Глаза закрываются, теряю связь с этим миром.

– Прекрасна, – последнее, что я слышу в этой жизнь. Ведь она оканчивается, медленным потоком вытекая из меня. Становится темно так резко. Вздох облегчения и мгла, приятно окутавшая сознание.

Quattuordecim

Сознание медленно возвращается ко мне. Пищание где-то очень близко неприятно играет на натянутых струнах в голове. Во рту сильно пересохло. И пахнёт чем-то странным. Странным и знакомым. Пытаюсь двинуть рукой, чувствую, как указательный палец что-то сдавливает. Моё глубокое дыхание и пиканье. Затылок тянет, пока картинки с ужасными воспоминаниями, перекрывая друг друга, проносятся перед глазами.

Вэлериу… кровь… змея… кости. С губ срывает обессиленный стон.

– Родная моя, доченька, проснулась, – такой нежданный и любимый голос раздаётся надо мной.

Приоткрываю глаза, по которым ударяет яркий свет. Жмурюсь, облизывая губы. Так тяжело. Дышать тоже сложно, как будто в горле осколки. Снова пытаюсь открыть глаза, концентрируя мутный взгляд на женском лице.

– Мама, – шепчу, и она улыбается мне.

– Ты меня так напугала, доченька. Мне Иона позвонила, и я прилетела первым же рейсом. Милая моя, – приподнимаясь, она целует меня в щеку и гладит по волосам.

Привыкаю к свету, который оказывается не таким ярким, каков показался мне поначалу. Даже тусклый от лампы по правой стороне. Не могу вспомнить, как я оказалась в этой комнате с белым потолком и этим пищащим монитором рядом.

– Где я? – спрашиваю, поворачивая голову вбок, и смотрю на зелёный экран, где бегает ломаная линия.

– В госпитале, Лия. Ты помнишь хоть что-то? – обеспокоено произносит она.

Многое помню, все помню, но сейчас так тяжело говорить, что мотаю слабо головой, кривясь на неприятную выпуклость на затылке.

– Упали… ночь… – шепчу, сглатывая горький привкус, скопившийся во рту.

– Вы упали в яму. Наутро ребята не придали значения, списав это на то, что вы пошли искать хворост для костра. Но к вечеру вся группа вернулась, и забили тревогу. Вас отправились искать всем городом, столько гадостей говорили, – мама закрывает глаза от воспоминаний, а я корю себя, что доверилась не тем.

– Нашли вас. Вы были все без сознания. Когда вас подняли, то привезли сюда. Мужчинам досталось меньше твоего, родная. У тебя сильнейшее обезвоживание, ты была на грани смерти. Сотрясение, раны на руках, видимо, схватилась за деревянные обломки, когда падала. Ужасно, что я могла потерять тебя. Как ты могла так бездумно пойти туда? Почему там были братья Велиш? Только они? – уже яростно вопрошает она.

А я хватаюсь только за единственное слово «без сознания». Это был сон? Все, что со мной произошло, была всего лишь моя иллюзия? О, Господи, спасибо. Никакого Вэлериу Сакре не было там, как и тела, как и всего, что придумала себе под воздействием рассказов Петру.

– Не помню, мама. Прости. По-моему, не спалось мне, и ты знаешь, как я люблю природу. Решила прогуляться вроде, забрела не туда. А дальше помню только, как пытались мне помочь профессор Велиш и Лука. Треск и боль, – беззастенчиво лгу я, ведь даже сейчас иного выхода нет. Если узнают, что Лука специально прыгнул, а я была там наедине с Петру – конец нашей спокойной жизни. Изгнанники.

– Да, профессор рассказал, что пошёл за тобой, как надзиратель и ответственный за вас. Слышал твой крик, разбудил брата, чтобы не было огласки, и они пытались вытащить тебя, но не удалось. Все сорвались вниз. Господи, почему ты не уберёг мою девочку? – причитая, мама берет мою руку в свои и целует внешнюю сторону.

– Как они? – спрашиваю я.

– У профессора Велиш вывих голеностопа, ушиб плечевого сустава. У Луки сотрясение мозга и сильный шок. Но их уже выписали, только ты сутки была без сознания.

– Спать хочу, – признаюсь ей, но снова лгу. Мне требуется остаться одной. Требуется привести мысли в нормальное состояние.

– Конечно, Лия, конечно. Сейчас позову Иону, чтобы она проверила тебя и отдыхай. Я приеду утром, если будет лучше, то отправишься домой. Не люблю сама больницы, и, думаю, смогу не хуже заботиться о тебе дома, – она встаёт со стула, наклоняется, целуя меня в лоб. Выдавливаю улыбку, наблюдая, как мама в элегантном брючном костюме идёт к двери.

