– У вас есть конкретные основания так думать? – спросил Тавернер.
Роджер заходил по комнате, ероша волосы обеими руками.
– Основания? А кто же еще мог? Я ей никогда не доверял, она всегда мне не нравилась! Никому не нравилась. Мы с Филипом в ужас пришли, когда отец однажды явился домой и сообщил о своей женитьбе. В его возрасте! Безумие, чистое безумие! Отец был человеком поразительным, инспектор. Живой ум, как у сорокалетнего. Всем, что у меня есть, я обязан ему. Он все для меня сделал, ни разу не подвел. Это я его подвел… как подумаю…
Он тяжело опустился в кресло. Жена спокойно подошла к нему:
– Хватит, Роджер, хватит. Не взвинчивай себя так.
– Да, душа моя, знаю. – Он взял ее за руку. – Но как я могу оставаться спокойным… Как могу не испытывать…
– И все‑таки мы все должны сохранять спокойствие. Старший инспектор нуждается в нашей помощи.
– Это верно, миссис Леонидис.
– Знаете, чего мне хочется? – закричал Роджер. – Мне хочется задушить эту женщину своими руками. Отнять у бедного старика несколько лет жизни! Будь она сейчас здесь… – он вскочил, его трясло от ярости. Он протянул вперед руки, скрючив пальцы, – …я задушил бы ее, задушил…
– Роджер! – одернула его Клеменси.
Он смущенно взглянул на нее:
– Прости, душа моя. – Он обернулся к нам: – Извините меня. Я не владею собой. Я… Простите…
И он опять вышел из комнаты.
Клеменси Леонидис с едва заметной улыбкой проговорила:
– На самом деле Роджер мухи не обидит.
Тавернер вежливо улыбнулся. А затем начал задавать свои обычные рутинные вопросы.
Клеменси Леонидис отвечала кратко и точно. Роджер Леонидис был в день смерти отца в Лондоне, в Боксхаузе, у себя в управлении. Вернулся он засветло и какое‑то время, как обычно, провел с отцом. Сама она, как всегда, находилась в Институте Ламберта на Гауэр‑стрит, где она работает. Вернулась домой почти в шесть вечера.
– Видели ли вы свекра?
– Нет. В последний раз я его видела накануне, мы пили с ним послеобеденный кофе.
– А в день смерти вы его видели?
– Нет. Я, правда, ходила на его половину, Роджеру показалось, что он оставил там свою трубку – очень ценную вещь. Но, как выяснилось, он оставил ее на столике в коридоре, так что мне не пришлось беспокоить свекра. Он часто ложился около шести вздремнуть.
– Когда вы услыхали о том, что он заболел?
– Бренда прибежала и сказала. Примерно в половине седьмого.
Вопросы эти, как я знал, ничего не значили, но я видел, с каким пристальным вниманием изучает инспектор Тавернер эту женщину. Он задал ей несколько вопросов о характере ее работы в институте. Она объяснила, что работа связана с радиационным эффектом атомного распада.
Конец ознакомительного фрагмента.
Читать полную версию
Комментариев нет