Алекс

— Мой отец доживал свой век в доме престарелых, — продолжал Арман, — это все-таки другое дело. Но когда человек живет один, то, если о его смерти узнают сразу же — ему, считай, повезло.

Последние слова заставили Камиля задуматься. Он тоже вспомнил одну историю на эту тему и рассказал ее. Был один такой тип, которого звали Жорж. По странному стечению обстоятельств никто не удивился отсутствию каких-либо известий от него на протяжении целых пяти лет. Его официально объявили исчезнувшим, но никто не интересовался, что с ним стало. Ему отключили воду и свет. Консьержка считала, что с 1996 года он лежал в больнице, а потом вернулся домой никем не замеченным. Его тело обнаружили в его квартире только в 2001 году.

— Я прочитал это у Эдгара Морена, в книге… как бишь ее… «К вопросу о…» о чем-то там.

Название вылетело у него из головы.

— «О цивилизационной политике», — мрачно произнес Луи.

Левой рукой он отбросил назад прядь волос — у него этот жест означал сожаление.

Камиль улыбнулся.

— Все-таки здорово, что мы снова встретились, а? — спросил он.

— Еще это похоже на историю с Элис, — напомнил Арман.

Да, в самом деле. Элис Хедж, девушку из Арканзаса, нашли мертвой на берегу канала Урк, и в течение трех лет ее личность оставалась неустановленной. Вообще-то бесследное исчезновение — вещь гораздо более редкая, чем принято думать. Но сейчас, стоя на набережной и рассеянно глядя в зеленоватую воду канала Сен-Мартен, Камиль уже начинал опасаться, что нынешний случай — именно такой. Через несколько дней нужно будет присвоить этому делу определенную категорию, но до сих пор исчезновение неизвестной молодой женщины не вызвало ни у кого ни малейшей реакции. Вот вам и вся человеческая жизнь — словно круги на воде…

Никто из сотрудников Камиля не упоминал о том факте, что он все еще продолжает заниматься этим делом, за которое так не хотел браться и от которого страстно мечтал избавиться. Позавчера ему позвонил Ле-Гуэн и сообщил о возвращении Мореля.

— Да ну тебя к черту с твоим Морелем! — отвечал Камиль.

Произнеся эти слова, он понял то, что и так знал с самого начала: уже в тот момент, когда он согласился временно заняться этим делом, про себя он твердо решил довести его до конца. Он не знал, должен ли быть признателен Ле-Гуэну за то, что тот поручил ему это расследование, по негласной иерархии — далеко не первостепенной важности. Анонимный злоумышленник похитил неизвестную женщину, и кроме показаний одного-единственного свидетеля, которого допрашивали снова и снова, никаких подтверждений этого похищения не нашлось. Да, были еще следы рвоты в водосточном желобе, визг шин отъезжающего фургона — его слышали многие местные жители, свидетельство одного из них, который, паркуясь у своего дома, заметил фургон, нагло въехавший почти на середину тротуара. Но все это ничего не стоило по сравнению с таким материальным, весомым доказательством, каким был бы труп. Поэтому Камилю пришлось преодолеть немало трудностей, чтобы оставить при себе Армана и Луи — хотя наверняка в глубине души Ле-Гуэн, как и все остальные, был рад видеть возрожденную команду Верховена. Для комиссара это если даже и не лишний плюс в данном расследовании, то по крайней мере хороший задел на будущее.

Выйдя из ресторана, они втроем некоторое время шли вдоль канала, затем уселись на скамейку и принялись наблюдать за прохожими. В основном попадались влюбленные парочки или пенсионеры, выгуливающие собак. Было ощущение, что находишься где-то в провинции.

Любопытная все-таки подобралась компания, сказал себе Камиль. С одной стороны — богатейший человек, с другой — неисправимый скряга. «А у меня-то нет проблем с деньгами?..» Странно было думать об этом сейчас. Несколько дней назад он получил по почте документы, касающиеся предстоящей продажи картин его матери на аукционе. Но до сих пор так и не удосужился вскрыть конверт.

— То есть не очень-то ты и хочешь, чтобы они продавались, — заметил Арман. — И правильно, я бы на твоем месте тоже их сохранил.

— Конечно, ты-то готов хранить всё, в том числе прошлогодний снег.

А уж тем более картины Мод Верховен, чьим поклонником, почти против воли, Арман до сих пор оставался.

— Не всё. Но вот картины твоей матери — это совсем другое дело.

— Можно подумать, речь идет о королевских сокровищах!

— Ну уж точно — о семейных реликвиях, разве нет?

Луи ничего не говорил — как всегда в тех случаях, когда разговор становился чересчур личным.

— Что у тебя по поводу владельцев фургонов? — спросил Камиль у Армана, возвращаясь к теме похищения.

— Ищем… — откликнулся тот.

Единственной зацепкой на данный момент оставалась фотография фургона, сделанная благодаря одной из видеокамер над входом в аптеку предусмотрительного месье Бертиньяка. Удалось выяснить точную модель автомобиля, но это не слишком утешало — таких тысячи. Криминалисты исследовали небольшую видимую часть надписи на его боку и составили первый список владельцев мелких фирм, в чьих именах или названиях фирм могли встречаться такие буквы. Триста тридцать четыре фамилии, от Абадьяна до Ямина. Арман и Луи проверили всех, одного за другим. Как только они находили кого-то, кто имел в собственности или арендовал фургон подобного типа, — они ему звонили, выясняли, когда фургон был приобретен или арендован, соответствует ли по описанию тому фургону, который их интересует, и, наконец, посылали кого-то из сотрудников проверить машину на месте.

— В провинции наверняка было бы легче…

Осложняло проверку еще и то, что фургончики постоянно продавались, перепродавались, переходили из рук в руки — какой-то нескончаемый инфернальный круговорот. Приходилось отыскивать всех прежних владельцев и расспрашивать их. Чем меньше результатов, тем сложнее выглядела задача — и тем больше расцветал Арман. Хотя слово «расцветал» не слишком ему подходило — но, так или иначе, он с головой ушел в работу, и это явно доставляло ему удовольствие. Камиль наблюдал за ним сегодня утром — Арман сидел за столом в своем допотопном растянутом свитере, уткнувшись в очередной список фамилий и вооружившись рекламной ручкой с логотипом химчистки «Сент-Андре».

— На это могут уйти недели и месяцы, — обреченно заключил Камиль.

Но он ошибался.

В следующий момент у него зазвонил мобильник.

Звонил его стажер, крайне возбужденный. Он буквально захлебывался от нетерпения:

— Патрон? — Он забыл даже о том, что Камиль терпеть не может это обращение. — Мы выяснили, кто похититель! Его фамилия Трарье! Только что узнали адрес! Комиссар требует вас к себе, срочно!

 11

Алекс почти ничего не ела, она чувствовала ужасную слабость, но хуже этого, хуже всего было то, что ее рассудок совсем помутился. Эта клетка намертво замкнула в себе ее тело, а разум отправила в свободный полет, куда-то далеко, в стратосферу. Проведя в таком состоянии час, начинаешь плакать. Проведя день — думаешь о том, чтобы умереть. Два дня — уже не вполне понимаешь, где ты. Три дня — сходишь с ума. Теперь Алекс уже не знала, сколько времени сидит взаперти в подвешенной к потолку клетке. Много дней. Очень много…