Жажда

– Понимаю. А убийца не мог просто сделать дубликат ключей?

– В таком случае ему пришлось бы раздобыть оригинал и найти мастера, который умеет изготовлять системные ключи и не чувствует угрызений совести, делая ключи без письменного согласия кондоминиума. Это крайне маловероятно.

– Хорошо, но я хотел поговорить с тобой не об этом…

Двери лифта перед ними раскрылись, и двое полицейских, выходивших из кабины, машинально оборвали смех, увидев начальника полиции.

– Речь о Трульсе, – сказал Бельман, галантно пропустив Катрину перед собой в пустую кабину. – О Бернтсене.

– Вот как?

Катрина уловила слабый запах лосьона после бритья. Ей уже некоторое время казалось, что мужчины перестали бриться начисто и пренебрегают косметическими средствами. Бьёрн пользовался электробритвой и не добавлял никаких запахов, а те, которые были после него… ну что сказать, в паре случаев она предпочла бы удушливый одеколон, а не их естественный запах.

– Как он осваивается?

– Бернтсен? Хорошо.

Они стояли рядом, лицом к дверям лифта, но в наступившей тишине боковым зрением Катрина уловила кривую улыбку на лице Бельмана.

– Хорошо? – наконец повторил он.

– Бернтсен исполняет порученные ему обязанности.

– Могу предположить, что их не очень много.

Катрина пожала плечами:

– У него нет опыта работы следователем. А его назначили в крупнейшее подразделение по расследованию убийств, если не считать Крипоса. В таком случае человека, как говорится, за руль не посадишь.

Бельман кивнул и почесал подбородок.

– Вообще‑то, я просто хотел удостовериться, что он справляется. Что он не… что он следует правилам игры.

– Насколько мне известно, да. – (Лифт затормозил.) – А кстати, о каких правилах игры мы говорим?

– Я просто хочу, чтобы ты приглядела за ним, Братт. У Трульса Бернтсена были тяжелые времена.

– Вы думаете о травмах, которые он получил во время взрыва?

– Я думаю о его жизни, Братт. Он немного… как бы выразиться…

– Ущербный?

Бельман хмыкнул и кивнул в сторону открывшихся дверей:

– Твой этаж, Братт.

Пока Катрина Братт шла по коридору в сторону отдела по расследованию убийств, Бельман разглядывал ее хорошо натренированный зад и дал свободу фантазии на те несколько секунд, пока не закрылись двери лифта. А потом его мысли вернулись к проблеме. Которая, естественно, представляла собой не проблему, а возможность. Но тут возникала дилемма. Микаэль получил осторожный и в крайней степени неофициальный запрос из канцелярии премьер‑министра. Совершенно очевидно, что в правительстве грядут перестановки и на кону, помимо прочих, стоит пост министра юстиции. У него спрашивали, что́ он – чисто гипотетически – ответил бы, если бы ему предложили этот пост. Вначале он был ошеломлен. Но после раздумий на эту тему понял, что их выбор логичен. В должности начальника полиции Бельман не только нес ответственность за разоблачение теперь всемирно известного Убийцы полицейских, но и сам лишился глаза в пылу борьбы и в определенном смысле стал звездой национального и международного масштаба. Имеющий юридическое образование и умеющий хорошо говорить сорокалетний начальник полиции, который уже с успехом защищает столицу от убийств, наркотиков и преступности, – разве не настало время дать ему более серьезное задание? И разве так уж плохо, что он хорошо выглядит, разве это привлечет меньше женщин в его партию? И Бельман ответил, что – чисто гипотетически – он бы согласился.

Он вышел из лифта на седьмом, последнем этаже и прошел мимо череды портретов бывших начальников полиции.

Но до тех пор пока они не определятся, он должен позаботиться о том, чтобы не подмочить свою репутацию. Чтобы Трульс не вляпался в то, что может бросить тень на него, Бельмана. Он содрогнулся при мысли о газетных заголовках: «Начальник полиции покрывает коррумпированного полицейского, своего друга».

Явившись к нему в кабинет, Трульс положил ноги на стол и прямо сказал, что, если его вышвырнут из полиции, он, по крайней мере, утешится тем, что вместе с ним в пропасть полетит такой же замаранный начальник полиции. Поэтому решение удовлетворить пожелание Трульса работать в отделе по расследованию убийств далось Бельману легко. Особенно потому, что, как сейчас подтвердила Братт, на него не будут возлагать ответственных поручений и он не сможет снова во что‑нибудь вляпаться.

– В кабинете сидит ваша красавица‑жена, – сказала Лена, когда Микаэль Бельман вошел в свою приемную.

Лене было хорошо за шестьдесят, и, когда четыре года назад Бельман вступил в должность, первым делом она попросила не называть ее ассистентом, как написано в обновленной должностной инструкции. Потому что она, Лена, была и будет секретарем приемной.

Улла сидела на диване у окна. Лена права, у него красивая жена. Она была гибкой и изящной, и трое родов не смогли этого изменить. Но что еще важнее, она обеспечивала ему тыл, понимая, что его карьере необходимы забота, поддержка, свобода. И что тот или иной необдуманный поступок в личной жизни объясним, если учесть, что человек живет в постоянном стрессе, вызванном сложной работой.

Была в ней какая‑то неиспорченность, почти наивность, из‑за которой все ее мысли и эмоции можно было прочитать у нее на лице. И сейчас он прочитал отчаяние. Поначалу Бельман подумал, уж не случилось ли чего с детьми, и уже собирался задать ей вопрос, как вдруг заметил тень злости. И он понял, что она что‑то обнаружила. Опять. Проклятье.

– Ты такая серьезная, моя дорогая, – произнес он спокойно и направился к платяному шкафу, расстегивая мундир. – Это касается детей?

Улла отрицательно покачала головой. Бельман вздохнул с преувеличенным облегчением:

– Не то чтобы я не рад тебя видеть, но всегда вздрагиваю, если ты являешься без предупреждения.

Он повесил мундир в шкаф и сел в кресло напротив нее.

– Итак?

– Ты снова с ней встречался, – сказала Улла.

Он услышал, что она обдумывала, как произнесет эту фразу. И что планировала не расплакаться. Но слезы уже стояли в ее голубых глазах.

Бельман отрицательно покачал головой.

– Не отпирайся, – произнесла она глухим голосом. – Я проверила твой телефон. Ты звонил ей три раза только на этой неделе, Микаэль. Ты обещал…

– Улла… – Он потянулся через стол и взял ее за руку, но она высвободилась. – Я разговаривал с ней, потому что мне был нужен совет. Исабелла Скёйен сейчас работает советником по вопросам коммуникации в компании, которая специализируется на политическом лоббировании. Она знает политические дебри, она сама была в них. И она знает меня.

– Знает? – Лицо Уллы исказила гримаса.

– Если я… если мы собираемся сделать это, мне надо воспользоваться любыми преимуществами, чтобы быть на голову впереди тех, кто хочет получить эту должность. Правительство, Улла. Нет ничего выше этого.

– Даже семья? – Она шмыгнула носом.

– Ты прекрасно знаешь, что я никогда не предам нашу семью…