Елена. Сию минуту извольте снять эту гадость!
Шервинский. Слушаю‑с! (Снимает пальто, шляпу, калоши, очки, остается в великолепном фрачном костюме.) Вот, поздравьте, только что с дебюта. Пел и принят.
Елена. Поздравляю вас.
Шервинский. Лена, никого дома нет? Как Николка?
Елена. Спит…
Шервинский. Лена, Лена…
Елена. Пустите… Постойте, зачем же вы сбрили баки?
Шервинский. Гримироваться удобнее.
Елена. Большевиком вам так удобнее гримироваться. У, хитрое, малодушное создание! Не бойтесь, никто вас не тронет.
Шервинский. Ну пусть попробуют тронуть человека, у которого две полные октавы в голосе да еще две ноты наверху!.. Леночка! Можно объясниться?
Елена. Объяснитесь.
Шервинский. Лена! Вот все кончилось… Николка выздоравливает… Петлюру выгоняют… Я дебютировал… Теперь начинается новая жизнь. Больше томиться нам невозможно. Он не приедет. Его отрезали, Лена! Я не плохой, ей‑Богу!.. Я не плохой. Ты посмотри на себя. Ты одна. Ты чахнешь…
Елена. Ты исправишься?
Шервинский. А от чего мне, Леночка, исправляться?
Елена. Леонид, я стану вашей женой, если вы изменитесь. И прежде всего перестанете лгать!
Шервинский. Неужели я такой лгун, Леночка?
Елена. Вы не лгун, а Бог тебя знает, какой‑то пустой, как орех… Что такое?! Государя императора в портьере видел. И прослезился… И ничего подобного не было. Эта длинная – меццо‑сопрано, а оказывается, она – просто продавщица в кофейне Семадени…
Шервинский. Леночка, она очень недолго служила, пока без ангажемента была.
Елена. У нее, кажется, был ангажемент!
Шервинский. Лена! Клянусь памятью покойной мамы, а также и папы – у нас ничего не было. Я ведь сирота.
Елена. Мне все равно. Мне неинтересны ваши грязные тайны. Важно другое: чтобы ты перестал хвастать и лгать. Единственный раз сказал правду, когда говорил про портсигар, и то никто не поверил, доказательство пришлось предъявлять. Фу!.. Срам… Срам…
Шервинский. Про портсигар я именно все наврал. Гетман мне его не дарил, не обнимал и не прослезился. Просто он его на столе забыл, а я его спрятал.
Елена. Стащил со стола?
Шервинский. Спрятал. Это историческая ценность.
Елена. Боже мой, этого еще недоставало! Дайте его сюда! (Отбирает портсигар и прячет.)
Шервинский. Леночка, папиросы там – мои.
Елена. Счастлив ваш Бог, что вы догадались мне об этом сказать. А если бы я сама узнала?..
Шервинский. А как бы вы узнали?
Елена. Дикарь!
Шервинский. Вовсе нет. Леночка, я страшно изменился. Сам себя не узнаю, честное слово! Катастрофа на меня подействовала или смерть Алеши… Я теперь иной. А материально ты не беспокойся, Ленуша, я ведь – ого‑го… Сегодня на дебюте спел, а директор мне говорит: «Вы, говорит, Леонид Юрьевич, изумительные надежды подаете. Вам бы, говорит, надо ехать в Москву, в Большой театр…» Подошел ко мне, обнял меня и…
Елена. И что?
Шервинский. И ничего… Пошел по коридору…
Елена. Неисправим!
Шервинский. Лена!
Елена. Что ж мы будем делать с Тальбергом?
Шервинский. Развод. Развод. Ты адрес его знаешь? Телеграмму ему и письмо о том, что все кончено! Кончено!
Елена. Ну хорошо! Скучно мне и одиноко. Тоскливо. Хорошо! Я согласна!
Шервинский. Ты победил, Галилеянин! Лена! (Поет.) И будешь ты царицей ми‑и‑и‑ра… «Соль» чистое! (Указывает на портрет Тальберга.) Я требую выбросить его вон! Я его видеть не могу!
Елена. Ого, какой тон!
