– Папа, у меня все хорошо, – продолжаю свою игру с самой успокаивающей улыбкой в мире. – Наши отношения закончились, и это было моим решением. Точка.
Как я могу объяснить ему, что страдаю не из‑за Филиппо?
– Да, Элена, но ты не выглядишь безмятежной, – настаивает папа, он ищет на моем лице правдивый ответ, который я не даю ему на словах. – У тебя на лице написано, что что‑то не так.
– Конечно, у меня был непростой период, но все меняется к лучшему, могу тебя уверить, – я стараюсь принять серьезный вид, и притом позитивный и оптимистический, надеясь, что его это убедит.
– Ну хорошо, – отступает он в конце концов.
Однако на самом деле явно ничего хорошего. Он не поверил, но предпочел не мучить меня этим спектаклем, жалким для обоих. Как же я тебя люблю за это, папа!
– В любом случае, чтобы тебе ни понадобилось, ты всегда можешь положиться на нас с мамой.
Да, я знаю. Но существует боль, которую никто не в состоянии облегчить, даже люди, которые любят тебя больше всего на свете. Нужно просто дождаться, чтобы она прошла, а тем временем продолжать жить.
– Сыграем в брисколу? – предлагаю я и, беру колоду со стола. Папа обожает карты и с детства заставлял меня играть бесконечные партии: это всегда нас объединяло, и сейчас я надеюсь, что совместная игра отвлечет его.
– Ну давай, если хочешь, – отвечает отец со вздохом. Он понимает, что это отвлекающий маневр и позволяет мне сделать его.
* * *
Перемешивая карты, слышу звонок айфона.
– Папа, подожди минутку…
Поднимаюсь, чтобы ответить. Это наверняка Гайя. Она мне уже раз двадцать позвонила, начиная с утра. Что ей нужно на сей раз? Наверное, хочет дать мне последний совет, что‑нибудь вроде наиболее подходящего цвета помады: нежно‑перламутровый или красный цикламен.
Вынимаю телефон из сумки и с большим удивлением вижу, как на экране мерцает имя Мартино. Мы довольно давно не разговаривали. На губах появляется невольная улыбка, когда я представляю себе его лицо приличного мальчика.
– Мартино? – отвечаю как можно более легкомысленным голосом.
– Чао, Элена, – говорит он, и двух этих слов достаточно, чтобы я поняла, что у него на лице в этот момент то самое стеснительное и искреннее выражение.
– Как дела? Ты куда‑то пропал… – Делаю рукой извиняющийся жест для папы и скрываюсь в своей комнате, как во времена лицея, когда мне звонил какой‑нибудь парень и я с телефонной трубкой уединялась в комнате.
– У меня все хорошо, – говорит, – угадай, где я?
– Не знаю… – слышу вдалеке шум переговаривающихся голосов. – Вилла Боргезе? – пытаюсь угадать, вспомнив последний раз, когда мы были там вместе.
– Нет, – отвечает и, выдержав паузу, выдает: – Я в Венеции!
– Где? – Я ничего не говорила ему о моем возвращении в Лагуну и в этот момент спрашиваю себя, не приехал ли он сюда ради меня.
– Я изучаю Джорджоне в Университете, – объясняет, – и приехал сюда посмотреть вживую на его картины.
– А‑а‑а…
– Помнишь, что ты мне говорила? Можешь что‑нибудь посоветовать?
Некоторое время назад, в Риме, за чашечкой кофе он признался мне, что никогда не был в Венеции.
– Даже лучше! – объявляю с триумфом. – Я буду твоим персональным гидом: я тоже в Венеции.
– Правда? – выдает на одном дыхании.
– Да, так и есть, – отвечаю, располагаясь поудобнее на кровати. – Завтра выходит замуж моя лучшая подруга, и сейчас я дома у родителей.
– Да ты что!
