– Отец в бегах? – отчего‑то рассмеялся главарь. – Как это по‑семейному!
С изумлением она наблюдала, как он потирает переносицу, скрывая совсем не веселую улыбку.
– Кто ты? – прошептала Луиза.
– Ты же сказала, что знаешь.
– Теперь не знаю.
– Что ж… Уважаемая фрекен Кто‑бы‑вы‑ни‑были, Вендель Фландр Спегельраф, он же Белый Дьявол, к вашим услугам, – провозгласил бандит и коснулся тульи невидимой шляпы.
***
Главарь бандитов дал ей время прийти в себя, прежде чем начать допрос – Луиза даже мысленно не могла по‑другому называть предстоявший им разговор. Единственное отличие заключалось в том, что Вендель, скорее всего, не станет ее бить.
После долгих суетливых поисков девушке вручили комок поношенной, но чистой женской одежды: льняную блузу с ветхой вышивкой у выреза и черную верхнюю юбку длиной до середины икры с широким шнурованным поясом. Собственное платье, разорванное от подола до бедра, с рукавом, держащимся на одной нитке, Луиза аккуратно сложила рядом, будто боялась расстаться с этой частицей дома. Частицей Театра.
Но, несмотря на вежливый жест, Дьявол не доверял ей, а она не доверяла ему.
Был один шанс из сотни тысяч встретить давно потерянного брата в чужой стране. Живого, пугающе зрелого, обожженного солнцем. Ровно таким же был шанс, прожив много лет в Иберии, обнаружить среди пленных родную сестру. Избитую, сломленную, с воровским клеймом.
Она чувствовала, как на спине черной болью наливается обширный синяк.
Люди Дьявола покинули хибару, дав Луизе возможность переодеться. Но, с трудом облачившись в традиционный наряд иберийской селянки, она, не торопясь звать Венделя, решила осмотреться.
Домишко был глинобитным, на низком каменном фундаменте. Над светлыми стропилами, увешанными связками пахучих трав, виднелась соломенная крыша. Сквозь нее местами проглядывало небо. Глиняная же посуда, очевидно, сделанная вручную, стояла на выскобленном столе кверху дном – причиной тому была вездесущая рыжеватая пыль. В самом солнечном углу Луиза обнаружила некое подобие алтаря: в окружении множества свечных огарков на полке стояло грубое изображение бледной молодой женщины со впалыми щеками и зачерненными глазницами. Руки идола были сложены ладонь к ладони, а темные локоны убраны розами.
Под статуэткой был пришпилен к стене мутный дагерротип, на котором угадывался дородный усатый мужчина с винтовкой. Тут же на черном шнурке покачивался, как маятник, высушенный человеческий палец. Луиза почувствовала подступающую тошноту и отошла от молитвенного уголка подальше.
Тихо, чтобы не привлекать внимания людей Дьявола, ожидающих снаружи, она приблизилась к запертой на висячий замок двери хлева и позвала Фабиана. Тот не ответил, лишь глухо брякнула цепь.
– Я постараюсь тебя вытащить, – прошептала Луиза, надеясь, что Дюпон в состоянии ее расслышать. – Мы уйдем. Или сбежим. Обещаю.
На этот раз из‑за двери не раздалось ни звука. У Луковки были друзья. У Луизы Спегельраф их нет.
Наконец она нашла в себе силы дохромать до входной двери и постучать.
– Я готова говорить.
Через минуту человек, назвавшийся Венделем, вошел в хижину. Он принес с собой хлеб, завернутый в полотенце, и кувшин с каким‑то питьем. Мужчина сложил свою ношу на стол, а также вынул из карманов головку чеснока и кусок твердого белого сыра. Поставил пару глиняных чашек без ручек.
Луиза наблюдала за ним исподлобья, силясь вспомнить брата, каким он был четырнадцать лет назад. Тогда ему было десять и он, как остальные сыновья Спегельрафов, был совершенно недосягаем для младшей сестры.
Она почти ничего о нем не помнила, но Агнесс иногда делилась воспоминаниями из детства. Вендель был маленьким дикарем и чаще прочих бывал наказан. Он не позволял стричь свои каштановые волосы, ходил босым и грязным, водился с детьми слуг и подолгу пропадал в лесах близ Виндхунда. Не раз герцогу приходилось организовывать его поиски.
Чтобы обуздать его, отцу пришлось отправить двенадцатилетнего Венделя в пансион, где практиковали суровые методы воспитания. Мальчик провел там пять лет, а в семнадцать сбежал, и никто не знал причин побега. Сыскному управлению удалось проследить его путь до границы Иберии, но в этих землях последний призрачный след юноши потерялся. Герцог отказался от среднего сына с такой же легкостью, с какой избавился от дочери.
Луиза пыталась отыскать в Белом Дьяволе наследные черты Виндхундов и Спегельрафов и находила их: овал лица и цвет волос – от матери, острый нос и светло‑голубые глаза – точь‑в‑точь такие же, как у нее, Антуана и отца.
С каждой секундой ее сердце холодело. Если допустить безумную мысль, что беглый старший брат стоит сейчас прямо перед ней, то у Луизы доказательств родства вовсе не было. Бледная кожа, вытянутое лицо и невзрачные рыжеватые волосы могли быть у любой кантабрийки из любой части страны.
Тем временем Вендель уселся на стул напротив девушки и разложил перед ней нехитрую снедь. Потом, словно нехотя, плеснул красной жидкости в обе чашки и одну придвинул Луизе.
– Когда я в последний раз видел сестру, – начал он, откашлявшись, – ей было всего пять. Теперь она может быть кем угодно. Какой угодно. Или не быть вовсе. Я слышал, что после переворота почти никто не выжил. Всех порешили, кроме принцессы, а от дворца только пара стен и осталась. Почти не сомневаюсь, что это дело рук Фердинанда.
Он выждал реакции пленницы.
– Мне удалось сбежать. Кухарка вывела меня через черный ход и парк. Впрочем, убегать – это единственное, что мне удается. – Слова давались Луизе с трудом, а запах еды путал мысли, но она не прикасалась к пище.
Дьявол подался вперед, в его взгляде засквозило любопытство.
– Побег – это то, в чем Спегельрафы сильны. «Беги, лиса…» – помнишь песенку? – Он вдруг нахмурился и силой вложил в ее израненную руку ломоть хлеба. – Да ешь ты уже!
Он отвел глаза и не стал смотреть, как Луиза ест. Когда она осилила четверть хлеба с сыром, то вспомнила о Фабиане и чуть не подавилась крошками.
– Второй пленник. Он тоже голоден.
– Твой любовник? – издевательски прищурился бандит.
– Нет. – Лу не почувствовала даже смущения, только усталость. – Он мой друг, мы вместе приплыли из Кантабрии.
– Перебьется. Сначала разберемся между нами.
– У него сломаны ребра…
– Перебьется, – с нажимом повторил он. – Кстати, сколько твоих друзей приплыло в Иберию от Крысиного Короля?
Луиза не сдержала усмешки, которая резанула разбитую губу. Он и правда рассчитывает, что она скажет? Вот так просто, за кусок хлеба?
– Понятно, – легко отступил Вендель. – Тогда начнем с другого конца. Давай предположим, что вот оно – счастливое, хоть и не полное, воссоединение семьи Спегельраф. – Он сделал жест, будто отгоняя муху. – Ты читаешь сентиментальные романы? Их любят впечатлительные аристократки.
Девушка пожала плечами. О каком аристократизме могла идти речь, когда она взрослела среди швей и прачек?
Комментариев нет