Шервинский (ласково). Я его, Леночка, видеть не могу. (Выламывает портрет из рамы и бросает его в камин.) Крыса! И совесть моя чиста и спокойна!
Елена. Тебе жабо очень пойдет… Красив ты, что говорить!..
Шервинский. Мы не пропадем…
Елена. О, за тебя‑то я не боюсь!.. Ты не пропадешь!
Шервинский. Лена, идем к тебе… Я спою, ты проаккомпанируешь… Ведь мы два месяца не виделись. Все на людях да на людях.
Елена. Да ведь придут сейчас.
Шервинский. А мы тогда вернемся обратно.
Уходят, закрывают дверь. Слышен рояль. Шервинский великолепным голосом поет эпиталаму из «Нерона».
Николка (входит, в черной шапочке, на костылях. Бледен и слаб. В студенческой тужурке). А!.. Репетируют! (Видит раму портрета.) А!.. Вышибли. Понимаю… Я давно догадывался. (Ложится на диван.)
Лариосик (появляется в передней). Николаша! Встал? Один? Подожди, сейчас подушку тебе принесу. (Приносит подушку Николке.)
Николка. Не беспокойся, Ларион, не нужно. Спасибо. Видно, Ларион, я так калекой и останусь.
Лариосик. Ну что ты, что ты, Николаша, как тебе не стыдно!
Николка. Слушай, Ларион, что их‑то еще нету?
Лариосик. Нет еще, но скоро будут. Ты знаешь, иду сейчас по улице – обозы, обозы, и на них эти, с хвостами. Видно, здорово поколотили их большевики.
Николка. Так им и надо!
Лариосик. Но тем не менее я водочки достал! Единственный раз в жизни мне повезло! Думал, ни за что не достану. Такой уж я человек! Погода была великолепная, когда я выходил. Небо ясно, звезды блещут, пушки не стреляют… Все обстоит в природе благополучно. Но стоит мне показаться на улице – обязательно пойдет снег. И действительно, вышел – и мокрый снег лепит в самое лицо. Но бутылочку достал!.. Пусть знает Мышлаевский, на что я способен. Два раза упал, затылком трахнулся, но бутылку держал в руках.
Голос Шервинского. «Ты любовь благословляешь…»
Николка. Смотри, видишь?.. Потрясающая новость! Елена расходится с мужем. Она за Шервинского выйдет.
Лариосик (роняет бутылку). Уже?
Николка. Э, Лариосик, э‑э!.. Что ты, Ларион, что ты?.. А‑а… понимаю! Тоже врезался?
Лариосик. Никол, когда речь идет о Елене Васильевне, такие слова, как врезался, неуместны. Понял? Она золотая!
Николка. Рыжая она, Ларион, рыжая. Прямо несчастье. Оттого всем и нравится, что рыжая. Как кто увидит, сейчас букеты начинает таскать. Так что у нас все время в квартире букеты, как веники, стояли. А Тальберг злился. Ну, ты осколки собирай, а то сейчас Мышлаевский явится, он тебя убьет.
Лариосик. Ты ему не говори. (Собирает осколки.)
Звонок, Лариосик впускает Мышлаевского и Студзинского. Оба в штатском.
Мышлаевский. Красные разбили Петлюру! Войска Петлюры город оставляют!
Студзинский. Да‑да! Красные уже в Слободке. Через полчаса будут здесь.
Мышлаевский. Завтра, таким образом, здесь получится советская республика… Позвольте, водкой пахнет! Кто пил водку раньше времени? Сознавайтесь. Что ж это делается в этом богоспасаемом доме?!.. Вы водкой полы моете?!.. Я знаю, чья это работа! Что ты все бьешь?! Что ты все бьешь! Это в полном смысле слова золотые руки! К чему ни притронется – бац, осколки! Ну если уж у тебя такой зуд – бей сервизы!
За сценой все время рояль.
Лариосик. Какое ты имеешь право делать мне замечания! Я не желаю!
Мышлаевский. Что это на меня все кричат? Скоро бить начнут! Впрочем, я сегодня добрый почему‑то. Мир, Ларион, я на тебя не сержусь.
Комментариев нет