Эстер вытащила из кармана пальто подзорную трубу, приложила к глазу, покрутила колесико, наводя резкость, пока размытая картина вдруг не стала четкой. Она смотрела на город: восемь ярусов фабрик, и рабских бараков, и труб, плюющихся сажей, с вереницей воздушных кораблей‑паразитов, идущих следом и извлекающих ценные минералы из выхлопных газов движущегося мегаполиса; далеко внизу, похожие на призраки за туманной завесой из снега и каменной пыли, вращались огромные колеса.
– Архангельск!
Том взял у нее из рук подзорную трубу:
– Ты права. Летом он держится поближе к северным отрогам Тангейзеров, пожирая города‑кладоискатели, которые он подстерегает у перевалов. Полярная шапка сейчас гораздо толще, чем была в древности, но в некоторых местах лед все‑таки слишком тонок, чтобы выдержать вес Архангельска до наступления зимы.
Эстер засмеялась:
– Всезнайка!
– Я же не нарочно, – сказал Том. – Ты помнишь, я раньше был учеником‑историком? Нас заставляли вызубрить наизусть список Великих движущихся городов мира, и Архангельск там стоял одним из первых. Вряд ли я мог его забыть.
– Выпендриваешься, – проворчала Эстер. – Вот был бы это Зимбра или Занне‑Сандански, посмотрела бы я на тебя тогда!
Том снова стал глядеть в подзорную трубу.
– Со дня на день он поднимет гусеницы, выдвинет железные полозья и покатит гоняться за ледовыми городами и городами‑снегоходами…
Но пока Архангельск, видимо, был согласен ограничиться торговлей. Он был слишком огромен, чтобы протолкнуться через узкие перевалы гор Тангейзера, но с его причалов то и дело взлетали дирижабли, направляясь на юг, к Воздушной Гавани. Первый из них уже промчался с высокомерным изяществом через пеструю толпу воздушных шаров над парящим в вышине городом и пришвартовался у шестой стойки, как раз под балконом, где устроились Эстер и Том. Отчетливо ощущалась слабая вибрация палубы, когда защелкнулись его магнитные швартовочные зажимы. Это был поджарый штурмовик ближнего действия. На угольно‑черной оболочке баллона красовалось изображение красного волка, а ниже готическим шрифтом название корабля: «Турбулентность ясного неба».
Из бронированной гондолы показались несколько мужчин, враскачку двинулись по набережной, поднялись, громко топая, по лестнице, ведущей на Главную улицу. Рослые, дюжие мужики в меховых плащах и меховых шапках, из‑под курток холодно поблескивали кольчуги. У одного на голове был стальной шлем с двумя рогами‑раструбами, как у граммофона. От шлема шел провод к медному микрофону, зажатому в кулаке другого мужчины; его голос, усиленный громкоговорителями, гулко разнесся над Гаванью:
– Приветствую вас, воздухоплаватели! Вас приветствует Великий Архангельск, Молот Высокого Льда, Бич Севера, Пожиратель неподвижного поселения на Шпицбергене! У нас есть золото, и мы готовы обменять его на любую информацию о местонахождении ледовых городов! Тридцать соверенов за сведения, которые помогут поймать добычу!
Он принялся протискиваться между столиками «Зоны деформации», продолжая возглашать свое обещание о награде. Пилоты качали головами, морщились и отворачивались. В связи с повсеместной нехваткой добычи кое‑кто из крупных городов‑хищников начал предлагать деньги за ее находку, но немногие делали это так открыто. Честные воздушные торговцы уже опасались, что скоро их перестанут пускать в малые ледовые города. Какой мэр захочет рисковать, разрешая посадку тем, кто может на другой день продать сведения о движении города какому‑нибудь прожорливому градоядному вроде того же Архангельска? Но с другой стороны, всегда найдутся люди иного сорта, контрабандисты, полупираты или просто торговцы, чьи корабли не приносят того дохода, на который они рассчитывали, – такие охотно примут золото хищников.
