– Нас снегом засыпало примерно на полметра, – сообщил Порфирьев. – Всем гражданским включить обогрев и сместиться ко мне! – В темноте вспыхнул фонарь, заставляя Антона зажмурить отвыкшие от света глаза. – На ноги не вставать, лежать по обе стороны от входа!
Пришлось добираться до капитана ползком, упираясь в пол одеревеневшими конечностями. Несколько минут Овечкин лежал, стуча зубами, потом потеплевший скафандр отогрел перемерзшие ноги, и в них вгрызлась сильная режущая боль. Подвывающий от мучений Антон катался по полу, остальные гражданские чувствовали себя примерно так же, и страдающее сознание рисовало мрачные картины надвигающейся смерти.
– Помогите! – хрипел он. – Олег! Поставь мне капельницу! Я облучился у выхода!
– Не нужна тебе капельница, – безразлично прорычал капитан. – Ты перемерз, это нервные окончания отходят после обморожения, чувствительность возвращается. Терпи, скоро пройдет. Хам, запускай фильтровентиляционную установку, дышать становится тяжело, получим отравление углекислотой и не заметим. Печку пока включать не будем, потерпим еще час.
Освещение включили, и капитан распределил солдат собирать нанесенный ветром внутрь базы черный снег вперемешку с радиоактивной пылью. Промерзшую спецпалатку вычистили, как смогли, снег выбросили наружу, еще через полчаса вновь растопили печку. К тому моменту боль прошла, все вернулись в норму, и Порфирьев велел приступить к раздаче сухих пайков для приема пищи. После многочасового голодания есть хотелось ужасно, но взвинченная нервная система часто принимала стук ложек по металлу консервных банок за лязг приближающихся роботов, и Антон постоянно вздрагивал, испуганно замирая и прислушиваясь. Судя по дерганому поведению остальных, все испытывали такие же ощущения, и до самого начала следующего цикла антирада никто не решался повышать голос. После обеда Порфирьев велел всем спать, но из‑за не прекращающегося страха Антон так и не смог сомкнуть глаз. Во всей спецпалатке, кроме самого Порфирьева, уснуть не сумел никто, и Овечкин в очередной раз пришел к выводу, что должен любой ценой покинуть Экспедиционный Корпус прежде, чем все они умрут жестокой смертью в очередной экспедиции. Если Порфирьеву до такой степени наплевать на собственную жизнь, что он запросто спит чуть ли не под ногами у смертельно опасных роботов, то это его проблемы. Своей жизнью Антон рисковать не намерен.
Оставшаяся часть суток прошла в напряженном ожидании, и к моменту начала следующего цикла антирада никто выходить наружу желанием не горел.
– Лейтенант! – Порфирьев достал из литерного пенала красно‑белую капсулу антирада и принялся жевать горькую гадость с недовольной гримасой на злобной физиономии. – Я выйду, посмотрю, что снаружи. Всем принять антирад и быть в полной боевой готовности! Если услышишь стрельбу или взрыв, попытайся быстро вывести людей к машинам. Может, повезет, сумеете завестись и оторваться. Фиксируй маршрут по гирокомпасу, на обратном пути заберете базу, вряд ли роботы станут уничтожать пустую палатку, раз не уничтожили ее сразу. Вопросы?
Вопросов у Хама, естественно, не было, хотя на его месте у Антона возникло бы вопросов двадцать. Порфирьев проверил герметичность снаряжения и принялся открывать входной полог. Вход распахнулся, и внутрь базы немедленно высыпалось килограмм пять грязно‑бурого снега. За минувшие сутки палатку сильно занесло снегопадом, и выход оказался закрыт метровым сугробом. Капитан не стал возиться с расчисткой и вылез наружу напролом, обрушив внутрь спецпалатки еще одну порцию радиоактивной дряни, раза в три большую, чем в первый раз. Базу придется чистить снова, но в данный момент такие мелочи никого не волновали. Все залегли подальше друг от друга, все, что можно, обесточили, и база вновь погрузилась в ледяную темноту.
Порфирьева не было двадцать три минуты, и Антон почувствовал неладное. И словно в воду глядел. Не прошло и тридцати секунд, как вход в палатку приоткрылся едва‑едва, и в образовавшуюся щель пролез мутный расплывчатый силуэт с автоматом в руке.
– Ничего не включать! – рычащим шепотом произнес в эфире Порфирьев. – Роботы рядом!
– Где они? – нервно прошептал лейтенант. – Что делают? Прочесывают район?
– Ходят вокруг нашей техники, – ответил Порфирьев. – Но на прочесывание не похоже, они не расширяют зону поисков. Скорее, патрулируют.
– Они ждут нас! – в голосе Хама несложно было уловить нотки страха. – Найти не смогли, теперь ждут, когда мы сами придем за транспортом!
– Что же делать? – Молодой техник своим вопросом выразил мысль, возникшую в этот момент у каждого. – Вдруг они могут ждать нас месяцами!
– До Росрезерва ехать три часа, – капитанский рык не повысил тона, будто Порфирьев боялся, что роботы услышат его рычание. – То есть у нас в запасе есть четыре часа. Подождем. Если они не уйдут за два часа, дождемся снегопада и попытаемся незаметно пробраться к технике. Если они действительно плохо видят в пыли, то во время снегопада шансы есть.
– За два часа те, у кого нет защиты от тепловизора, – Антон осторожно намекнул на очевидное, которое военных конечно же интересует мало, – получат обморожение.
– Включайте обогрев, – разрешил капитан. – И ложитесь вдоль стен, палатку сильно засыпало, снег послужит помехой в какой‑то степени… раз у них так плохо с системами обнаружения… – в голосе Порфирьева мелькнули странные нотки, что‑то вроде смеси скепсиса, сомнения и недоверия. – Будем надеяться…
Он умолк, и два часа все лежали молча, не произнося ни слова и почти не шевелясь. Потом капитан снова ушел на разведку, и напряженное ожидание возросло. Но на этот раз вернулся он быстро.
– Сворачиваем базу! – Входной полог распахнулся, но заметить расплывающийся в пыльной тьме силуэт Порфирьева Антон не смог. – Быстро! Кто их знает, сколько у нас времени!
– Они ушли? – уточнил лейтенант, зажигая фонарь.
– При мне уходили, шесть минут назад, – подтвердил капитан. – Я проверил, возле техники никого не осталось. Но вернутся они или нет, я не знаю.
– Они периодически патрулируют местность, которую считают подозрительной! – заявил Хам, устремляясь за походным контейнером, в который укладывались элементы разобранной базы. – Если они не собрались уйти из района насовсем, то обязательно вернутся! Сколько их?
– Я видел четыре пары глаз, – ответил Порфирьев. – Но если по следам смотреть, то их, кажется, больше. Там снег снова пошел, трудно разобрать точно. Зато наши следы засыплет быстро, если поторопимся.
Уговаривать никого не пришлось. Люди поторопились так, что базу собрали не просто за рекордный срок, а чуть ли не вдвое быстрее обычного. Позже повторить этот рекорд никогда не получалось, но в тот момент было не до рекордов. Навьюченные люди ринулись к технике, утопая в глубоком снегу, и Антон с ужасом разглядывал цепочки здоровенных следов, испещрившие пространство вокруг транспорта. Это просто супервезение, что роботы не стали уничтожать показавшуюся им безжизненной палатку, а обходили ее стороной. Вопрос: насколько хватит этого везения?!
Быстро запустить засыпанную грязным снегом технику не удалось, и полчаса ушло на откапывание транспорта и реанимацию двигателей. Аэросани запустились первыми, вездеход на воздушной подушке пришлось приподнимать силами всех облаченных в экзокорсеты солдат, потому что он застрял в скрытых под снежным покровом обломках не то леса, не то здания. К счастью, никаких поломок не произошло, и в конце концов его винты взвыли, нагнетая воздушную подушку. Все очень быстро полезли в кузова, занимая свои места, и колонна двинулась в путь, стараясь держать как можно более высокую скорость. Первый час все безотрывно смотрели в иллюминаторы, каждую секунду ожидая увидеть в грязной пылевой мути кроваво‑красные точки лазерных систем обнаружения, потом Порфирьев заявил, что колонна отошла от места столкновения с роботами на полсотни километров, и охватившее людей напряжение начало спадать. Люди стали улыбаться, поздравляя друг друга с редкостным везением, и только у Антона хватило интеллекта задать самый очевидный вопрос:
Комментариев нет