И «офис» у них был – помещеньице, где Ольга возилась со своей бухгалтерией, и где выписывались справки, счета и всякое такое, и где посетители посолидней могли посидеть в ожидании, когда прокачают тормоза или переставят резину, попить кофейку, журнальчики полистать, все по правилам!
Едва только машина Стаса влетела на площадку и затормозила, Ольга выскочила и помчалась к беленькой дверце, ведущей как раз в «офис». Времени у нее было мало, а дел полно, но все же, взявшись за ручку, она оглянулась.
Ну, конечно, ненавистная машина никуда не делась!
Как раз в ту секунду, когда Ольга оглянулась, машина притормозила, словно нарочно, словно издеваясь, а потом вдруг взревела, наддала и пропала за углом.
Стас, никуда не торопясь, вылез из своей иномарки, оглянулся по‑хозяйски, как командир оглядывая плац, – все ли в порядке, чисто ли выметен двор, достаточно ли блестит лозунг «Вооруженные силы – защита и опора Родины!».
– Станислав Анатольевич! – Издалека к нему поспешал небритый мужичонка в синей спецовке, заляпанной масляными пятнами кепке, заломленной на одно ухо, и клетчатой рубахе с закатанными рукавами – символ любого автосервиса, его альфа и омега, «народный умелец», вызывающий почему‑то безусловное доверие всех водителей, приехавших ремонтировать свои драгоценные машины. Так хороший врач с вдумчивым взором, стетоскопом в нагрудном карманчике белоснежного халата и привычкой обращаться к пациенту «батенька мой» вызывает благоговейный трепет и надежду на моментальное излечение.
– Здорово, здорово, Михалыч.
– Не стучит коробка?
– Да нет, не стучит! Отгони ее в мойку, только пусть хорошо отполируют, а то в прошлый раз…
Дальше Ольга не слышала, дверца, ведущая в «офис», захлопнулась, отрезав ее от утренних звуков автомастерской, которые она, между прочим, очень любила!
В коридоре было полутемно, и в глубине его двигалось что‑то темное, похожее на стог. Ольга знала, что это за стог, и совсем не испугалась. А вот темноты она не любила и поэтому, нашарив выключатель, надавила сразу на обе клавиши. Стас всегда сердился, говорил, что свет нынче недешев и электроэнергию надо экономить, а она все равно включала!
Желтые лампы вспыхнули весело, как будто утро наступило после глухой осенней ночи.
– Ох ты, боже мой, напугала!..
– Доброе утро, Марья Гавриловна!
Уборщица с трудом выпрямилась, взявшись за спину. Тряпка шлепнулась в ведро, выплеснув на пол немного грязной пены.
– Оленька!.. Все бы тебе меня пугать!..
– Нет бы вам шваброй мыть! Я же купила недавно швабру! Куда вы ее дели?
Уборщица пожевала губами.
– Чего там намоешь этой палкой твоей! Ни в углах, нигде! Самая‑то пылища всегда в углах собирается, и песок! А так, если только середку мыть, это что тогда такое за уборка?
– У вас же спина болит, теть Маш.
– Совсем не отвалится.
Ольга всегда ее жалела.
Муж у тети Маши давно помер, сын, как водится, вырос непутевым, то появлялся, то пропадал, все кормил мать баснями, что завербовался на Север, на заработки, но никаких заработков было не видать, а возвращался он всегда оборванный, больной, и мать его лечила, кормила, одевала – все на свои скудные денежки. Как‑то между своими невнятными отлучками он ухитрился жениться, разумеется, на такой же пропащей, и все бы ничего, да родился Вовчик, внучок. Непутевый с пропащей моментально развелись, и бывшая невестка все грозилась подать в суд «на взыскание» – никаких алиментов, ясное дело, никто никогда не платил, а сумма набежала немаленькая. Тетя Маша все уговаривала пропащую в суд не подавать – нынче с этими алиментами строго, закатают по полной программе, а денег все равно взять неоткуда, и подбрасывала Вовчику то на ботиночки, то на курточки, то на тетрадки. Для того чтоб подбрасывать, счастливой бабушке приходилось мыть полы не только в автосервисе Стаса Громова, но еще и в больнице да в школе.
Какая уж тут спина!..
– Теть Маш, я вам вчера мазь купила!.. – Ольга полезла в сумку, порылась, достала тюбик и стала тыкать им в красную, разбухшую от воды ладонь, больше похожую на тюленью ласту.
Марья Гавриловна с опаской приняла тюбик, как нечто невиданное, покрутила, кажется, даже понюхать хотела, но засмущалась.
– Это специальная такая мазь, для спины, – заторопилась Ольга. – К ней еще таблетки, но их нужно курсом пить. Сначала три дня мажете, а потом таблетки начинаете принимать. Я вам сейчас их не отдам, а то вы потеряете. Говорят, как рукой снимает.
Далеко отставив тюбик от глаз, уборщица шевелила губами – читала название. В это время ближайшая дверь распахнулась так резко, что стукнула Ольгу пониже спины.
– Ой!
– Оленька!
Парень в джинсах и рубахе с закатанными рукавами выскочил в коридор, притормозил возле них и закатил глаза.
– Я дико извиняюсь! Я тебя стукнул, да?
– Привет, Паш. Ты меня не стукнул.
Прыгучий Паша, не способный ни секунды постоять спокойно, переминался с ноги на ногу и все пытался заглянуть Ольге в глаза.
Он ее обожал, о чем Ольге было давно и хорошо известно.
На работе всегда так. На работе всегда есть обожатели и обожаемые, иначе все совместное дело застопорится, как двигатель без смазки.
В этом нет ничего опасного. Это просто… весело, вот и все. Ну, может, не всегда весело, но уж точно не имеет последствий и продолжения.
Ну, может, иногда имеет, но только не в ее, Ольгином, случае!
– Я сегодня… того‑этого… кофе… купил. Буду в клуб вступать.
– Какой иш‑шо клуб, Пашка! – влезла Марья Гавриловна. – Всю получку по клубам энтим промотаишь! Не ходи в клуб, Пашка!
Ольга с Пашей переглянулись, и он, пританцовывая возле дам, пояснил именно Ольге, а вовсе не тете Маше:
– Да в твой клуб, в кофейный! Ты ж кофе варишь!..
Ольга улыбнулась:
– Варю.
– Ну вот я и… купил, значит, чтобы ты, когда варишь… чтобы мы… меня тоже… при случае чтоб… пригласила!
– Павлик, да я ведь тебя и так всегда приглашаю!
Тут он смутился и на секунду перестал пританцовывать.
– Ну вот, я теперь купил это самое кофе.
Паша окончательно засмущался. И что он как дурак с этим кофе своим? Вон Ольга над ним смеется. Хотя нет. Ольга не смеется. Не над ним то есть. Она ни над кем никогда не смеется. Она… Улыбается она, вот что!
– Ты молодец, что кофе купил, – сказала Ольга. – Кофе лишним в хозяйстве не бывает. Ну, раз ты у нас теперь полноправный член клуба – тебе и карты в руки. Включай кофеварку!
– Я того… Щас включу, туда‑обратно… И пить, значит, будем… Кофе то есть…
Ольга кивнула: само собой. Какое ж утро без кофе?
– А ты красивая сегодня, – выпалил Павлик, заливаясь до ушей краской. – Как всегда то есть!
Комментариев нет