В «Нью‑Йоркере» (как впоследствии в «Стори») рассказ не взяли. Возвращая рукопись, редактор «Нью‑Йоркера» Уильям Максуэлл написал Гарольду Оберу о том, что если в журнале и ждут новых рукописей Сэлинджера, то только с Холденом Колфилдом в качестве главного героя. Кроме того, заметил Максуэлл, «мы скорее сработаемся с Сэлинджером, если он будет меньше упражняться в остроумии».
Несмотря на отказы, Сэлинджер решительнее чем когда‑либо был настроен проложить себе путь на страницы «Нью‑Йоркера». Он послушно учел пожелания редакции и послал в журнал продолжение «Небольшого бунта на Мэдисон‑авеню» – рассказ, озаглавленный «Холден в автобусе». Рукопись рассказа снова была отвергнута – на сей раз с той мотивацией, что «Холден не чувствует меры и не умеет вовремя замолчать».
Джерри оказался в двусмысленной ситуации и имел все основания опасаться, что это плохо скажется на отношении к нему Уны О’Нил. Война затмила собой все остальные новости и темы для разговора. Создатели радиопередач, фильмов, авторы газетных и журнальных очерков всеми силами поднимали боевой дух американцев. Почти все знакомые Сэлинджеру мужчины поступили на военную службу, а он сам, крепкий двадцатитрехлетний парень, отсиживался под крылышком у родителей, избавленный пустяковым недомоганием от необходимости отдать долг родине. Положение усугублялось и полным отсутствием профессиональных успехов – он успел раззвонить по городу о скорой публикации «Небольшого бунта», а «Нью‑Йоркер» тем временем и не думал его печатать.
Сэлинджеру пришел в голову единственный выход из положения – обратиться за помощью к основателю военного училища Вэлли‑Фордж полковнику Милтону Дж. Бейкеру. Но, как оказалось, настоящей нужды в этом обращении не было – военные понизили требования к здоровью призывников, что автоматически сделало Джерри годным к воинской службе. В апреле 1942 года он получил повестку из призывной комиссии.
Заполняя призывную анкету, он от души позабавился. На вопрос о своей гражданской профессии написал «стругальщик досок для железнодорожных вагонов», а в графе образование – «неполное среднее». Попортив кровь членам призывной комиссии, в армию он тем не менее шел с большим облегчением.
Однако, по мере того как Сэлинджер осознавал, что ему на самом деле придется покинуть дом, взять в руки оружие и бросить при этом литературные занятия, его отношение к службе делалось менее однозначным. Когда он в первый раз пытался записаться на армейскую службу, им двигала общая неудовлетворенность жизнью. После Пёрл‑Харбора Джерри в значительной степени руководствовался соображениями патриотизма. Но, видя, как тяжело родители переживают его скорый отъезд на войну, он засомневался: настолько ли долг перед страной важнее долга перед родителями?
То есть не сказать, чтобы Сэлинджер рвался в армию, позабыв обо всем на свете. По‑видимому, он не без удивления обнаружил, что связан с семьей и домом неожиданно крепкими узами.
Кроме того, Сэлинджер явно боялся уже больше никогда не вернуться к жизни, которую покидал. Не в том смысле, что его могут убить, – ему было страшно, что война уничтожит домашний, полный скромного обаяния мир. Уже в те годы какой‑то частью своего существа Сэлинджер ощущал, что мир стремительно теряет чистоту и невинность.
Анализу собственных смешанных чувств, вызванных уходом в армию и расставанием с домом, Сэлинджер посвятил рассказ «Последний и лучший из Питер Пэнов». В этом же рассказе впервые возникает семья Холдена Колфилда – литературное отражение семьи самого Сэлинджера. «Последний и лучший из Питер Пэнов» так никогда не увидел свет. Его рукопись хранится в архиве издательства «Стори пресс», в 1965 году переданном библиотеке Принстонского университета.
«Последний и лучший из Питер Пэнов» – очень личное произведение, посвященное взаимоотношениям Сэлинджера с самым близким ему человеком – с матерью. В его творчестве нет больше ни одной вещи, в которой бы столько места было уделено сильному характеру Мириам Сэлинджер, ее стремлению опекать сына и его неоднозначному к этому отношению.
В рассказе автор полностью ассоциирует себя с рассказчиком – старшим братом Холдена Винсентом Колфилдом. Сам Холден в «Последнем и лучшем из Питер Пэнов» «живьем» не появляется, а только упоминается другими персонажами. Центральная часть рассказа – диалог между Винсентом и его матерью, Мэри Мориарити. Винсент обнаружил, что мать (в тексте упоминаются ее огненно‑рыжие волосы) перехватила и спрятала в ящике с посудой анкету из призывной комиссии. Он набрасывается на нее с упреками, и между ними разгорается спор, идти или не идти Винсенту в армию.
Мать доказывает, что в армии ему делать нечего. Убеждая сына, что не стоит менять радости домашней жизни на полную опасности армейскую службу, Мэри показывает на младшую сестру Фиби, играющую на лужайке под окном в новеньком синем пальтишке. Винсента пронзает всепоглощающая нежность к сестре, а когда у него наконец получается отвести от нее взгляд, мать напоминает о смерти младшего брата Кеннета, в которой Винсент чувствует себя виноватым. Матери тяжело затрагивать эту тему, но ради того, чтобы убедить сына, она делает это. «Сначала ей явно было малость не по себе, но потом она, как всегда, бросилась с головой в омут», – говорит Винсент. Разговор завершается тем, что он обвиняет мать в нескольких случаях невольного лицемерия: когда она спрашивала у слепого человека, который час, или в другой раз просила калеку подстраховать ребенка, спускающегося с крутого утеса. Винсент поднимается к себе в комнату, осознав, по‑видимому, почему мать, потерявшая одного сына, не хочет лишаться второго. Про себя он называет Мэри «последним и лучшим из Питер Пэнов», потому что она думает не о продлении своей молодости, как Питер Пэн, а о продлении жизни своих детей. Винсент отказывается разбираться в собственных спутанных чувствах, но читателю, однако, ясно, что на войну он пойдет. В последующих рассказах колфилдовского цикла Винсент станет воплощением эмоциональной закрытости и неизбывного страдания.
Двадцать седьмого апреля 1942 года рядовой Джером Дэвид Сэлинджер, личный номер 32325200, прибыл для прохождения действительной службы на военную базу Форт‑Дикс, штат Нью‑Джерси. В Форт‑Диксе он сразу получил назначение в роту «А» 1‑го батальона войск связи, расквартированного на базе Форт‑Монмаут на побережье все того же Нью‑Джерси.
Функции тогдашних американских войск связи были исключительно широки: от совершенствования радаров до обеспечения работы голубиной почты. В солдатах и офицерах этих войск более всего ценилась техническая смекалка, которой катастрофически не хватало новомобилизованному рядовому. Зато база Форт‑Монмаут идеально подходила Сэлинджеру своим месторасположением: во время увольнительных ему было близко добираться до дома или до городка Пойнт‑Плезант, где жила с матерью Уна О’Нил.
Военную базу Форт‑Монмаут окружали болотистые низины, ручьи и перелески – эта пересеченная местность хорошо подходила для физической и тактической подготовки личного состава. Когда на базе появился Сэлинджер, та в связи со вступлением Америки в войну активно расширялась, повсюду шло строительство. На базу непрерывно прибывали новые партии новобранцев, а сформированные здесь команды отбывали к другим местам прохождения службы, отчего в Форт‑Монмауте царил с трудом контролируемый хаос. Новые капитальные казармы для свежего пополнения только еще строились, поэтому Сэлинджера определили на жительство в огромную палатку – десятки таких палаток окружали центральный плац. Его соседи, выходцы из самых разных уголков Соединенных Штатов, «постоянно поедали апельсины и слушали викторины по радио», отчего, жаловался Сэлинджер, писать в палатке не было никакой возможности.
Современному читателю трудно поверить, что в армии Сэлинджер чувствовал себя более или менее нормально. Ведь с его бунтарством, отягощенным изрядной долей столичного высокомерия, по идее трудно было прижиться в казармах. Самим своим устройством армейская жизнь, казалось бы, никак не подходила молодому писателю, индивидуалисту и любителю одиночества. Сэлинджеру, однако, не чужда была тяга к порядку – черта, которая развилась у него из стремления находить смысл в случайных на первый взгляд явлениях. Несмотря на репутацию юноши несобранного и расслабленного, благодаря литературным занятиям он выработал в себе умение настойчиво идти к поставленной цели – в армии это умение оказалось ему полезным.
Армейская служба наложила заметный отпечаток на литературное творчество Сэлинджера. Среди фермеров с махрового Юга и обитателей трущобных городских кварталов он волей‑неволей должен был приспосабливаться к новому окружению. Сэлинджер заводил все больше знакомств, и каждое в чем‑то меняло его представление о людях в целом – это затем отразилось и в его книгах. Как бывшему курсанту Вэлли‑Фордж, адаптироваться к военным порядкам ему было проще, чем большинству сослуживцев, с которыми у него завязывались приятельские отношения, совершенно невозможные в гражданской жизни.
Комментариев нет