Взгляд



Джаспер продолжал молчать.

Ана выглянула в окно, а потом сделала еще одну попытку:

— Я… э… по дороге на церемонию вспомнила, как мы в первый раз встретились, — сказала она. — На рождественском приеме, который устраивали твои родители.

— Ты была тогда гораздо ниже ростом, — откликнулся он.

— Мне было одиннадцать.

— Да, возможно, поэтому.

На его лице снова появилась тень улыбки.

Она подняла глаза, и под его взглядом ей стало теплее. Наверное, извлечение прежнего Джаспера из этого нового человека требовало ловкости и осторожности — как для того, чтобы извлечь мякоть из колючего плода опунции.

— Я была уверена, что, когда я повзрослею, ты уже будешь обручен, — заметила она.

— Ну, один раз так чуть и не получилось.

— А кто отказался?

— Это вышло обоюдно.

Она кивнула, но не поверила ему. Она не могла себе представить, чтобы какая-то впечатлительная юная девушка смогла отказать богатому и красивому Джасперу Тореллу.

— Ты тогда играла на пианино, — вспомнил он. — Когда мы впервые встретились, — добавил он в качестве объяснения. — Ты спряталась в старом крыле рядом с библиотекой, играла на пианино и плакала.

Ана отвела взгляд: ее удивило и смутило то, что он об этом помнит.

— Да. А вы с Томом меня нашли и настояли, чтобы я вернулась к остальным.

Джаспер улыбнулся, однако его улыбка быстро померкла, а взгляд снова стал холодным.

— Ты предпочитаешь о нем не говорить?

— Нет, все нормально, — ответил он.

Однако его охватила печаль — уныние, которое было ей слишком хорошо знакомо по тому времени, когда умерла ее мать. Толком не поняв, что делает, она подняла руку и провела кончиком пальца по синяку над его глазом. Он схватил ее руку и поднес к губам, нежно поцеловав ладонь у основания большого пальца. Она затаила дыхание. Ей почему-то представилось, что ее болезнь сочится из ее кожи там, где к ней прикасаются его губы. Болезнь окрашивает их в синий цвет, она проникает в его вены и смешивается с кровью, циркулирующей по его телу. Это было похоже на проклятье. Он — ее противоядие. Она — его отрава.

* * *

Первые аккорды последнего концертного номера этого вечера разнеслись по залу. Ссутулившись в своем кресле на балконе, Джаспер пытался проглотить вставший у него в горле ком. Мелодия, которую они слушали, причиняла ему почти такую же сильную боль, как и недоумение в глазах Аны, цветом напоминавших осенний океан. Его пальцы инстинктивно нырнули под рубашку — за медальоном, который он переделал так, чтобы в нем можно было спрятать результаты расследования его брата Тома. Ему уже много месяцев хотелось рассказать Ане, что происходит, но он боялся, что она ему не поверит. Точно так же, как он сам не поверил брату за неделю до его гибели, когда Том заявил, что ему удалось выйти на сенсацию века: с анализами на Чистоту что-то не так!

Концерт до минор Рахманинова стал грустным. В партере воцарилась тишина. Джаспер не замечал тихих разговоров и шепота вокруг до таких вот моментов, когда они прекращались. Он посмотрел поверх края балкона вниз, где плечом к плечу в загоне из металлической сетки стояли Психи. Подсевших на бензидокс различить было легко: они дергались и извивались, у них были большие проплешины в волосах или некачественные парики. У большинства собравшихся в эту толпу оборванцев были включены интерфейсы, и эти миниатюрные компьютеры отбрасывали стремительно кружащиеся символы и слоганы на футболки и свитера тех, кто стояли впереди них. Нечеткие картинки и буквы пульсировали разноцветным морем. Некоторые Психи манипулировали цифровой информацией в такт музыке, жестами меняя цвета и образы, налагающиеся на окружающий их мир.

Когда скрипки начали крещендо и музыка заполнила весь огромный зал, бормотание и шевеление возобновились.

Ком в горле у Джаспера раздулся до размеров теннисного мяча. Он понял, что ему необходимо что-то сказать Ане прямо сейчас. Возможно, это его последний шанс. Он придвинулся к ней. Аромат лимона и сияние ее пепельных волос на мгновение заставили его забыться. Ощутив его близость, она повернула голову. Серьезный взгляд остановился на его лице. Он сжал пальцы под связывающей их лентой и наклонился к барьеру балкона, увлекая ее за собой. Глядя на пианиста, сидящего за роялем в центре сцены, он заговорил:

— Есть вещи, которые мне не удавалось тебе сказать, — негромко проговорил он. — У меня проблемы. — Ее глаза округлились. — Не смотри на меня, — добавил он. — Не привлекай к нам внимания.

Она молча кивнула, и ее лицо стало спокойным. Она прижалась виском к его щеке, словно они всего лишь наслаждаются возможностью быть вместе — и этим движением заслонила его губы.

Джаспер почувствовал прилив восхищения ею — ее умом, не выставляемым напоказ. А еще — глубокое сожаление. Ему давно следовало ей довериться. Теперь уже слишком поздно.

— Этим утром я встречался с одним знакомым из Города, — начал Джаспер. — Только что мы с ним разговаривали, а потом у него вдруг поехала крыша, он обезумел. В считаные секунды появился психпатруль. Ему ввели успокоительное и утащили. И это было… из-за меня.

Отец Аны, сидевший слева от нее, встал. Она отодвинулась назад, чтобы он смог протиснуться мимо сидящих, вдоль ряда, и потянула за собой Джаспера. Пока Эшби извинялся, мать Джаспера, сидевшая справа от сына, накрыла его руку своей. Джаспер повернулся к ней и увидел, что вся его семья — отец, мать и сестра — наблюдает за ним.

У него загорелись щеки. Мать убрала руку, он начал расправлять замявшийся рукав смокинга, и, когда дернул его, крошечный листок вылетел из кармана и порхнул на пол. Он тут же уронил программку и нагнулся, чтобы поднять оба листка, дернув за собой Ану.

— Извини, — пробормотал он. Положив программку на колени, он чуть прищурился, пытаясь разобрать то, что было написано на маленькой бумажке. Там оказался номер телефона. — Ана, — прошептал он. — Извини, мне надо…

Он развязал обручальный узел и начал раскручивать ленту, связывавшую их руки. Она побледнела. Хотя обрученная пара, разумеется, не оставалась связанной в течение всех четырех недель ухаживания, обычно момент снятия ленты был значимым, глубоко интимным и полным молчаливой надежды. Часто пара оттягивала эту минуту как можно дольше, считая добрым знаком сохранение связи до того мгновения, когда приходило время расставаться на ночь.

— Извини, — еще раз повторил Джаспер.

Встав, он протиснулся мимо своих родных, сидевших в конце ряда. С отчаянно бьющимся сердцем он зашагал по проходу, расстегивая слишком тугой, душивший его галстук-бабочку. Дойдя до выхода, открыл дверь зала и вывалился в коридор. Дверь автоматически закрылась за ним, заглушив звуки оркестра. Цепочка тусклых цветных напольных лампочек указывала путь к бару.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *