Чужак неторопливо прошел мимо застывших монахинь, не спуская глаз с Оникс.
– Куда же ты убегаешь? – с насмешкой сказал он. – Я пришел вернуть долг.
Он, не глядя, положил на стол тяжелый кошель, в котором красноречиво звякнули монеты. Матушка Ара сглотнула, ведь кошель был большой и туго набитый. Так туго, что монахини могли не только починить крышу и закупить новые тюфяки, но и отстроить новую обитель, а потом еще безбедно жить несколько лет.
Сумеречный пес дорого оценил свою жизнь.
Оникс неуверенно кивнула.
– Спасибо, – сказала она, надеясь, что на этом чужак успокоится и просто уберется, оставив их в покое. Но не тут‑то было. Он приблизился, рассматривая ее. Протянул руку в черной перчатке, приподнял ее подбородок, заглядывая в глаза. Улыбнулся. Оникс дернулась, пытаясь вырваться.
– Надеюсь, я могу увидеть лицо своей спасительницы? – спросил он, протягивая руку к ее маске.
И вдруг замер. Насмешка пропала из его глаз, и в них блеснула сталь. Трое Сумеречных псов у двери подобрались, вскинули головы, принюхиваясь, словно волки, учуявшие запах косули.
Оникс в ужасе зажмурилась. Потому что случилось то, чего она больше всего боялась. Ее кошмар. Ее проклятие. В самый неподходящий момент, который только можно себе вообразить.
Цветок лори зацвел.
Чужак отдернул руки от ее лица, словно обжегшись, в зеленых глазах вспыхнуло изумление, смешанное с яростью.
– Так вот почему… – медленно сказал он. – Вот почему я все время о тебе думал… Раяна. Ты раяна.
Псы скользнули со всех сторон, окружая ее. Страшно закричала, забилась старая Марвея, пытаясь их задержать, но ее отбросили в сторону, как тряпичную куклу. Это словно отрезвило Оникс, разбило страшную магию незнакомца, и она отскочила в сторону и метнулась к выходу. Ей даже удалось пробежать коридор, и, задыхаясь, девушка вывалилась на улицу и сразу упала в объятия страшного чужака. Она изумленно вскрикнула, не понимая, как он так быстро оказался здесь.
Мужчина сжал ее руки и снова обездвижил своей магией.
– Я – Верховный аид Темного Владыки, Ран Лавьер. И за то, что ты спасла меня, раяна, я не убью тебя. Я доставлю тебя Владыке, чтобы он сам решил твою участь.
Он отодвинулся от нее, зеленые глаза, словно два клинка, пронзали девушку.
Оникс с ненавистью смотрела в его лицо, на котором уже не осталось раны, только тонкий белесый шрам, и жалела, что собственноручно не вогнала арбалетный болт в его лоб.
– Какая милость, аид, – усмехнулась она, – отвезти меня Владыке! Продлить мою жизнь на целую луну, пока мы не доберемся до Града. Вы так милосердны, пес!
Оникс скривилась. Она знала, что ее жизнь закончена. Никто не смеет оставлять раяну в живых, печать проклятого цветка не дает шансов своим жертвам. Ран Лавьер отпустил ее и кивнул псам:
– Свяжите ее.
Оникс не кричала, когда мужчины ее связывали, молчала, боясь своими криками еще больше испугать монахинь. Но вырывалась отчаянно, хоть и понимала, что силы не равны. Где‑то в глубине сознания мелькнула мысль, что аид хотя бы заплатил и теперь обитель будет восстановлена, а монахини накормлены. Хоть какая‑то польза от ее никчемной жизни. Когда она извернулась особенно сильно, пнув одного из мужчин сапогом в причинное место, кто‑то резко и точно ударил ее по голове. И Оникс провалилась во тьму. И уже не чувствовала, как ее тело перекинули через седло лошади и повезли вниз по склону, все дальше удаляясь от ее дома.
