Жажда

Четвертый вид имел сходные черты с пробуждением от страха. Пробуждение с мыслью «здесь кто‑то есть». В этом случае мозг начинал работать в двух направлениях. Взгляд в прошлое: как, черт возьми, это случилось? Взгляд в будущее: как мне отсюда убраться? Иногда эта реакция «сражайся или беги» быстро проходила, но возвращалась позже, уже не попадая в категорию пробуждений.

И наконец, пятый вид. Этот вид пробуждения был для Харри Холе в новинку. Пробуждение в состоянии удовлетворения. Вначале он очень удивлялся, что можно просыпаться счастливым, и машинально перебирал все параметры того, из чего состояло это идиотское «счастье», если оно не было всего лишь отголоском прекрасного глупого сна. Но сегодня ночью ему не снилось ничего прекрасного, и крик, эхо которого он слышал, просыпаясь, исходил от демона, и лицо, которое он видел на сетчатке глаза, принадлежало непойманному убийце. И все‑таки Харри Холе проснулся счастливым, правда ведь? Да. Со временем, когда подобные пробуждения стали постоянно повторяться, утро за утром, он начал привыкать к мысли, что он на самом деле очень довольный мужчина, который обрел счастье где‑то к пятидесяти годам и вроде бы умудрился закрепиться в этой недавно завоеванной стране.

Главная причина всего этого лежала ближе чем на расстоянии вытянутой руки от него и дышала равномерно и спокойно. Волосы ее разметались по подушке, как лучи солнца цвета воронова крыла.

Что такое счастье? Харри читал статью об исследовании счастья, где доказывалось, что если исходить из счастья в крови, то есть из уровня серотонина, то некоторые внешние события могут со временем повысить или понизить этот уровень. Человек может лишиться ноги, может узнать о своем бесплодии, его дом может сгореть. Уровень серотонина мгновенно понижается, но через шесть месяцев человек приблизительно настолько же счастлив или несчастлив, как до печального события. То же самое происходит, если человек покупает дом большей площади или более дорогую машину.

Но ученые обнаружили, что кое‑какие вещи действительно имеют значение для счастья. Самая важная из них – удачный брак.

Именно такой брак был у Харри. Это звучало настолько банально, что он смеялся, когда порой формулировал для себя или, что случалось реже, для очень немногих людей, которых он называл друзьями и с которыми тем не менее почти не общался: «Нам с женой хорошо вместе».

Да, он держал счастье в руках. Если бы он мог, то с большим удовольствием произвел бы операцию «копировать‑вставить» с теми тремя годами, что прошли с их свадьбы, и заново проживал бы каждый день. Но так ведь нельзя, и, наверное, именно это являлось причиной небольшого беспокойства, которое он испытывал, несмотря ни на что? Беспокойства из‑за того, что время невозможно остановить, что происходят события, что жизнь – как дым от сигареты, который будет двигаться даже в плотно запечатанной комнате, будет меняться самым невообразимым образом. А поскольку сейчас у него все великолепно, значит любая перемена ухудшит ситуацию. Да, так обстояли дела. Счастье – это как передвижение по тонкому льду: лучше уж плыть в холодной воде, мерзнуть, стараться выбраться, чем стоять и ждать, когда провалишься. Поэтому он начал программировать себя на более раннее пробуждение, чем требовалось. Как сегодня, когда его лекция о расследовании убийств начиналась в одиннадцать часов. Пробуждение только для того, чтобы было время полежать и ощутить это необычное счастье, пока оно существует. Он отогнал от себя образ того, кого не поймали. Харри не отвечал за это. Это не его охотничьи угодья. И человек с лицом демона все реже и реже появлялся в его снах.

Харри выскользнул из постели тихо, как только мог, хотя дыхание жены уже не было равномерным и он догадывался, что она лишь притворяется спящей, потому что не хочет ему мешать. Он натянул брюки, спустился на первый этаж, положил капсулу с ее любимым кофе в эспрессо‑машину, налил воды и открыл маленькую баночку растворимого кофе для себя. Он покупал маленькие баночки, потому что свежий, только что открытый растворимый кофе очень вкусен. Включив чайник, Харри всунул босые ноги в ботинки и вышел на крыльцо.

Он втянул в себя резкий осенний воздух. Ночи здесь, на улице Хольменколлвейен в расположенном на холме районе Бессеруд, стали уже совсем холодными. Харри посмотрел вниз, на город и фьорд, по которому все еще сновали парусные лодки, казавшиеся белыми треугольниками на синей воде. Через пару месяцев, если не через несколько недель, здесь, наверху, выпадет первый снег. Но ничего страшного, ведь этот большой, покрытый коричневой морилкой бревенчатый дом был построен для зимы, не для лета.

Харри закурил вторую за день сигарету и пошел по крутой, покрытой гравием подъездной дорожке, высоко поднимая ноги, чтобы не наступить на развязанные шнурки. Он мог бы надеть куртку или хотя бы футболку, но в том и заключалась радость от возвращения в теплый дом: надо было немного замерзнуть. Он остановился у почтового ящика и вынул из него газету «Афтенпостен».

– Доброе утро, сосед.

Харри не слышал, как по асфальтированной подъездной дорожке соседа проехала «тесла». Окно со стороны водителя было приоткрыто, и он увидел фру Сивертсен, которая всегда красила волосы в одинаковый блондинистый цвет. Харри, парню из восточных районов, имевшему относительно небольшой опыт проживания здесь, на западе города, она представлялась классической женой из района богачей. Она сидела дома, имела двоих детей и двух помощников по хозяйству и совершенно не собиралась работать, несмотря на то что норвежское государство спонсировало ей пятилетнее университетское образование. Иными словами, то, что другие называли свободным временем, она называла работой: поддерживать себя в хорошей форме (Харри увидел только спортивную куртку, но знал, что под ней она носит плотно облегающую спортивную одежду, и да, она выглядела чертовски хорошо для женщины за сорок), заниматься логистикой (когда и кто из помощников по хозяйству должен заниматься детьми, а если семья собирается отправиться в отпуск, то куда: в домик неподалеку от Ниццы, на дачу на лыжном курорте Хемседал или на летнюю дачу на юге Норвегии), а также поддерживать контакты (ланчи с подругами, обеды с родственниками и потенциально полезными людьми). Но самая важная ее работа уже была выполнена: она обеспечила себя мужем, у которого хватало денег на финансирование этой ее так называемой работы.

В этом отношении Ракель капитально провалилась. Хотя она выросла в большом бревенчатом доме в Бессеруде, где люди рано учатся искусству маневрирования по жизни, и хотя она была умной и красивой и могла заполучить кого хотела, она связала свою жизнь с человеком, который раньше был спившимся следователем по особо важным делам с низкой зарплатой, а сейчас трезвым преподавателем Полицейской академии с еще более низкой зарплатой.