– Усек, – кивает Павел. – А в котором часу Дана ложится спать?
– Вот уж не знаю, – я пожимаю плечами. – Иногда после наших занятий она смотрит телевизор и читает, иногда ходит к дяде с тетей, они в соседнем доме живут. Она выходит из дома, только чтобы к ним сходить, да и то ждет, когда стемнеет, потому что стесняется, боится, что на улице какая‑нибудь сволочь дразнить начнет. Вообще‑то я не знаю, как теперь будет. Пока тебя не было, Дана после обеда отдыхала, читала, телик смотрела до пяти, а с пяти до девяти я с ней занимался. Теперь все сдвинулось, так что трудно сказать…
– Слушай, а как получилось, что девчонку так разнесло? – интересуется спортсмен. – Тебе не рассказывали? Это же явно не за один месяц случилось, куда ж они все смотрели?
Я делюсь тем, что знаю. Насчет старой школы, новой гимназии и все такое. Павел слушает, кивает, постукивает пальцами по столу. Краем глаза я замечаю, что старуха слышит этот стук и неодобрительно поглядывает в нашу сторону. Она – поборница хороших манер, правда, насколько я успел понять, представление о хороших манерах у нее основано на представлении о правильном поведении школьников в присутствии учителей. Сидеть ровно, спина прямая, руки сложены на парте перед собой, не вертеться, не шептаться, не отвлекаться от процесса, будь то усвоение знаний или поедание обеда, быть вежливым, вставать, когда к тебе обращаются старшие, и так далее.
– Дана – хорошая девочка, добрая, умненькая, – заканчиваю я повествование и прошу: – Ты уж постарайся сделать так, чтобы ей полегче жилось.
– Я постараюсь.
– Опыт‑то у тебя есть?
– Нет, – признается Павел, и я мысленно аплодирую его честности. – Насчет спортивной подготовки я бы справился, это без вопросов, а что с таким весом делать – ума не приложу. Она же никаких нагрузок не выдержит, сердце просто не потянет, а без нагрузок вес не уйдет. Кстати, Артем, а кто тут главный по кухне?
– