запустил руку в волосы, откидывая их назад, и отхлебнул кофе.
– Безумие. Но это не невозможно. У тебя есть какие‑нибудь идеи относительно того, что ты хочешь делать в первом выпуске?
Я откусила еще один кусочек божественной вафли, прожевала и проглотила, прежде чем ответить:
– Ну, посколько у меня нет кучи времени, я думала о том, чтобы первый эпизод посвятить мамочкам, которые сидят дома с детьми.
Брови Уэса сошлись на переносице.
– Объясни.
Я села на ногу и подалась вперед, чертя пальцем узоры по скатерти.
– Точно не знаю пока. Но я думала о том, как эти матери отдают все самое лучшее своим детям, приносят в жертву свою карьеру и хобби, и все ради того, чтобы самим растить своих детей. И это само по себе прекрасно. Многие из них добровольно помогают в школах, вступают в Армию спасения, помогают «Девочкам‑скаутам», участвуют в спортивных мероприятиях. Не знаю. Это же тоже очень благодарный труд. Я имею в виду – разумеется, дети их ценят, и мужья, я надеюсь, тоже, но все‑таки чувствуется некое пренебрежение в этом выражении – «домохозяйка» или «сидящая дома мать», ты понимаешь? – Я отхлебнула кофе и опустила чашку. Колесики у меня в голове крутились как заведенные.
– Ты где с этим столкнулась? – Уэс окунул вафлю в сироп почти целиком. Мне захотелось сказать: «Не многовато ли сиропа для такой маленькой вафельки?», но я прикусила язык: Уэс хотел немного набрать вес и делал все, что считал нужным для этого, и если сироп должен был помочь ему в этом, я не имела ничего против.
Я пожала плечами и продолжила есть.
– Знаешь, когда я была с Максом и Синди на их ранчо, я видела, как много делает Синди. Она готовит на всех еду, она делает покупки, убирает дом, заботится об Изабелле, и все это – беременная. Да еще умудряется заниматься рукоделием. Она не сажает Изабеллу на весь день перед теликом – конечно, она позволяет ей смотреть несколько шоу и играть в некоторые видеоигры, но они проводят много времени, мастеря повязки на голову и банты.
– Повязки на голову и банты? Зачем?
Я закатила глаза.
– Да ладно? Неужели ты такой мачо?
Уэс хмыкнул и ткнул себя в мускулистую грудь, а потом поднял брови:
– Ну да.
– О’кей, очко в твою пользу. – Я облизнула губы и бесстыдно уставилась жадным взглядом на моего полураздетого мужчину. Ням‑ням.
– Не смотри на меня так, иначе ты не закончишь ни свой завтрак, ни свою идею. Так что давай, продолжай.
Я хихикнула и вернулась к тому, о чем говорила.
– В общем, она делает повязки на голову и галстуки и банты, такие штучки, которые девочки возраста Изабеллы очень любят надевать. Изабелла ходит в садик несколько раз в неделю, и она дает их другим родителям как маленькие подарки от Белл. Это так здорово. Она занимается рукоделием вместе с дочерью, а потом то, что они сделали, раздает другим как подарок. И когда я как‑то пришла в их садик, когда надо было забрать ее дочку, – на половине девочек в группе были надеты эти неповторимые подарки от Синди.
– Это и правда здорово. Но как ты собираешься заинтересовать этим зрителей, чтобы они захотели тебя смотреть?
– Я думала, что ты мне в этом поможешь.
Он откинулся назад и уставился в окно, сжав губы.
Этот мужчина был очень красив. Я знаю, что мужчины не слишком любят это слово по отношению к себе, но Уэс был по‑настоящему красив. Конечно, он был привлекательным, горячим, сексуальным до чертиков, но к тому же еще и красивым. Наверно, это любовь делала его таким. Любовь заставляет человека видеть все через розовые очки.
– А что, если снять какую‑нибудь мамочку на видеокамеру?
– Как реалити‑шоу?
Он кивнул, в голове у него явно заработали‑закрутились колесики.
– Найти кого‑то, кого ты знаешь и кто делает что‑то, что ты считаешь прекрасным. Взять у нее интервью. Снять весь ее день целиком, показать, как много она делает для всех, показать всю ту красоту, которую ты в ней увидела, всему остальному миру. Людям, которые смотрят шоу доктора Хоффмана, это должно прийтись по вкусу. Тем более что аудитория этого шоу на очень большой процент состоит как раз из домохозяек. Я могу поручиться, что продюсеры ухватятся за эту идею.
– А ты будешь работать над этим вместе со мной? – Я захлопала ресничками и задержала дыхание. Это был второй этап моего плана по возвращению его в колею. Да, это было не совсем то же самое, что ставить фильмы или писать сценарии, но, несомненно, из той же оперы.
Уэс улыбнулся и положил мне руку на макушку.
– Если тебе это доставит удовольствие – буду.
– Доставит. Очень большое удовольствие. Это просто офигительно! – Я вскочила и начала плясать вокруг стола.
– Ты сумасшедшая, ты знаешь об этом? – засмеялся он.
Я попрыгала еще немного, а затем шлепнулась к нему на колени.
– Ну, зато я твоя сумасшедшая.
– Да, это правда. И я никогда не допущу, чтобы было иначе.
Глава седьмая
Уэс оказался на сто процентов прав относительно шоу. Доктор Дрю Хоффман и его команда вцепились в идею руками и ногами. Они сочли ее абсолютно потрясающей. И решили начинать съемки, как только я найду нужную мамочку. Удивительно, но это оказалось самым сложным. Я не знала в Лос‑Анджелесе никого, кроме Уэса, его семьи, своего старого агента и тетушки Милли. У меня не было абсолютно никакого представления о том, где я возьму домохозяйку, которая подойдет для нашей передачи. У меня не было знакомых маленьких детей, и жила я довольно далеко от Синди, моей новой невестки, которая могла бы мне помочь.
Я растерянно бродила одна и решила заглянуть в магазин, где планировала утешиться с помощью пирожного или скорее – полдюжины пирожных. И буквально врезалась в тележку какой‑то женщины. Один ребенок болтался у ее груди, второй вопил в тележке. Я смущенно извинилась и пошла вслед за ней, украдкой следя за тем, что она делает. Она не была юной – скорее чуть за тридцать. Темные волосы зачесаны в хвост. На ней были штаны для йоги, пожалуй чуть узковатые для ее бедер, и пара открытых шлепанцев на ногах. Видимо, она была из тех, кто любит всякие блестяшки на обуви. Фальшивые бриллианты сверкали при каждом ее шаге, пока она шла по отделу с растениями, и ее тапки шлепали ее по пяткам.
Комментариев нет