Вторая жизнь Уве



– У этой машины не совсем обычное устройство, я мог бы показать, где тут что крутить, – кашлянув, говорит увалень.

– Небось не дурак, сам разберусь, – хмыкает Уве.

– Да, да, конечно, – с готовностью поддакивает увалень.

Уве сердито косится на приборы:

– А теперь чего она кобенится?

Увалень охотно объясняет:

– Теперь она определяет, не сел ли аккумулятор. Если сел, с электропитания она перейдет на бензин. Это гибрид, типа…

Уве не удостаивает его ответом. Поднимает стекло. Увалень остается стоять с разинутым ртом. Уве смотрит в левое зеркало. Потом – в правое. Потом дает задний ход, иномарка истошно пищит, прицеп со снайперской точностью проходит между домом Уве и домом увальня с его беременной супружницей.

Выйдя из машины, Уве небрежно бросает ключи увальню.

– Сигнал заднего хода, автопарковщик, видеорегистратор… Если тебе столько всякой хрени нужно, чтоб парковаться с прицепом, на кой ты вообще брал себе прицеп?

Но увалень только довольно кивает.

– Вот спасибочки – выручили! – радуется он так, словно это не Уве распекал его последние десять минут.

– Да я бы тебе даже магнитофон перематывать назад не доверил, – отвечает Уве, гордо удаляясь.

Беременная приезжая стоит все так же, скрестив руки на груди. Глядит, правда, уж не так сердито.

– Спасибо! – звонко благодарит она и криво улыбается – сдерживая хохот, догадывается Уве.

Карие глазища – огромные, Уве прежде таких и не видал.

– У нас во дворе проезд запрещен. Хочете не хочете, а выполняйте.

Она смотрит на него с таким видом, словно заметила, что он сказал «хочете» вместо «хотите». Хмыкнув, Уве обходит ее и направляется домой.

На полпути он останавливается на мощеной дорожке, ведущей от дома к его сараю. Морщится так, как умеют морщиться только мужчины его поколения – не только нос, но и все туловище словно собирается гармошкой. Опустившись на колени, он припадает лицом к плитке, которую аккуратно и неукоснительно перекладывает заново каждые два года, даже если оно и не требуется. Принюхивается. Утвердительно кивает. Встает.

Беременная смуглянка и увалень наблюдают.

– Обоссали. Все как есть обоссали! – в сердцах бормочет Уве.

Потрясает рукой, указывая на плитку.

– Ну и ладно… – отвечает смуглянка.

– Да ни хрена не ладно! – ругается Уве.

И с этими словами входит в дом и затворяет дверь.

 

Уве усаживается на табурет в прихожей, долго сидит, не в силах думать о чем-то другом. «Чертова бабенция», – вертится в голове. Ну что она тут забыла со своей семейкой, когда даже знак нормально прочитать не может? Нельзя по двору на машинах разъезжать. Это ж ежу понятно.

Наконец Уве встает, вешает синюю куртку на свой крючок, одиноким утесом торчащий в океане жениных пальто. Бормочет что-то про «недоумков», для верности оборачиваясь к закрытому окошку. Потом становится посреди гостиной и принимается рассматривать потолок. Долго ли, коротко ли Уве так простоял – он не знает. Он растворяется в мыслях. Блуждает в них, как в тумане. Вообще-то он не из этой породы: никогда не был мечтателем, просто в последнее время в голове точно помутилось. Ему все труднее сосредоточиться. Ничего хорошего.

 

Звонок в дверь выдергивает Уве из теплой дремы. Он отчаянно трет глаза и озирается, словно опасаясь, не подсматривает ли кто за ним.

В дверь снова звонят. Уве поворачивается и смотрит на нее с упреком. Делает несколько шагов в сторону прихожей, но тут чувствует, что тело его закаменело, как застывший гипс. Стук – то ли от половиц, то ли из сердца – откуда доносится он, Уве не знает.

– Ну, какого еще рожна? – вопрошает он дверь, еще не открыв ее, как будто она должна ответить ему. – Какого рожна? – повторяет он, распахивая дверь с такой силой, что образовавшийся сквозняк сдувает с крыльца трехлетнюю девчушку. Отлетев, та в изумлении плюхается на попу.

Рядом с ней девчушка постарше, лет семи, на лице ее написан ужас. Обе – черненькие. Обе – с огромными карими глазищами, каких Уве отродясь не видывал.

– Ну? – требует Уве.

Старшая выжидающе смотрит. Потом подает ему пластиковую коробку. Уве нехотя берет ее. Коробка теплая.

– Рис! – радостно кричит меньшая, вскакивая на ноги.

– С шафраном. И цупленкой, – добавляет старшая, далеко не так доверчиво.

Уве скептически разглядывает их:

– Торгуете, что ли?

– Вообще-то мы тут ЖИВЕМ! – обижается старшая.

Уве задумывается на миг. Потом кивает. Словно допуская возможность принять это обстоятельство в качестве резонного аргумента.

– Вот как?

Младшая девчушка довольно кивает и всплескивает рукавами комбинезончика, несколько длинноватыми:

– Мама сказая, ты гоёдный.

Уве в полном недоумении глядит на этот ходячий дефект дикции.

– Чего?

– Мама сказала, что ты, наверное, голодный. Мы принесли тебе ужин, – с досадой поясняет старшая. – Пойдем, Назанин. – Она хватает младшую за руку и, глянув на Уве глазами полными укора, удаляется.

Высунувшись из дверей, Уве смотрит им вслед. Видит в дверях соседнего дома давешнюю беременную соседку. Впуская девчушек, та улыбается ему. Младшенькая, оглянувшись, весело машет Уве. Соседка машет тоже. Уве закрывает дверь.

 

И стоит посреди прихожей. Таращится на теплую коробку с рисом, шафраном и цыпленком так, словно там внутри взрывчатка. Затем идет на кухню и убирает коробку в холодильник. Не то чтобы он вдруг завел моду есть все, что ни нанесет ему на крыльцо понаехавшая мелюзга. Просто в доме Уве еду не выкидывают. Принципиально.

Он идет в гостиную. Сунув руки в карманы, глядит на потолок. Стоит, прикидывая, который из дюбелей лучше подойдет для намеченной цели. Щурится, вглядываясь до боли в веках. Опустив наконец взгляд, чуть растерянно косится на видавшие виды пузатые часы у себя на руке. Потом смотрит в окно и вдруг понимает, что уже стемнело. Обреченно качает головой. Сверлить в темное время суток не годится, это каждому ясно. Придется зажигать все лампы в доме, а когда и кто их в таком случае выключит? Нет уж, такого подарка коммунальщикам Уве делать не станет. Чтобы ему тут счетчик потом наматывал тыщу за тыщей? Нет уж, дудки.

Уве складывает свой малый ящик с полезными мелочами. Уносит в просторный холл на втором этаже. Идет за ключом от чердака, лежащим на своем месте, за батареей в прихожей. Снова поднимается наверх и открывает люк на чердак. Раскладывает лестницу. Взбирается на чердак и ставит ящик с полезными мелочами на место, позади кухонных стульев, которые жена заставила его затащить наверх, потому что они слишком скрипучие. Ни капельки они не скрипучие. Уве знал, что это только отговорка, просто жена решила купить новые. Можно подумать, жизнь только в этом и состоит. Чтобы без конца покупать на кухню новые стулья и ужинать в ресторанах.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *