Я поднялась на второй этаж, кивая в ответ на приветствия, и вошла в приемную. Рита подняла голову от бумаг и приложила палец к губам, призывая к молчанию. Из кабинета Деда доносился мощный рык, который не могли заглушить даже двойные двери. Ритка беззастенчиво подслушивала, совершенно меня не стесняясь. Я плюхнулась в кресло и шепотом спросила:
– Кто у него?
– Черник, – тоже шепотом ответила Рита, продолжая подслушивать. Минут через десять рык стих, а еще через пять минут распахнулась дверь кабинета и показался Черник Артур Петрович, пухлый молодой человек лет тридцати, в светлом костюме, очках в золотой оправе. Его темные волосы прилипли к потному лбу, лицо было багровым, губы подергивались, казалось, он вот‑вот разрыдается.
Черник торопливо прикрыл дверь, достал из кармана платок, вытер лицо, покачал головой и сказал, ни к кому не обращаясь:
– Сумасшедший дом…
– По какому случаю лютует? – проявила я любопытство.
– Вас зачем вызвали? – игнорируя мой вопрос, спросил Черник.
– Без понятия.
– Что‑то не так, – кусая губы, пробормотал он. – Я думал, может, вы знаете?
– Не больше вашего.
Я поднялась с намерением идти к Деду, но Черник остановил меня:
– Там Нефедов.
Нефедов был ближайшим другом Деда. Их разговор мог затянуться надолго.
– Может, я выпью кофе в баре? – спросила я Риту.
– Лучше здесь жди, – зашептала она. – Кофе я тебе заварю.
Черник между тем схватил графин, налил воды в стакан, выпил и, должно быть, почувствовав облегчение, посмотрел на меня и опять спросил:
– Вы правда не в курсе?
– Может, буду в курсе после встречи с ним.
– Понятно. – Он привычно пожевал губами. – Точно черт в него вселился. Вчера все было отлично, а сегодня прицепился к смете, хотя утверждали ее две недели назад. А я опять виноват… уходить надо, искать другое место… нет возможности работать.
Мы с Ритой переглянулись. Она презрительно хмыкнула, тем самым выражая свое отношение к его словам. Черник работал на Деда лет пять и трижды в неделю собирался уходить, однако в серьезность его намерений никто не верил. Таких денег, как здесь, ему нигде не заработать, да и сама возможность ухода лично у меня вызывала сомнения, так как Черник ведал финансами Деда и прекрасно понимал… В общем, понять было нетрудно.
Глядя на его потную физиономию с затравленным взглядом, я вдруг подумала, что он, возможно, и в самом деле мечтает уйти, хлопнуть дверью, желая потешить свое самолюбие. Если честно, Дед относился к нему по‑свински, потому что не уважал бесхарактерных людей, а Черник твердостью характера похвастаться не мог, хотя, по общему мнению, специалистом был от бога. С утра до ночи он сидел в офисе, готовый по первому же требованию предстать перед хозяином, и регулярно получал нагоняй. В тридцать лет у него не было ни семьи, ни друзей. Выпив лишнего, он часто жаловался, что понятия не имеет, куда потратить деньги, которых с каждым годом у него становилось все больше и больше. Впрочем, у меня тоже ни семьи, ни друзей, и деньги тратить я тоже не умею… Так что мы с Черником, можно сказать, родственные души.
– Что‑то у нас не так, – с легким всхлипом заявил он, уставившись на меня. Я в ответ пожала плечами. Он поставил стакан, суетливо огляделся и сказал: – Ну, я пошел. – После чего покинул приемную.
– Ему и правда здорово досталось, – заметила Рита.
– С утра было много звонков? – поинтересовалась я.
– Как всегда, – пожала она плечами.
– А с какой стати он решил вызвать меня, не сказал?
– Конечно, нет. С кем‑то разговаривал по сотовому, с кем, мне неведомо, на то и сотовый.
– Откуда знаешь, что разговаривал?
– Я как раз кофе подавала, тут звонок.
– Звонившего по имени не назвал?
– Нет. Я бы запомнила. Через пять минут велел позвонить тебе.
– Понятно, – кивнула я, думая о том, что это наверняка как‑то связано с ночным происшествием.
Дверь кабинета распахнулась, и появился Нефедов, представительный мужик лет шестидесяти, давний друг Деда, тоже из бывших военных. Политикой он не интересовался и страсть Деда к этому виду деятельности, по слухам, не приветствовал, но активно помогал и потому числился в первых помощниках. Меня он тоже не жаловал, кивнул в ответ на мое приветствие, не раскрывая рта, и вышел из приемной, даже не взглянув на Риту. Судя по выражению его лица, жизнью он вполне доволен. Рита нажала кнопку и сказала:
– Игорь Николаевич, Оля в приемной. Заходи, – кивнула она на дверь кабинета, затем приподнялась и торопливо перекрестила меня.
Я вошла в кабинет, Дед стоял у окна, сунув руки в карманы брюк и раскачиваясь с пятки на носок. Услышав, как закрылась дверь, повернулся, подошел ко мне и обнял за плечи, заглядывая мне в глаза. Я растянула губы в улыбке, демонстрируя большую радость от свидания с ним.
– Как дела? – вместо приветствия спросил он.
– Нормально, – ответила я, хотя поначалу хотела сказать «отлично», но в последний момент решила не перебарщивать.
– Садись, – кивнул он на кресло, и я покорно села. Он остался стоять у окна, опершись руками на подоконник и продолжая разглядывать меня. Он молчал, и я молчала, делая вид, что меня очень занимает рисунок ковра под ногами, при этом я думала о том, что Дед здорово сдал. Сколько я его помнила (а это лет двадцать, не меньше), он выглядел человеком без возраста. Всегда подтянутый, бодрый, даже седая шевелюра впечатления отнюдь не портила, а в глазах женщин только прибавляла ему шарма. Открытое лицо с яркими голубыми глазами неизменно вызывало симпатию. Однако теперь Дед казался усталым: мешки под глазами, резкие складки от крыльев носа к подбородку и взгляд… взгляд был колючим, если, конечно, поблизости не находился фотограф и Дед не начинал позировать. Ему скоро шестьдесят. Через год или через два, сразу и не сообразишь. Через два. В его возрасте пора и о душе подумать… Я представила его в роли пенсионера и мысленно фыркнула. Нет, он из тех, кто умрет на боевом посту. Или лишившись оного. Потому‑то эти выборы так много для него значат. Следовательно, и для меня тоже, раз мы в одной лодке (я опять фыркнула, потому что знала, что лукавлю, по большому счету мне все равно).
Между тем Дед отлепился от подоконника и устроился в кресле напротив, а я вдруг подумала: «Кто стирает ему рубашки?» Официально он вдовец, сын давно живет отдельно, служит на Тихоокеанском флоте, уже в больших чинах, Дед вспоминал об этом к месту и не к месту, хотя сын вовсе не был его, он был сыном его покойной жены от первого брака и несколько лет они ладили друг с другом как кошка с собакой, до тех пор пока Дед не заработал свои первые сто тысяч долларов. После этого в их отношениях наметился прогресс (Дед никогда не жадничал), а вслед за этим вспыхнули родственные чувства.
Комментариев нет