– Все в последнее время на взводе… – Барбара снимает фартук через голову. – Включая Дженни. Вряд ли ей поможет.
– Дженни хочет собрать друзей.
– Она сама не знает, чего хочет. – Барбара вздыхает. – Хорошо, пускай зовет. – Внезапно бросает фартук на стол. – Будет ужасно в любом случае, кто бы ни находился в доме.
Их разговор прерывает грохот наверху. Дженни топает по спальне – над кухней – и непрерывно кричит в мобильный что‑то неразборчивое.
А потом доносится звон разбитого стекла.
Глава 6
Свидетельница
– Вы должны немедленно отнести ее в полицию.
– Ни в коем случае.
– Простите?
Не ожидала от Мэтью Хилла. Новую открытку я вложила в пластиковый файл, взятый из школьной папки Люка. Очень скользкий, с дырочками по краю. Опасные штуки. Однажды я поскользнулась на таком файле, оставленном на полу, и сильно ударилась плечом.
Это послание появилось, как и предыдущие, в простом темном конверте с напечатанным на наклейке адресом. Но оказалось еще более странным и немного более пугающим. Снова на черном фоне наклеенные буквы: «Карма. Ты поплатишься». Сначала я удивилась: при чем тут буддизм, йога или что там еще? Разве все они не о доброте и прощении? Но потом прочитала в Интернете, что некоторые трактуют карму как некую естественную справедливость или расплату – плохие последствия за плохие поступки, – и похолодела…
Надо положить этому конец.
– Я считала, что вы расследуете подобные случаи. Ведь этим занимаются частные сыщики? – Я напряжена, по‑прежнему гляжу Мэтью Хиллу прямо в глаза и немного сбита с толку. В его рекламе все было просто. «Частный сыщик в Эксетере. Бывший полицейский». Четко. Ясно. Мне казалось: я расскажу, чего я хочу, и он сделает. Такая у него работа. Как если бы кто‑то пришел в мой магазин. «Букет ко дню рождения, пожалуйста. – Разумеется».
– Послушайте, я слежу за расследованием. Это новая улика. Девушку еще не нашли, а пока идет расследование, я не…
– Поверьте, мистер Хилл, это не улика.
– И вы так считаете, потому что…
Я помолчала, не зная, сколько хочу ему поведать.
– Послушайте. Я знаю, от кого открытка. Она от матери той девушки – Барбары Баллард. Она на меня очень сердита. Нет, это слишком мягко сказано. Она зла на меня, и кто бы стал ее винить. Я‑то точно не буду. Сама виновата. Когда появилась первая открытка, я, честно говоря, хотела обратиться в полицию. Я была потрясена, испугана. Когда мое имя попало в прессу, мы пережили серьезное давление. Но теперь я понимаю, в чем дело. Вы просто поговорите с ней. Чтобы прекратила это. Иначе узнает муж и заставит меня пойти в полицию, а я не хочу – ради нее. Ей и так досталось.
– Ну, боюсь, я на стороне вашего мужа. Вы ведь можете и ошибаться.
– Слушайте, она ходит к моему магазину. Уже дважды была. Смотрит на меня через окно. Она не знает, что я вижу. Очевидно…
– Понятно. Когда это началось? – Хилл заинтересовался.
– Мы говорим конфиденциально?
– Разумеется.
– Хорошо – потому что об этом я тоже не стала сообщать. Я действительно виновата. И дело не только в поезде. Я ведь поехала туда, в Корнуолл, прошлым летом. Чтобы встретиться с матерью Анны. Муж просил этого не делать – и был прав. Полная глупость. Теперь я понимаю. Еще одна ошибка. А самая ужасная – то, что я не позвонила… не предупредила семью.
– Вы не сделали ничего дурного, миссис Лонгфилд. Главные подозреваемые – два парня.
– Мне от этого не легче, мистер Хилл…
– Мэтью. Пожалуйста, называйте меня Мэтью.
– Мэтью. Муж без конца повторяет то же самое. Что моей вины нет. Не помогает. Я мучаюсь, оттого что ее так и не нашли.
Внезапно в соседней комнате раздается шипение. Я оборачиваюсь на незакрытую дверь, а Мэтью Хилл встает с извиняющейся улыбкой.
– Хотите кофе, миссис Лонгфилд? Я отлично готовлю капучино.
– Просто Элла. Да, спасибо. Судя по запаху, вы знаете, что делаете. – Я расслабляюсь, плечи опускаются. – Люблю хороший кофе.
– Эспрессо‑машина. Импортные бобы – готовлю собственную смесь. У меня прямо пунктик…
Я вздыхаю.
– Извините за резкость. Я очень нервничала, когда шла к вам.
– Как и большинство людей…
Его голос затихает, когда он выходит за дверь – полагаю, в квартиру, смежную с офисом. Отсутствует Хилл довольно долго и наконец появляется с подносом, на котором две чашки кофе и молочник со вспененным молоком.
– Расскажите еще о ее матери. И про поездку в Корнуолл. Расскажите все, не надо ничего скрывать.
– Хорошо. Не знаю, как внимательно вы следили за этим делом… Пресса подняла жуткую шумиху. Центральные газеты наприсылали журналистов. Печатали высокоморальные заголовки. «Как бы вы поступили» и прочее.
– Да. Я видел статьи. – Мэтью подается вперед, отпивает кофе.
– У меня цветочный магазин. Дошло до того, что его пришлось закрыть на несколько месяцев. Я не могла смотреть людям в лицо. Друзья относились с пониманием, хотя некоторые вели себя странно. И постоянные покупатели. Даже смотрели на меня как‑то…
– Сочувствую. Люди бывают злыми.
– О да. Тони – мой муж – просто был в ярости. Я уже говорила, что он очень помог мне. Такой милый – и просто рассвирепел, когда всплыло мое имя…
– А как в точности это произошло?
– Я так до конца и не поняла. Я ездила на конференцию флористов в Южный Лондон. Обучение и построение бизнес‑моделей. Официально полиция утверждает, что журналистам просто повезло – они вычислили меня, поскольку из Девона было всего лишь два делегата. Но Тони подозревает преднамеренную утечку – чтобы подогреть интерес прессы.
У Мэтью вытягивается лицо.
– Вы думаете, такое возможно?
– Очень маловероятно. Вряд ли они захотели бы подвергать вас опасности.
– Опасности? Так вы и вправду считаете, что я теперь в опасности?
– Простите. Не хотел вас пугать. Вы не единственная, кто может опознать этих мужчин. Нет. И я в самом деле думаю, что сознательной утечки не было. Вот случайная… другое дело.
– Так или иначе, теперь знают все. Это я – женщина с поезда, которая ничего не сделала.
– Тяжело было?
– Да. Но не сравнить с тем, что пришлось пережить той семье.
– Так зачем вы туда потащились? В Корнуолл?
Поставив чашку на стол, я обхватываю руками голову.
– Да, дикая глупость с моей стороны. Но дело в том, что когда я увидела миссис Баллард у своего магазина – она просто стояла и смотрела на меня, – я сразу узнала ее по снимкам; их было полно в местных газетах. Неважно. У меня мурашки по коже побежали, и я, все обдумав, решила, что лучше попробовать объясниться. Вбила себе в голову, что если поговорю с ней с глазу на глаз, призна́ю, что считаю ее вправе сердиться, что если она поймет, что я тоже мать и как я сочувствую ее горю…
Комментариев нет