— Теперь так. — Она воздела руки над головой.
Когда Квентин сделал то же самое, из его пальцев посыпались крупные белые искры — можно было подумать, что они сидели в нем всю его жизнь, только и дожидаясь, чтобы он сделал правильное движение. Они порхали по темной комнате, отскакивали от пола и гасли. Руки у него стали теплыми, ладони покалывало.
Испытывая почти до боли острое облегчение, Квентин попробовал снова, но из пальцев вылетело всего несколько искр, а на третий раз — только одна.
— И что это значит? — спросил он.
— Понятия не имею, — ответила Сандерленд. — Остаешься под вопросом — на будущий год опять попытаемся.
— На будущий год? — повторил разочарованный Квентин. Сандерленд принялась открывать ставни, и он прищурился от хлынувшего в комнату солнца. — А до тех пор что мне делать?
— Ждать. Так бывает — не нужно придавать этому слишком большого значения. Пригласи, пожалуйста, следующего — мы уже отстаем от графика, а теперь только полдень.
Лето тянулось медленно. В Бруклине, куда Квентин отправился на каникулы, была, разумеется, осень — бурая листва устилала улицы, раздавленные плоды гинкго пахли блевотиной.
Он скитался по родному дому как призрак. Материализация требовала усилий, и родители выглядели слегка удивленными каждый раз, когда фантомный сын требовал их внимания. Джеймс и Джулия уехали в колледж, и он подолгу гулял в одиночестве. Навещал разветвленный, извилистый канал Гоэнус, ярко-зеленый от воды из отопительных труб. Кидал тяжелый и какой-то неживой мяч в корзинки без сеток на пустых дворах с застоявшимися в углах лужами. Настоящая жизнь осталась совсем в другом месте. Он обменивался электронными письмами с Элис, Элиотом, Сурендрой, Гретхен. Листал заданную на лето «Историю магии», написанную еще в XVIII веке. Книга, хотя и казалась снаружи тонкой, насчитывала благодаря некой библиотечной магии 1832 страницы.
Но настал ноябрь, и в учебном пособии обнаружился кремовый плотный конверт. Карточка с тисненым гербом Брекбиллса предписывала вернуться обратно в шесть часов вечера через узкий, всегда пустой переулок у Первой Лютеранской церкви в десяти кварталах от дома.
В назначенное время он явился по указанному адресу. Солнце в это время года закатывалось в четыре тридцать, но погода была неожиданно мягкая, почти теплая. Квентин стоял у входа в переулок, боясь, что из церкви выйдет какой-нибудь сторож и скажет, что здесь стоять не положено — или, того хуже, предложит ему духовную помощь. Мимо, тихо шурша, пролетали машины. Никогда он еще не был так уверен, что Бруклин — единственная существующая реальность, а все случившееся с ним за последний год только доказывает, что скука повседневного бытия окончательно сорвала ему крышу. Две дорожные сумки, поставленные бок о бок — темно-синие с шоколадной окантовкой, брекбиллсские цвета — занимали всю ширину переулка. Квентина мучило сознание, что через тридцать секунд он упрется в тупик на другом конце.
Но тут на него пахнуло теплым ароматным воздухом позднего лета. Застрекотали сверчки, и он, схватив тяжелые сумки, бегом помчался в зеленый, открывшийся ему простор Моря.
И вот теперь, в первый день учебного года, они с Элис осаждали белый коттедж, где каждый вторник собиралась группа физической магии.
Элис зачислили туда еще на консультации благодаря ее способности манипулировать светом — такие маги назывались фосфоромантами. Квентина в эту группу, самую малочисленную из всех, воткнули временно, до прояснения его подлинной специальности. Первый семинар назначили на 12.30, и они пришли вовремя, но сейчас было почти уже пять часов. Они замаялись от жары и жажды, но сдаваться не собирались. Требовалось, похоже, как-то войти в этот дом, чтобы стать полноправными физиками.
Они уселись в тени развесистого бука, равнодушного к их стараниям. Серый корень горбом выпирал между ними.
— Что предлагаешь? — скучным голосом спросил Квентин. В предвечерних лучах плясали пылинки.
— Не знаю. — Элис чихнула в очередной раз. — А ты?
Квентин выдернул пару травинок. Из дома донесся смех. Если в виду имелся какой-то пароль, они его не нашли, хотя битый час просвечивали дверь разными спектрами, от инфракрасного до гамма-лучей. Ничего не добившись, они стали отколупывать краску, и Элис применила графологические чары к структуре дерева — снова безрезультатно. Попытка взломать замок с помощью чар-отмычек тоже успеха не принесла. Наколдованный совместно топор, противоречивший всем мыслимым правилам, даже не поцарапал проклятую дверь. Может, она вообще иллюзорная, предположила Элис — но дверь и на вид, и на ощупь была настоящая, и они не могли определить, какие чары ее охраняют.
— Нашли себе Гензеля и Гретель с пряничным домиком, — пробурчал Квентин. — Чуял я, что физики крутые ребята.
— Через час обед, — заметила Элис.
— Я не пойду.
— Сегодня барашек под розмарином, картофель дофин… — Эйдетическая память Элис удерживала и такие детали.
— Может, устроим свой семинар, снаружи?
— Да уж, это их впечатлит, — фыркнула Элис.
Сено на лугу убрали, оставив только края; от огромных коричнево-желтых стогов падали длинные тени.
— Ты кто у нас, фотомант?
— Фосфоромант.
— И что сие означает?
— Сама пока точно не знаю. Летом практиковалась в фокусировании, рефракции и прочем. Если направить свет в обход какого-нибудь предмета, тот делается невидимым, но хотелось бы сначала понять почему.
— Покажи что-нибудь.
— Я почти ничего не умею, — тут же застеснялась она.
— Да ладно тебе. У меня вон даже специальность определить не смогли — я нифиганемант.
— Это временно. Искры же ты пускал.
— Нечего прикалываться над моими искрами. Давай, сделай предмет невидимым.
Она скривилась, но все-таки привстала, подняла руку, растопырила пальцы. Они стояли на коленях лицом к лицу, и он вдруг обратил внимание на полную грудь под тонкой, с высоким воротником блузкой.
— Следи за тенью. — Элис пошевелила пальцами, и тень от ее руки вдруг исчезла, рассыпавшись радужными огнями.
— Здорово.
— Где там. Жалкое зрелище. — Она отряхнула руку от чар. — Невидимой должна стать вся рука, но получается только с тенью.
Вот она, физическая магия, встрепенулся Квентин. Это тебе не танцы с древесными феями, тут нужна грубая сила.
— А наоборот можешь? Навести луч, как через увеличительное стекло?
Элис тут же сообразила, к чему он клонит.
— Гмм… кажется, у Калвча и Оуэна что-то про это есть. Локализация, стабилизация.
Сложив большой и указательный пальцы колечком, она проговорила в него пять длинных слов. Свет внутри кольца заколебался, искажая попавшие в фокус траву и листья, и свелся в ослепительно-белую точку. Квентин отвел глаза. Элис переместила руку, и земля внизу задымилась.
— Если меня вышибут из Брекбиллса по твоей милости, я убью тебя, понял? В самом буквальном смысле: сделаю так, чтобы ты умер.
— Смешно. Когда Пенни меня ударил, я ему сказал то же самое.
Комментариев нет