– Да, вот так совпадение…
– Ну тогда присоединяйся ко мне немедленно! – восклицает он порывисто. Потом спешит уточнить: – Если только у тебя нет других планов. – Это в стиле Мартино: бросает камень, а потом прячет руку.
– Я совершенно свободна. И потом, я же обещала, что буду твоим чичероне. В каком ты районе?
– Так… – Мартино пытается сориентироваться. – Я на каком‑то канале. Вижу надпись на стене: FONDAMENTA DELLE ZATTERE…
– Прекрасно! – Я вскакиваю с постели. За твоей спиной должно быть кафе‑мороженое «Да Нико». – Смотрюсь в зеркало. Черт, у меня такое помятое лицо…
– М‑м‑м‑м‑м… а да, вот, вижу кафе.
– Жди меня там. Я буду через полчасика, только попрощаюсь с родителями и перееду через Гранд‑канал.
– Замечательно! До встречи!
* * *
Быстро прощаюсь с мамой и папой и сажусь на первый же вапоретто.
Звонок Мартино подоспел в нужный момент: это прекрасный предлог, чтобы сбежать из дома и стряхнуть с себя ту тяжелую атмосферу, которая возникла. И потом, я счастлива снова увидеться с ним. Прошел почти месяц с нашей последней встречи: мы вместе ходили на выставку кубизма в Витториано.
В спешке схожу на остановке «Заттере» и ищу его. А вот и он: стоит прислонившись к одной из колонн галереи, с рассеянным и вместе с тем сосредоточенным видом, который, наверное, был и у меня в двадцать лет. Он изменился за эти месяцы: плечи стали шире, словно бы открылись, на лице появилось больше растительности, и все это придает ему возмужавший вид. Мужчина, которым он станет, начинает потихоньку выживать в нем молодого паренька. Я прекрасно помню, когда мы впервые заговорили в Сан‑Луиджи‑деи‑Франчези, где я работала, а он приходил, чтобы изучать цикл «Святого Матфея». Его застенчивость, приятные манеры и умный взгляд сразу же завоевали меня, заставили инстинктивно почувствовать симпатию к нему.
А вот теперь Мартино здесь. Это по‑прежнему он, но не совсем. Мартино забросил свою обычную джинсовую куртку ради мятого хлопкового пиджака, который подчеркивает линию плеч, но на ногах все те же All Star. Падающая на глаза челка и пирсинг в брови остались неизменными, впрочем, как и обращенная ко мне улыбка. Он вынимает из ушей наушники, кладет айпод в карман и приближается на несколько шагов.
– Эй! – Я приветствую его двумя поцелуями в щеки. – Ты только что спас меня от семейного сговора.
– Если это так, то я счастлив, но твои родители, наверное, не очень…
– У меня замечательные родители… но в небольших дозах, – говорю, пожимая плечами. – Что будем делать?
– В этом смысле я в твоем распоряжении, – Мартино разводит руками, как бы охватывая весь город. – Это ты гид!
– Ну, раз уж ты мне сказал, что изучаешь Джорджоне, я отведу тебя в Галереи Академии, посмотреть на «Бурю», – предлагаю. – Она отсюда в двух шагах.
– Прекрасно! – Он подает мне руку, и мы пускаемся в путь.
* * *
После визита в Академию мы посещаем собор Фрари. Сердце бьется как сумасшедшее у меня в груди, когда я смотрю на «Вознесение» Тициана и вспоминаю о ночи, проведенной здесь, внутри, с Леонардо. Потом идем в Школу Сан‑Рокко смотреть фрески Тинторетто. Ближе к вечеру, когда мы оба настолько устали, что не держимся на ногах, я приглашаю Мартино перекусить к себе домой. Поскольку мне так и не удалось справиться с проблемой готовки, мы покупаем две пиццы на вынос в заведении, что находится в подвале моего дома. Это не лучшая пицца в мире, но я была постоянной клиенткой, когда жила здесь, и хозяин‑египтянин, узнав меня, шевелит усами в знак приветствия.
Комментариев нет