Но у него времени не было. Каждый новый период «этого» наносил вред здоровью Ларисы, ее психике, угрожал ее жизни. Ждать слишком долго Валерий не мог.
Оторвавшись от своих грустных мыслей, он вышел к матери, которая ждала его в гостиной. Крупная, царственная, красивая, ухоженная, в свои пятьдесят три года выглядящая хорошо если на сорок пять, а то и меньше (при хорошем макияже), она после смерти мужа даже и не помышляла о новом браке, хотя от претендентов на руку и сердце отбоя не было. «Мы с тобой богатые наследники, – с усмешкой объясняла она сыну, – и теперь и за тобой, и за мной будет идти настоящая охота. Мы должны быть очень осторожны, чтобы не попасть в глупое положение».
– Я закончил с делами, – объявил Валерий, садясь в кресло напротив матери. – Так что там с Анитой? Какие‑то проблемы?
– Боюсь, что да, – вздохнула Нина. – Ты не заметил, что она в последнее время стала будто бы избегать нас?
– Разве? – он удивленно вскинул брови. – Нет, не заметил. Тебе, верно, показалось.
– Я не совсем точно выразилась. – В голосе Нины Максимовны заметно проступила неуверенность, словно она боялась подобрать неверные слова. – Анита избегает бывать у нас в присутствии Лары. Она не говорит об этом прямо, но я‑то заметила. И если ты напряжешься и припомнишь последние несколько месяцев, ты не сможешь со мной не согласиться.
Валерий нахмурился. Да, кажется, мать не так уж и не права. Если вспомнить… Вот Анита у них дома, они пьют чай втроем – он, Нина и сестра, звонит Лара из мастерской и сообщает, что закончила работать и минут через тридцать будет дома, Анита посматривает на часы, делает вид, что торопится, и ровно через двадцать минут уходит. А ведь до звонка Ларисы даже и речи не было о том, что Аните нужно куда‑то по делам.
Вот Анита договаривается с ним о встрече, но, узнав, что брат придет с женой, тут же словно внезапно вспоминает о чем‑то неотложном, и встреча переносится на другое время.
Вот Анита пришла поздравить Нину с днем рождения, а Ларисы не было в тот момент… А вот она приехала к ним на дачу, а Лариса в тот раз оставалась в городе… А вот снова они сидят в гостиной, смотрят какой‑то фильм по телевизору, щелкает замок в прихожей – пришла Лариса, и Анита тут же начинает прощаться…
Да, если вспомнить, то все получается именно так, как говорит мать. Что же случилось? Какая кошка пробежала между женой и единокровной сестрой, дочерью отца от предыдущего брака?
– У тебя есть объяснение? – спросил Валерий, отчего‑то избегая глядеть на мать.
Нина покачала головой:
– Нет. Я думала, может быть, объяснение есть у тебя? В любом случае эта ситуация меня тревожит. Анита так много сделала для всех нас, я теперь не представляю нашей жизни без нее. И мне не хотелось бы, чтобы из‑за Лары между нами…
– Нина, ну при чем тут Лара? – раздраженно перебил Валерий. – Лара – совершенный ребенок, она ни при каких условиях не может встать между нами и Анитой. Она дитя, понимаешь? Невинное, простодушное дитя во всем, что не касается живописи. Я думаю, дело не в Ларе, а в самой Аните. Я в ближайшее же время поговорю с ней. Уверен, что все разъяснится и окажется какая‑нибудь ерунда.
– Дай бог, чтобы ты был прав, сынок. Но мысли у меня не очень‑то приятные.
– Какие мысли, мама? Что ты себе напридумывала?
– Со временем скажу.
– Мама! Говори немедленно! – потребовал Валерий. – Что произошло? Я чего‑то не знаю?
– Сынок, не дави на меня. Либо я окажусь права и ты сам обо всем узнаешь, либо я ошибаюсь, и тогда я со смехом тебе все расскажу и попрошу прощения за то, что подозревала Лару.
– Нина!…
Он собрался было высказать матери свое негодование, ведь нельзя же так, честное слово! Напустить туману, заговорить о каких‑то подозрениях, а потом спрятаться в кусты и прикрыться обещаниями со временем все объяснить. Такой стиль общения допустим между чужими людьми, между посторонними, но между близкими, родными… Это уж слишком. Да и в чем можно подозревать Ларку? В том, что она ворует деньги из сумочки матери или Аниты? С наркоманами это случается сплошь и рядом, но только в том случае, если они нуждаются в деньгах. А Лариса в них не нуждается, Валерий всегда дает ей большие суммы. Впрочем, как знать, может, она глотает что‑то запредельно дорогое, и ей даже этих сумм не хватает.
Все это промелькнуло в голове мгновенно, но Риттер не успел ничего сказать, потому что зазвонил телефон.
– Ларису позовите, – лениво потребовал женский голос, показавшийся Валерию вульгарным и не совсем трезвым.
– Она спит. Ей что‑нибудь передать? – Он машинально отметил, что голос этот ему не знаком. Новая подружка?
– Скажите, что я звонила.
– Кто – вы? У вас имя есть? – сердито спросил он.
– Она сама знает. – Голос хохотнул, и его обладательница повесила трубку.
Мать смотрела на сына пристально, тревога выплескивалась из ее глаз и заполняла собой, казалось, все пространство огромной гостиной.
– Опять Ларису спрашивали? – Она не то спрашивала, не то утверждала.
– Почему опять? – К раздражению от разговора с матерью прибавилось и раздражение от этого вульгарного голоса, и Валерий уже не пытался его скрывать. – По‑моему, за весь вечер это был первый звонок. И, по‑моему, Нина, у тебя теперь каждое лыко встанет в строку.
Но мать словно и не замечала его настроя. Или считала нужным не замечать?
– И опять незнакомый голос?
– Незнакомый, – нехотя подтвердил он.
– Женский?
– Да, женский. И что из того?
– И опять не назвалась?
– Да! – он наконец взорвался. – Она не назвалась! И что из этого следует? Только то, что у Ларки появилась новая приятельница, незнакомая с правилами хорошего тона, вот и все! Она часто сюда звонит? И что, это, по‑твоему, преступление? Почему я должен в чем‑то подозревать жену только на том основании, что у нее появилась знакомая не из высшего света? Твой доморощенный аристократизм, Нинуля, уже переходит всякие границы! Прости за резкость, но жизнь с отцом тебя развратила, ты никогда не работала, ты почти тридцать лет вращалась в высшем обществе и даже представления не имеешь о том, что отсутствие воспитания вовсе не означает отсутствия порядочности. На свете огромное количество добрых и честных людей, которые не умеют правильно общаться по телефону, а ты их всех готова априори записать в преступники. Уйми, наконец, свой снобизм и оставь Ларку в покое!
Валерий был уверен, что мать рассердится, немедленно прекратит разговор и уйдет к себе. Она почти никогда не повышала голос и не опускалась до нудных и тягостных выяснений отношений, она просто печально улыбалась и замыкалась в холодном молчании. Печаль в этих случаях была призвана демонстрировать ее разочарование тем, что собеседник оказался таким недалеким и невоспитанным.
Комментариев нет