Вселенский заговор

– Вот он и помер, – и Гриша хмуро кивнул на монитор. – Басалаев из уфологической организации «Прогрессив-лайф», что в переводе означает…

– А чего он помер?

– Мы не знаем.

– Ну, не из-за нас же! И не из-за фильма!

Гриша помолчал. Потом оглянулся на Марусю и сказал:

– Тупик.

– To pick в переводе означает «подбирать», – добавил Грек задумчиво. – А девчонка твоя – огонь. Сразу въехала, чего надо, вопросы задавала корректно, чётко, прям как большая. Отработала, в общем, день.

– Спасибо, – машинально сказала Маруся.

– Спасибо, – повторил и Гриша.

– Может, вас куда подвезти, оттопыренные? Из нашей промзоны хрен выберешься, а под вечер вообще дело дохлое.

Грек подвёз их почти до Кутузовского проспекта, а дальше они решили идти пешком, хотя путь был неблизкий.

В киоске Гриша купил им по мороженому, они шли в толпе и ели мороженое.

– Я очень за тебя переволновался.

– Я так и поняла. Папа ещё больше волновался! Так буйствовал!.. Он меня теперь даже к тёте Лиде не отпустит, это точно.

– Да брось ты, Марусь. Отпустит. Ну, я навру, что зря его взбаламутил. Что ты мне сказала, куда поехала, а я забыл.

– Я думала, ты меня стукнешь. Когда я Греку дверь открыла.

Он сбоку посмотрел на неё.

– Я хотел, – вдруг признался он. – Честное слово!.. То есть я бы, конечно, тебя не стукнул…

– Ну, конечно, нет, – перебила Маруся. Она старалась его утешить! – Просто ты…

– Да. Я испугался.

– Ты за меня не бойся.

– Как я могу за тебя не бояться?!

…Опять получалась какая-то острая секундная неловкость, как тогда, перед летним душем со слонами и жирафами. Как будто неискренность, нечестность, а чтобы получилось честно, нужно на что-то решиться. На что?.. И как именно решиться?..

– Давай завтра опять съездим в Малаховку, только на этот раз к жене Басалаева, – заговорил Гриша, ещё углубляя эту неискренность. Жена Басалаева его совершенно не интересовала. – Всё же нужно понять, откуда у него такие деньги! И на офис на Петровке, и на фильм. Насколько я понял, эти киношники хоть и прикидываются дебилами, на самом деле ребята профессиональные и востребованные.

– Не очень-то они и прикидываются.

– Может, Басалаев продал дом вместе с женой?.. И таким образом обогатился?..

Маруся грустно на него посмотрела: ей было неловко от неискренности и нечестности. Ведь они с самого детства не врали друг другу. Почему врут сейчас? И в чём врут?..

– Меня выгонят с работы, если я опять буду отпрашиваться. Поедем лучше послезавтра, у меня только ученики, но я всех отменю. Таким образом я разорюсь, но что теперь поделаешь?..

Решётка забора казалась бесконечной. Она была очень солидной, не то что на участке у профессора Астрова. И липы высажены по обе стороны тропинки, как в аллее.

– Гришка, если б ты был пошляк, – сказала Маруся, – ты бы сейчас непременно высказался про аллею Керн и про «Я помню чудное мгновенье».

– Мгновение – это прекрасно, но вот знаешь, за что я на него злюсь всю жизнь?

– На кого? – не поняла Маруся.

– Да на Пушкина!

– За что?!

– За то, что он «Фауста» до конца не перевёл, бросил! «Корабль испанский трёхмачтовый, пристать в Голландию готовый: на нём мерзацев сотни три, две обезьяны, бочки злата, да груз богатый шоколата. Да модная болезнь: она недавно вам подарена». А он бросил. Как он мог?!

– Я не знаю, – сказала Маруся.

– То-то и оно.

Возле калитки стояла пыльная машина, похожая на автомобиль режиссёра Грекова, но побольше и поновее, а калитка была затейливая, в чугунных розах и завитушках. И никакого звонка.

Гриша потянул калитку и зашёл на участок. Маруся за ним.

– Маргарита Николаевна! – крикнул Гриша и прислушался. – Можно к вам?!

– Интересно, это она на такой машине ездит? – тихонько спросила Маруся. – Сама?..

– Сейчас узнаем. Маргарита Николаевна!..

На высоком крылечке ухоженного дома неслышно появилась женщина в сарафане и босиком. Она немного постояла, молча разглядывая их, а потом спросила резко:

– Вы кто? Что вам нужно?

– Здравствуйте, – сказал Гриша, останавливаясь. – Нам бы с вами поговорить.

– Мне не о чем с вами говорить. Я вас не знаю. Если вы журналисты и по поводу моего мужа – уходите. Юру вчера похоронили.

– Зато нас знает профессор Астров, – ни с того ни с сего заявил Гриша. – И мы не журналисты! Вы можете уточнить у него, кто мы такие.

Маргарита ещё постояла, а потом подобрала подол сарафана и сбежала с крыльца. Она была молода, гораздо моложе, чем Маруся представляла себе супругу бородатого Басалаева.

– Вы ученик профессора Астрова?

– Не совсем. Но я помогал ему чинить насос.

Она улыбнулась:

– Тогда, выходит, вы слесарь?

Гриша улыбнулся в ответ и помотал головой: нет, не слесарь.

– Пойдёмте вон там посидим, под яблонями. В доме душно.

Гриша посмотрел в ту сторону. Там был небольшой яблоневый садик, отделённый от лужайки цветами, которые стояли и висели в причудливых кованых подставках. Как видно, эта самая супруга занималась цветоводством. Посреди всей этой немного английской красоты и впрямь под яблонями был вкопан большой дощатый стол. Вокруг вольно располагались плетёные кресла, и в некотором отдалении висел полосатый гамак, натянутый между двумя соснами, а за ним теснились вишни. Похоже, там начинался вишнёвый сад, классический.

Райское место, одним словом!..

– У меня есть небольшой самовар, – говорила между тем Маргарита. – Если вы умеете ставить самовар, у нас будет самый настоящий чай. Если не умеете, я вскипячу чайник.

– Я умею ставить самовар, – сказал Гриша и зачем-то покачал раскидистый цветок на длинном верёвочном подвесе. – Хорошо тут у вас.

– Мне тоже нравится.

Маруся помалкивала.

Она всегда немного терялась в присутствии красивых и взрослых женщин.

Самовар был и вправду небольшой, всего стаканов на пять, – Маргарита заметила, что такие в старину назывались «эгоистами», потому что пить из него предполагалось в одиночестве, – и стоял на пеньке, сияя на солнце самодовольным боком. Рядом в траве помещалась корзина с сосновыми шишками – на растопку.

– Вода в канистре, канистра на крыльце, – проинформировала Маргарита и спросила Марусю, как её зовут.

Маруся сказала как.

Эта женщина в сарафане до земли, очень коротко стриженная, какая-то решительная, что ли, казалась ей инопланетянкой. На загорелых пальцах без всякого маникюра – всего одно кольцо, широкое, состоящее из разноцветных полос, тоже инопланетное, словно передатчик, сияло, как начищенный бок самовара.

Маруся в её присутствии робела и конфузилась.

Гриша притащил самовар и стал поджигать тоненькие лучинки, вытянутые из той же корзины.

Маргарита Николаевна вынесла из дома поднос, уставленный стаканами в советских подстаканниках и какими-то сладостями в хрустальных плошках. Плошки тоже брызгались во все стороны разноцветными солнечными каплями. Установив поднос на стол, она уселась в плетёное кресло, закинула ногу на ногу, запахнула полу сарафана и закурила – очень красиво.

– Итак? – спросила она, затянувшись.

Маруся окончательно струхнула.

Гриша подул самовару в дно, морщась и отворачиваясь от дыма, распрямился и стал по одной кидать в самоварное горло шишки.

– Итак, первым делом я хочу вас спросить, Маргарита Николаевна. Вы альпинист?

Вот тут она удивилась. Так удивилась, что ткнула сигаретой мимо пепельницы.

– В каком… смысле? – спросила насторожённо.

– В самом прямом. Ходите в горы? Штурмуете восьмитысячники?

Она почему-то быстро взглянула в сторону дома, потушила наконец сигарету и уставилась на Гришу.

– Позвольте, что вы имеете… Никакой я не альпинист, с чего вы взяли!

– Тогда, может, ваш супруг увлекался, Басалаев Юрий Фёдорович?

Теперь они обе, и Маргарита, и Маруся, смотрели на безмятежного Гришу во все глаза.

– Что за глупости?! Послушайте, как вас там, при всём уважении к профессору Астрову…

– Григорий, можно Гриша, – перебил её Марусин друг детства. – Гриша даже лучше!

Он ещё кинул в самовар пару разлапистых шишек, понюхал свою ладонь и отошёл к гамаку.

– Вот это, – громко сказал он оттуда, – двойной булинь с контролькой. Ваш гамак растянут вполне профессионально, ураган не снесёт. Цветочки вон… в вёдрах – серьёзная обвязка, австрийский проводник. Кто обвязывал?.. Какой-то скалолаз?

Маргарита смотрела на него оценивающе и как будто немного тревожно:

– Я не понимаю, о чём речь…

– Зато я понимаю, Марго, – раздался чей-то голос.

Маруся подпрыгнула в плетёном кресле и оглянулась.

От крыльца подходил высокий мужик в кое-как застёгнутой клетчатой рубахе и полотняных штанах. Вид у него был не очень дружелюбный.

– Скалолаз – это я. Узлы вязал тоже я. Вам что нужно-то?..

– Поговорить, Михаил Николаевич, – почти весело сказал Гриша. – Просто поговорить. Моя фамилия Яхонтов. Зовут Григорий.

– А моя фамилия Воскресенский. И по всем деловым вопросам я разговариваю на работе. Приезжайте на Ленинский в понедельник, там и поговорим.

Маруся тихо и быстро вздохнула.

Так это он и есть?.. Злой гений Басалаева?.. Академик, укравший важнейшее научное открытие? Отвергнутый любовник, которому Маргарита предпочла другого?..

Воскресенский был совершенно не похож на академика, какими Маруся их себе представляла. На первый взгляд он был похож на дачника, которого малознакомые люди оторвали от работы и теперь заставляют идти на собрание дачного кооператива и подписывать там петицию о необходимости газоснабжения посёлка, то есть заниматься чем-то абсолютно бессмысленным.