– Теперь расслабьтесь, Кэти, опустите ноги и дышите глубоко. Постарайтесь полностью расслабиться. Я сейчас нажму вам на живот. Будет неприятно, но не больно.
Рут осторожно, но сильно надавила на живот левой рукой, чтобы дно матки сработало как клапан, а правой взялась за пуповины и вытянула плаценту из вагины. К ней были прикреплены две пуповины, а третья уходила внутрь – значит, там осталась ещё одна плацента.
Рут принялась энергично массировать дно матки, и у Кэти началась ещё одна схватка.
– Снова тужьтесь. Надо всё вытащить.
– Что происходит? – тихо простонала бедная Кэти.
– Потом объясню. Тужьтесь что есть мочи.
Девочка натужилась, и через несколько минут последняя плацента выскользнула на матрас.
На кровати лежала большая кровавая масса. Рут переложила её в лоток и поставила на стол. Обследовать ткани ей не удалось, поскольку фонарик уже еле‑еле светил.
Теперь Кэти окончательно проснулась.
– Что происходит? – спросила она. – У меня двойняшки? Где они?
Она оглянулась.
– А вот и нет. У вас тройняшки, и они в комоде.
– Тройняшки! Три ребёнка, что ли?
– Да.
– Но как?
– Вы обессилели и уснули после второго малыша, и третий выскользнул из вас почти без усилий. Вы даже не проснулись. Я не видела, как всё произошло, потому что уронила фонарик, а верхний свет уже не горел.
– И у меня теперь трое детей?
– Да. Три мальчика.
Кэти откинулась на подушку и вздохнула, словно не веря в реальность происходящего.
– Господи боже, да что ж моя мама теперь скажет! Внебрачные тройняшки! Вот и верь после этого морякам!
Рут навела порядок и уехала обратно в Нон‑натус‑Хаус. Кэти с детьми поместили в городскую больницу. У девочки никого не было, а в одиночку она не управилась бы с детьми в той комнате. У неё не было ни денег, ни одежды, ни отопления, ни даже еды, а младенцы были совсем крохотными.
Мы так и не узнали, что случилось с ними впоследствии. Если моряка не удалось найти и заставить жениться на Кэти и содержать детей, их вряд ли ожидало что‑то хорошее. По‑хорошему, девушке стоило вернуться к родным, но в сельской Ирландии середины века многие семьи отказывались от незаконнорождённых внуков – боялись нищеты и осуждения. Малышам предоставляли места в лондонских яслях, но предполагалось, что мать живёт отдельно и сама зарабатывает себе на жизнь. Кэти вряд ли бы удалось прокормить себя и сыновей. Мальчиков могли бы усыновить, но шансов, что кто‑то взял бы их втроём, было немного, а значит, их, скорее всего, разделили, и они выросли, не зная, что у них есть браться.
Хотя мне не удаётся придумать счастливого окончания этой истории, Кэти была полна энтузиазма, и, возможно, жизнь пощадила её. Может, всё обошлось. Будучи медиками, мы встречаем людей в самые драматичные моменты их жизни и зачастую привязываемся к ним. Но они покидают нас, уходят, словно корабли в ночи, и больше мы о них ничего не знаем.
Синтия
Как‑то раз после утреннего обхода я ехала обратно в Ноннатус‑Хаус. Напевая себе под нос, я лавировала между грузовиками на Ист‑Индия‑Док‑роуд на своём стареньком «Ралее» – тяжёлом, словно сделанном из свинца, с двумя неработающими передачами из трёх, – и тренировалась отпускать руль на ходу. Вдруг я заметила впереди себя Синтию – она ехала куда медленнее, и её велосипед вилял по дороге. Я весело окликнула её, но когда мы поравнялись, увидела, что моя коллега плачет, и встревожилась:
– Что случилось, милая?
Лицо Синтии сияло от слёз. Мимо нас прогрохотал грузовик: водитель беспрерывно жал на клаксон и изрыгал проклятия.
– Так, давай‑ка съедем на обочину, пока нас не задавили. Что произошло? Рассказывай. Первый раз вижу тебя такой.
В нашей компании Синтия считалась самой мудрой и взрослой и часто выступала в роли миротворца. Странно было встретить её в слезах посреди улицы. Я протянула ей свой носовой платок.
– Ребёнок умер, – прошептала она.
– Не может быть! – ахнула я.
Синтии не было всю ночь – она вернулась только к завтраку, усталая, но радостная, и рассказала, что роды прошли успешно и на свет появился здоровый маленький мальчик. В шесть утра она оставила маму с сыном в абсолютно нормальном состоянии и должна была вернуться через четыре часа. В половине девятого я ушла на утренний обход. Синтия в это время мыла и стерилизовала инструменты и делала записи, чтобы вернуться к матери с новорождённым к десяти утра.
– Что случилось? – спросила я, когда она чуть‑чуть оправилась.
– Я поехала обратно, – начала рассказывать Синтия. – Мне и в голову не пришло, что что‑то может пойти не так. Дверь была открыта, я вошла и увидела, что все плачут. Мне сказали, что малыша не стало. Я пошла и осмотрела его сама – он действительно умер и уже успел остыть.
– Но как? Почему?
– Не знаю.
Она высморкалась и вытерла глаза.
– Не знаю, не понимаю… – произнесла она и вновь залилась слезами.
– Слушай, пойдём домой, только лучше не залезай на велосипед, а то ещё упадёшь. Давай я поведу.
Мы двинулись обратно. Я катила оба велосипеда – жест благородный, но довольно бессмысленный. Вы когда‑нибудь пробовали одновременно везти два велосипеда по мостовой, переполненной людьми, колясками и детьми? Вскоре Синтия плакала уже от смеха.
– Давай‑ка мой велосипед, пока ты кого‑нибудь не покалечила.
Долгое время мы шли молча. Я не знала, уместно ли задавать вопросы или лучше помолчать, но наконец Синтия сама сказала:
– Они его забрали.
– Кто? Врачи?
– Нет, полицейские.
– Полицейские? Зачем?
– Вскрытие. Родители были против, но они сказали, что так полагается по закону, если смерть наступила внезапно и без видимых причин, – голос её дрогнул, и она снова заплакала. – Не знаю, может, это я что‑то не так сделала… Постоянно вспоминаю, как всё происходило: мальчик родился, тут же закричал, я прочистила ему дыхательные пути, перерезала пуповину, всё было стерильно. Конечности двигались нормально, позвоночник был прямой, дышал он нормально, сосательный рефлекс присутствовал… Я ещё подумала, что ребенок просто идеальный. Не понимаю, почему он умер. Неужели я виновата?
Синтия поёжилась. Было заметно, что она шагает с трудом. В этот момент переднее колесо её велосипеда врезалось в автобусную остановку, из‑за чего руль резко повернулся, и бедняжка налетела на него грудью и вскрикнула от боли. Мы выкрутили руль обратно.
– Перестань, ты всё правильно сделала. Ты же лучшая акушерка среди нас. Я уверена, что ты тут ни при чём.
– Нельзя быть уверенной, – прошептала она. – Поэтому и нужно вскрытие.
Некоторое время мы шли молча. Мне не хотелось мешать её размышлениям, но я всё же не удержалась от вопроса:
– А как ты поступила, когда увидела, что он мёртв?
Комментариев нет