Абиссаль

Я не могла это слушать. Мне было настолько больно и страшно одновременно, что я едва держалась на ногах. Мне не хватало сил, чтобы справиться с нахлынувшими эмоциями, и Он это чувствовал.

– Но ты, Глория, можешь все исправить, – он вновь улыбнулся, и из‑за этой улыбки его лицо стало еще мрачнее, чем прежде. – Когда я узнал, что ты прилюдно избила самого Дезмонда Уайдлера, я понял, что моей команде просто необходим такой человек, как ты. Поэтому мои условия просты: либо я отпускаю тебя на свободу и твоих друзей хоронят в закрытых гробах, либо они спокойно отсиживают свой срок, а ты навсегда, подчеркиваю, НАВСЕГДА расстаешься со свободой и будешь принадлежать мне. Тебе довольно трудно принять сейчас решение, так что я даю тебе время подумать.

Он направился к выходу, а я стояла, до конца еще не осознавая, что происходит. Этот человек убьет ребят, я верю ему, я абсолютно верю каждому его слову. И от этого мне становилось в тысячу раз тяжелее. Я не знала, что Он имеет в виду, говоря, что я буду принадлежать ему, не знала, что мне придется делать. Но одно лишь понимала: что бы то ни было, молчать я уже не могу.

– Вы уже знаете мое решение, – с горечью сказала я.

Мужчина в черном обернулся.

– Да. Но я не имею права лишать человека выбора.

* * *

Может, из‑за моего юного возраста или же из‑за врожденной тупости я полагала, что преступный мир – это игра. Это весело. Пистолеты, парни, погони, вечный адреналин… Эта игра помогала мне забыть о моем доме, об отце, о школе. Но игра для меня закончилась, и мир мой раскололся, когда убили Беккс. Но даже тогда я не понимала весь ужас происходящего: если ты однажды попал в преступный мир, то уже никогда из него не выберешься. Он будет следовать за тобой по пятам, пока рано или поздно ты не окажешься с дыркой в черепе от пули.

Или же в комнате с перевернутой буквой А на стене.

В какой же огромной заднице я находилась! И самое пугающее то, что из этой ситуации не было выхода: бежать некуда, просить о помощи некого. Я настолько была беспомощна, настолько подавлена, разбита, что хотелось хорошенько разбежаться и стукнуться головой о стену, да так, чтобы все стены оказались забрызганными кровью, а на полу были разбросаны осколки моего черепа.

Но от каждого моего действия, от каждого слова зависела жизнь моих ребят. И мне было страшно представить, что может с ними сделать это чудовище в черном костюме, которому я теперь ПРИНАДЛЕЖАЛА. Как вещь, как раб, как игрушка.

Я крепко‑крепко обвила руками колени, положила голову на них и почувствовала, как слезы полились рекой.

– Господи!.. – шептала я. – Дай мне сил это выдержать.

ЛЕСТЕР

– Здравствуй, Глория.

Он снова пришел с подносом.

– Я до конца жизни буду здесь сидеть?

– Нет, – поставил поднос на пол. – Но должно пройти некоторое количество времени. Я очень рад, что ты согласилась на мои условия, но понимаешь, я довольно трепетно отношусь к нововведениям в своей команде. Я толком тебя не знаю, не знаю, на что ты способна. В общем, я должен тебя проверить.

Я больше не чувствовала себя человеком. Я просто бездушный механизм, который теперь захотели еще и проверить на исправность.

– Мои испытания тебе вряд ли понравятся, но, увы, ты согласилась на это. Сперва я хочу проверить твою силу воли, и, вообще, есть ли она у тебя. Я каждый день буду приносить тебе подносы с едой, но ты не должна к ним притрагиваться. Все очень просто. Ты проведешь несколько дней, я не буду говорить, сколько именно, ведь так неинтересно. Если выдержишь, то ты молодец, если нет – это будет означать, что ты нарушила наш договор, а каков будет результат, ты уже знаешь.

* * *

Все это казалось таким диким и безумным, что даже хотелось смеяться. А затем плакать, а после просто сидеть, схватившись за голову, и недоумевать.

Внезапно я вспомнила случай с Ником, когда он похитил нас с Мэттом и держал в бункере несколько часов. Я считала его больным ублюдком, но даже он действовал предсказуемо: обычно такие люди устраивают весь этот театр с похищением, для того чтобы хорошенько надругаться над пленниками.

Но этот человек в черном был гораздо изощреннее, чем я думала. Я не нужна ему для сексуальных утех, и он не нацелен на убийство или просто на поколачивание меня забавы ради, ведь он даже зашил мне рану, что говорило о том, что я нужна ему живой. Он методично следовал своему плану. Он исследовал меня.

А может, он из тех чокнутых, что ставят эксперименты над людьми? Исходя из этой мысли, можно понять хоть какую‑то часть его действий.

Я должна была не есть и не пить несколько дней. Интересно, а сколько времени человек может прожить без еды и воды? Если бы я слушала мистера Фитча на уроках биологии, я бы знала.

К счастью, мне не хотелось есть, только от воды я бы не отказалась, но жажда пока была терпима. Я смотрела на поднос. Мой похититель принес жареные куриные ножки, пару стейков и графин с прохладной водой, в которой плавали несколько кусочков лимона и льда. Я отодвинула поднос к двери.

* * *

В животе урчало. Пустота в желудке остро чувствовалась, сигнализируя о себе сильным спазмом. Во рту пересохло, и мысль о том, что всего в паре метрах от меня находится полный графин воды, выводила меня из себя, не давала покоя ни на минуту.

Тем временем Он в очередной раз принес мне еду. Я даже не смотрела в ее сторону, но до меня все равно донесся ароматный запах жареного мяса, отчего мой желудок болезненно свернулся.

Мой организм не получал еды, и поэтому высасывал силы из каждой клеточки, каждого органа. Усталость и головная боль увеличились в несколько раз и лавиной накрыли меня.

* * *

Я уже не чувствовала голода. Я приняла его как данность. Лежала на полу, мои лопатки и позвоночник жутко болели из‑за жесткой поверхности, поэтому я еле‑еле перекатывалась с бока на бок. Как же хотелось пить, черт возьми! Я ощущала, как вдыхаемый воздух проходит по носоглотке, забирая последнюю влагу с собой.

* * *

Мне казалось, с каждым днем эта дьявольская комната становилась все уже и уже. Стены давили на меня, воздуха порой не хватало, сил настолько мало, что невозможно было даже сделать вдох полной грудью. Мне не снились сны, меня не преследовали воспоминания, я ни о чем не думала. Кажется, наступил тот самый предел, когда тело и сознание человека одинаково измождены и в унисон требовали одного и того же: хотя бы кусочек еды и капельку воды. Больше ничего не хотелось. Ни любви, ни встречи с семьей, ни путешествий, ни денег, ни веселья, ничего из того, что так хочется человеку, когда у него есть самые главные блага: еда и вода.