Сирена

– Конечно, дорогая. О такой соседке можно только мечтать. Но я жила с Эйслинг, и она едва не свела меня с ума.

– Когда? И почему ты жила с Эйслинг? – Одна только мысль об этом вызывала у меня отвращение.

– В самом начале, как и ты. Только все получилось по‑иному. Я и недели с ней не протянула. Ты подумай: впереди многие годы, а мы не смогли ужиться несколько дней. Представь, если бы я бросила тебя одну в первую неделю?

– О, я бы совсем растерялась! – содрогнулась я. – Почему она не захотела остаться с тобой?

– Не думаю, что дело только во мне. Видимо, она хотела остаться одна. Эйслинг ясно дала понять, что не хочет все время находиться под наблюдением. Она кричала и устраивала истерики, когда я подходила слишком близко или много говорила. Ей это не нравилось. – Мэрилин передернула плечами, отгоняя воспоминания.

– И что ты сделала?

– Ушла. Чего Эйслинг и добивалась. Она попросила меня объяснить все еще раз и затем заявила, что будет жить рядом с Океан и спрашивать Ее, когда понадобятся услуги, пока не научится сама все понимать. Она упряма как осел! – со смехом заключила Мэрилин.

Я подхватила смех:

– Как ты думаешь, кому больше не терпелось расстаться?

– Мы обе устали друг от друга. Я терпела до последнего, честно. Но мы разъехались, и обеим стало легче. Не знаю, пытались ли когда‑нибудь сестры избавиться от напарницы, но мы едва не убили друг друга.

Мысль о попытке уничтожить одну из сестер могла вызвать лишь смех. Даже не знаю, с чего начать в подобном случае.

– Серьезно, однажды я разбила о ее голову тарелку! – закивала Мэрилин.

– Что?! – вырвалось у меня, и мы снова закатились смехом.

– Эйслинг меня обозвала, уже не помню как. Я схватила тарелку и ударила ее по голове. Конечно, вреда я ей не причинила, но, уверена, Эйслинг поняла мои чувства.

Только Мэрилин могла додуматься до такого. Я ее обожала. Как же я буду скучать!

Я вбирала в себя счастливые, наполненные смехом моменты. Прекрасный интимный звук. Недавно я обнаружила, что вздохи не вредят людям – например, смешок с придыханием, – но если к звуку примешиваются капли наших голосов, жди проблем. Вздохи, шмыганье и фырканье – все это не обладает большой силой. Но смех, разговоры, плач и даже шепот заключают в себе особую музыку. Их следовало хранить. Так что мы увязали их в плотный узел и только потом шагнули за порог.

Я всегда отчаянно жаждала впечатлений, чтобы отвлечься от мыслей, становилась собой, только когда чем‑то занималась. Прогулявшись по пляжу, я почувствовала себя лучше. Молодые люди свистели нам вслед. Должно быть, в их глазах мы выглядели экзотично. Рыжие волосы Мэрилин и моя светлая кожа сразу выдавали в нас нездешних.

Иногда в начале ночи, вдали от посторонних глаз мы с Мэрилин погружались в приливные волны. Наверняка Океан чувствовала мое недоверие, но ничем себя не выдавала. Здесь, в средних широтах, вода всегда была теплой и кишела жизнью. Рядом грациозно проплывали рыбы; казалось, они пританцовывают в своем подводном мире. Чуть дальше, за той границей, куда побаивались заплывать купальщики, песок уступал место изрезанным камням, покрытым тонкими прядями водорослей. Они приветственно помахивали, когда я проплывала мимо. Там я задерживалась и наслаждалась сменой пейзажа, лежа под водой на спине. Сквозь призму набегающих волн луна дрожала и подмигивала, и я ощущала сокровенную правду жизни: мы все зависим от Нее.

Но сейчас было слишком рано и слишком светло для подобных вылазок. Поэтому мы последовали примеру местных жителей: нашли играющую во дворике группу и остановились послушать. Мне нравилась здешняя музыка, такая свежая. Мы присели на скамью на краю дворика и стали наблюдать. Люди отдыхали в креслах, навес над головой защищал их от солнца. Повсюду пестрели цветы, наполняя воздух ароматом. Я все еще находила подобное окружение экзотическим. Музыканты носили одинаковые кремовые рубашки, но выглядели крайне неформально, как и все вокруг.

Несколько пар танцевали под музыку. Дети собрались в круг и прыгали, держась за руки. Пожилой мужчина танцевал с юной девушкой – должно быть, внучкой. Я слышала, как он тихонько сказал ей, что она самая красивая девушка на свете. Я радовалась, что сидела близко и слышала его слова. Никто не приглашал меня на танец, так что пришлось довольствоваться малым. Я взяла Мэрилин за руку и потянула в круг. В конце концов я заставила сестру встать, и тут мы обе услышали Ее.

Легкий бриз разносил Ее голос. Я только недавно научилась слышать его, как Мэрилин. Но послание отличалось от утреннего. Если я правильно разобрала, Она сказала что‑то о Японском море и новой сестре. Следовало торопиться.

Мы с Мэрилин переглянулись. Здесь мы говорить не могли, но послание казалось странным. Новая сестра? Очевидно, на замену Мэрилин, но я еще многого не знала. Не было времени подумать, что все это означает.

Мысли моментально переключились в серьезное русло. Я перестала быть танцующей под тентом девушкой и стала сиреной. Меня ждала работа. Я должна повиноваться Ей.

Естественно, мы не могли нырнуть в Океан на глазах у всех. Ведь мы не собирались выныривать, а исчезновение в водах наверняка вызвало бы смятение. Поэтому мы с Мэрилин ринулись бежать по берегу в поисках пустого отрезка пляжа, взметая в воздух кучки песка. Головы поворачивались нам вслед. Позаимствованные ярко‑желтые с розовым юбки развевались на ветру. Я увидела, что Мэрилин незаметно сворачивает к воде. Когда ноги ее коснулись волн, я услышала послание: мы спешим, но вокруг слишком много свидетелей.

Люди на пляже разговаривали по‑испански, но каждый слог доносился до меня с кристальной ясностью.

– Только глянь, как бегут эти девушки!

– Классные ножки!

Мы не обращали на них внимания и продолжали бежать без остановки. Мы не нуждались в воздухе, и одним из преимуществ было то, что мы никогда не задыхались. Дыхание осталось скорее привычкой, чем необходимостью.

Наконец‑то бесконечная линия песка изогнулась. Я начинала волноваться. Океан знала, что мы спешим, но новая сестра – нет. Оставалось лишь надеяться, что она продержится несколько секунд, пока мы доберемся до нее. Впереди показалась группка деревьев, закрывающая небольшой участок пляжа, и мы с Мэрилин остановились, чтобы бросить вокруг последний взгляд и убедиться, что нас никто не видит. Затем мы без промедления прыгнули в воду.

Нельзя сказать, что мы плыли, особенно когда Она указала нам конкретное место. Скорее, нас несло вперед. Слабое человеческое тело сломалось бы от напора, но меня каждый раз охватывало ощущение, схожее со щекоткой. Обычно такие перемещения пугали меня, ведь я знала, что вот‑вот приму участие в своеобразной бойне. Я пыталась утешиться сознанием, что не мне нужны их жизни. Но одновременно с тревогой я ощущала странный прилив силы. Для некоторых людей я стану последним, что они увидят и услышат в своей жизни, и в том и в другом смысле я буду невыносимо прекрасна.