– Приходите ко мне в «Шар и гондолу», если нынешним летом вам случалось торговать на борту Кивиту, или Брейдхэвика, или Анкориджа и вы знаете, где они намерены провести зиму! – зазывал вновь прибывший. Это был молодой человек, он выглядел тупым, богатым и откормленным. – Тридцать монет золотом, друзья мои! Хватит, чтобы на всю зиму обеспечить ваши корабли топливом и подъемным газом…
Эстер услышала, как незнакомая девушка‑пилот народности динка за соседним столиком объясняет своим друзьям:
– Это Петр Масгард, младший сын директора Архангельска. Он называет свою шайку «охотниками». Они не просто зазывалы для доносчиков; я слышала, они высаживаются на мирных маленьких городах, слишком быстроходных для Архангельска, и заставляют их остановиться или повернуть назад, прямо Архангельску в челюсти!
– Но ведь это же нечестно! – воскликнул Том, который тоже прислушивался к разговору.
К несчастью, как раз в эту минуту Масгард сделал паузу, и слова Тома громко прозвучали в тишине. Охотник круто обернулся. Его крупное, ленивое, красивое лицо ухмыльнулось Тому с высоты огромного роста.
– Нечестно, говоришь, пилот? А что тут нечестного? Сам знаешь, в нашем мире город городу волк.
Эстер мгновенно напряглась. Чего она никак не могла понять, это почему Том вечно ожидает от жизни справедливости. Наверное, это издержки воспитания. Несколько лет самостоятельной жизни в городе кладоискателей живо вышибли бы из него дурь, но Том вырос в атмосфере обычаев и правил Гильдии историков, вдали от реальной жизни; и вопреки всему, что он пережил с тех пор, его все еще шокировали такие люди, как Масгард.
– Я просто хочу сказать, что это против всех правил муниципального дарвинизма, – объяснил Том, глядя на рослого авиатора снизу вверх.
Он встал из‑за стола, но все равно не мог с ним сравняться – охотник был выше Тома почти на тридцать сантиметров.
– Быстрые города поедают медленные, сильные – слабых. Вот как это должно происходить, точно так же, как и в природе. Угон городов и награда за информацию нарушают равновесие, – продолжал он, словно Масгард был всего‑навсего его оппонентом на заседании дискуссионного клуба учеников‑историков.
Ухмылка Масгарда стала шире. Он распахнул свой меховой плащ и выхватил меч. Послышались крики, возгласы и стук опрокидывающихся стульев – окружающие бросились врассыпную, стремясь убраться подальше. Эстер потащила Тома прочь, не отрывая взгляда от сверкающего клинка.
– Том, балда, не связывайся с ними!
Масгард уставился на нее, потом с хохотом вбросил свой меч обратно в ножны.
– Посмотрите‑ка! У этого пилота имеется красивая подружка, уж она убережет его от беды!
Вся команда дружно загоготала. Эстер пошла пятнами и подтянула свой потрепанный красный шарф, закрывая лицо.
– Заходи ко мне как‑нибудь на досуге, деточка! – крикнул Масгард. – Для такой красотки я всегда дома! Не забудь, если сможешь сообщить мне направление движения какого‑нибудь города, я дам тебе тридцать золотых! Купишь себе новый нос!
– Я не забуду, – пообещала Эстер, оттесняя Тома в сторонку.
Ярость билась в ней, словно пойманная в силки ворона. Ей хотелось повернуться и напасть на Масгарда. Спорим, он толком не умеет орудовать мечом, которым так гордится… Но в последнее время Эстер старалась подавлять эту темную, мстительную, смертоносную сторону своей натуры, поэтому она только вытащила потихоньку нож и, проходя мимо, незаметно перерезала шнур Масгардова микрофона. Когда он попытается еще раз повторить свое объявление, потешаться станут уже над ним.
Комментариев нет