– Конечно, – щебетала Римма Борисовна, – нужно сначала посмотреть вблизи, познакомиться. Мы попросили Регину, чтобы она завтра приехала сюда к ужину. Ты уж извини, сказали, что это наш дом, чтобы не пугать сразу провинцией. А там поглядим.
Вот оно как. Конечно, увидав двухэтажный кирпичный дом с гаражом на три машины, большой сад, прикинув, сколько стоит обстановка и картины, милая Регина скорее всего полюбит Геру.
– Только одеть надо жениха поприличней, – посоветовала Нина Андреевна, – может, у Аркаши костюм одолжим?
– Нет, – быстренько сказала я, – у Кеши совершенно другой размер. Лучше поезжайте завтра с утра в магазин и купите все, что нужно. Считайте, что это мой подарок Гере.
Часов в одиннадцать вечера в дверь поскреблись. В спальню вошел Кеша с большим пакетом.
– На, – сказал он, протягивая «биг‑мак», – Маньке уже дал, бабки совершенно несъедобное заказывают, так и с голоду умереть можно.
Полная благодарности, я вцепилась зубами в булочку и спросила:
– Кешкин, зачем Макс просил куриный окорочок?
– Съесть хочет, – удивленно пояснил Аркашка, – все адвокаты подзащитных кормят, а ножку очень удобно проносить, опять же калорийная еда.
Проглотив последний кусок восхитительной котлеты, я блаженно закрыла глаза. Иногда на сложные вопросы существуют самые простые ответы!
Глава 9
Утром прошла прямо на кухню. Выпью здесь кофе и съем спокойно бутерброды с изгнанными ветчиной и сыром. Но такая мысль пришла в голову не мне одной. У буфета маячила Манюня с куском буженины.
– Смотри, – хихикнула я, – сейчас бабульки увидят розовые джинсы и топик!
Маруська горестно вздохнула:
– Жуть! Представляешь, всегда с такими жить?! Как только другие дети бабушек выносят, не пойму! Знаешь, Мусик, я не пойду через парадную дверь, вылезу наружу прямо из окна.
Не слушая причитаний кухарки Катерины, Маня быстренько запихнула в рот последний кусок буженины и выпрыгнула в сад. Через секунду ее растрепанная голова показалась над подоконником.
– Только не волнуйся! Приеду поздно, около десяти. После академии зайду к Хейфецам.
Катька сокрушенно вздохнула:
– Ваши гости такие странные. Сегодня к завтраку опять овсянка на воде, на обед – молочный суп, а на ужин паровые котлеты с морковкой. То‑то Аркадий обрадуется.
Это точно, просто как на подбор такие блюда, которые сын даже нюхать не может. Я тихо допивала кофе, когда в коридоре раздались шаги. Встречаться с одной из свекровей? Ни за что! Я моментально выпрыгнула в окно и, пригибаясь, как под обстрелом, побежала в гараж. Поеду еще раз к Семену, надеюсь, мужик проспался и Адка уехала снова на дачу.
Сеня был абсолютно трезв и даже не попытался изобразить радость при моем виде.
– Ну, чего еще надо? – пролаял он, загораживая вход.
– Будешь хамить, расскажу Аде, как скучаешь в ее отсутствие, – пригрозила я.
Неверный муж вздохнул и посторонился. Из вредности не стала надевать предложенные тапки, а прямо в босоножках протопала на кухню.
– Говори, зачем явилась, или теперь каждое утро станешь приезжать? – съехидничал мужик.
Я собралась достойно ответить, но тут мой живот немилосердно заболел.
– Сейчас объясню, – пообещала я, спешно скрываясь в туалете.
Дом у Воробьевых старый, квартиру строили в конце семидесятых. Планировка стандартная, и туалет прилегает к кухне. Что, согласитесь, не очень приятно! Кто‑то завтракает, а кому‑то надо совсем наоборот. Да еще между пищеблоком и уголком задумчивости архитекторы зачем‑то спланировали окошко. На мой взгляд, просто верх глупости.
Не успела я удобно пристроиться, как в дверь позвонили. Сеня потопал к выходу.
– Адка? – раздался его недоумевающий голос. – На поезд опоздала!
Тяжелые шаги прошлепали на кухню, потом Аделаида сказала:
– Небось рад, что один остался?
– Ты чего? – возмутился Сеня. – Намазалась, как проститутка, где взяла такое идиотское платье?
– Сейчас узнаешь, – пообещала женщина.
– Нет, – заорал вдруг мужик, и следом раздался легкий хлопок, будто открыли бутылку вина.
Быстрее кошки я влезла на унитаз и глянула в окошко.
От увиденного чуть не грохнулась в обморок. Сеня лежал навзничь на полу, как‑то странно выкрутив левую руку. Под головой медленно растекалась черная, глянцевая лужа. Над телом, растопырив ноги, стояла весьма довольная Ада. Она и впрямь слишком сильно накрасилась для солнечного июньского утра. Полное, крупное тело обтягивало кричаще‑красное платье‑стрейч. Сидело оно на женщине туго, как презерватив. В руках милая жена сжимала пистолет.
Онемев, я наблюдала, как Аделаида абсолютно профессиональным движением бросила револьвер на пол. Потом хмыкнула и, напевая, двинулась к двери. Высокие каблуки подчеркивали довольно широкую и плоскую ступню. Что‑то в облике женщины показалось мне странным. Пока я, обалдев, стояла на унитазе, госпожа Воробьева протопала к двери и… ушла.
Я ринулась на кухню. Мужик лежал абсолютно неподвижно. Схватив его за плечи, повернула каменное тело и ахнула. Между бровями виднелась аккуратная дырочка. Ада стреляла, как снайпер, и помочь Сене уже не представлялось возможным. Стараясь не вляпаться в кровавую лужу, я отступила к порогу, потом позвонила Александру Михайловичу.
Ждать бригаду в одном помещении с трупом, когда туда может вновь явиться убийца‑психопатка? Ну уж нет!
Выйдя на улицу, я закурила и плюхнулась на скамейку около молодых мамаш. Девчонки поморщились, но ничего не сказали. Потом одна возобновила прерванный моим появлением разговор:
– А эта Воробьева все‑таки страшно безвкусно одевается!
– И не говори, – откликнулась вторая, – старуха совсем, скоро пятьдесят, а красное платье нацепила в обтяжечку.
– Подчеркивать, что все обвисло!
– Да уж, в ее возрасте поскромнее следует прикид выбирать! Куда с такой жопой стрейч натягивать.
Конец ознакомительного фрагмента.
Читать полную версию
Комментариев нет