– Мам, – зову я её. Оборачивается. – Я рада, что ты вернулась, скучала очень.

– Я тоже, теперь ни за что не оставлю свою девочку одну. Люблю тебя, родная, – мягко улыбается она, закрывая за собой дверь.

Опускаю уголки губ и, поворачивая голову, смотрю в потолок. Сон был таким долгим, что поверила в него. Поверила во все. Немного приподнимаюсь, но все тело болит. Буквально каждая кость и мышца. Осматриваю свои руки, обработанные зелёнкой. И не вижу того самого пореза, глубокого и смертельного для меня. Усмехаюсь, радуясь тому, что все это моя больная фантазия. Сыграла со мной такую злую и страшную шутку. Но ведь рассказ Петру был… не хочу думать об этом. Это прошлое, пусть неприятное и жестокое, но прошлое ведь и его оставлю там.

Дверь снова распахивается и входит бабушка, начиная тут же отчитывать меня за любопытство и проверять моё самочувствие. Вкалывает мне обезболивающее и оповещает, что сейчас мне принесут поесть.

Невероятное облегчение в груди и наслаждаюсь вкусом пищи, обычным бульоном и гренками. Но это невероятно вкусно, после обезвоживания. Слабость одолевает, проваливаюсь в сон.

*** Раздаётся стук в дверь, откладываю книгу, принесённую мамой, что я взяла в библиотеке. Слава Богу, сегодня к вечеру меня отпустят, и завтра я успею на ярмарку в честь Хэллоуина.

– Да, – отвечая, смотрю на дверь. Она распахивается, и входит Лука, нервно улыбаясь, и держит в руках какую-то коробочку.

– Привет. Сбежал с уроков, решил проведать тебя, – тихо говорит он, подходя к койке. Удивлена этому посещению и только могу выдавить из себя улыбку, ведь воспоминания сна ещё живы. Хотя это всё было бредом больного человека. Меня.

– Привет, – медленно отвечаю я.

– Это тебе, – робко протягивает мне коробочку, – там выпечка от Андрея. Подумал, что тебе понравится. Ну… Петру сказал, что нравится тебе это, вот и… короче, держи.

– Спасибо большое, – чувствую, ещё тёплые вкусности внутри и даже слюна от желания попробовать собирается во рту. Откладывая, ставлю коробочку на книгу.

– А ты как? – спрашивая, поднимаю на него голову.

– Можно? – он указывает на постель, и я киваю. Садится, свешивая одну ногу.

– Я нормально, даже тошноты нет. Петру хромает, но тоже жив и приносит свои извинения, как и я. Не должен был так необдуманно поступать, но… в общем… был не в себе, – произносит он, как вижу, тщательно подбирая слова.

– Бывает, главное, что все обошлось. А что говорят в городе? Ну… про нас… нас ведь было трое, – интересуюсь я, чтобы получить информацию, которую мама не желала рассказывать.

– Ничего хорошего, Лия. Придумывают разное, но авторитет брата и твоей мамы ещё имеет вес. Придётся тебе сносить насмешки какое-то время, от этого не убежать. А так все заняты предстоящим праздником, – виновато произносит он.

– Понятно, – опускаю голову, переваривая информацию.

– Ну ладно, я пошёл, а то брат не будет долго прикрывать меня. Передаёт тебе самые искренние пожелания скорейшего выздоровления, – парень поднимается, но успеваю схватить его за руку.

– Скажи, Лука, а ты знаешь о Сакре? – неожиданно даже для самой себя спрашиваю я.

– О Сакре? Это Греция или что? – хмурится он.

– Петру… то есть профессор Велиш тебе ничего не говорил? – уточняю я. Отрицательно мотает головой.

– Прости, – отпускаю его руку.

– До встречи, береги себя, – бросает он, быстро выходя из палаты.

Падая на подушку, корю себя за этот вопрос. Никакой он не страшный и даже не опасный, как в моём сне. Обычный парень, принёсший мне вкусный подарок, который полюбился мне. Сегодня, даже крайне любезный и вызывает улыбку на губах.

Не могу отказать себе в дегустации выпечки, уплетаю все до последнего кусочка и улыбаюсь. Здорово лежать тут, все прошло, ни голосов, ни снов. А слухи переживу, ведь и, правда, между нами нет никаких отношений и быть не может. Я бы хоть что-то чувствовала, а сейчас не единого отголоска влюблённости. Наконец-то, жизнь встаёт на свои места. А о рассказах Петру я забуду, мы живые, незачем ворошить прошлое и воскрешать измученные души.