* * *
Сознание возвращалось медленно и неохотно, вместе с болью, и Оникс застонала, приходя в себя. Она открыла глаза. Маска все еще была на ее лице, что и неудивительно. Если раньше Лавьер стремился снять ее с девушки, то, узнав, что она раяна, мог и мешок на голову надеть, боясь чар.
Оникс подышала, прогоняя из головы болезненную муть и рассматривая в прорези маски солнечный свет, проникающий сквозь листву. Потом села, удивленно рассматривая свои руки. Она не была связана и лежала под деревом. Сумеречные псы подобрались, заметив, что она пришла в себя.
Лавьер отошел от разложенного костра, на котором медленно поджаривалась тушка утки, и подошел к ней. Протянул девушке кружку с водой.
– Какая забота о смертнице, – хрипло сказала Оникс. Но кружку взяла, ее мучила жажда. Осушив до дна, она вернула ее аиду. – Еще, – сказала она.
Сумеречный усмехнулся. Отошел и вернулся уже с бурдюком. Оникс жадно напилась, поставила бурдюк на землю и вытянула ноги. Когда явились псы, она была одета для охоты, и теперь на ней были мешковатые коричневые штаны, рубаха с длинными рукавами и сапоги. Так одевались в долине охотники – удобно и практично. Только на Оникс еще был платок, плотно обхватывающий голову, и маска обители скорби с прорезями для глаз и рта. А вот перчаток не было.
Аид нахмурился, посмотрев на ее пальцы, обхватившие кружку. Прикосновение раяны – яд…
– Гахар, – окликнул он одного из псов, и к ним подошел высокий блондин, – привези из ближайшей деревни перчатки для нее.
Гахар кивнул и пошел к лошадям.
– Как тебя зовут? – спросил он девушку. Оникс подавила в себе желание истерично расхохотаться и кивнула на жареную утку.
– У нее ты тоже поинтересовался именем, прежде чем зажарить? – спросила она.
Зеленые глаза аида вспыхнули. Его руки в черных перчатках больно сжали ей плечи.
– Когда я спрашиваю, ты отвечаешь, понятно? – спросил он.
– А то что? – опять усмехнулась Оникс. – Убьете меня?
– Нет, – медленно сказал он. – Накажу.
И в ее груди расцвела боль. От его взгляда словно что‑то вспыхнуло внутри, обожгло пламенем внутренности. Оникс закричала, упала на землю, скрючившись от боли. Миг, и все исчезло. Боль ушла, оставив лишь воспоминание о себе.
– Как тебя зовут? – повторил аид.
Оникс подняла голову, с ненавистью глядя в его глаза.
– Отправляйся в архар, – прошипела она. Новая боль скрутила ее сильнее прежнего, и девушка выгнулась дугой, пытаясь сделать хоть глоток воздуха. Аид склонился над ней, чуть приподняв бровь, в ожидании ответа.
– Сильнее, – выдохнула сквозь слезы Оникс, – давай сильнее… И покончим с этим.
Боль исчезла, аид холодно рассматривал ее сжавшуюся фигуру. На его лице не было эмоций. Бесстрастный, беспощадный убийца.
– Поешь, – бросил он, отходя от нее.
Оникс снова села, потянулась к бурдюку с водой. Посидела, рассматривая спины мужчин. На нее, казалось, не обращали внимания, словно забыли. Аид вообще отошел к лошадям, вытащил из седельной сумки какой‑то пергамент и принялся его изучать. Оникс прислушалась к себе. Вроде все в порядке, ничего не болит, в голове немножко шумит, но незначительно.
Она осторожно отползла в сторону. Маленький шажок. Еще один. Очень тихо поднялась. На нее никто не смотрел, и это было странно… но все же… Вдруг? Надежда загорелась внутри путеводной звездой. Набрав побольше воздуха, Оникс рванула за деревья, в лес, стараясь ступать как можно быстрее и как можно тише, сердце уже пело, предчувствуя свободу…
Комментариев нет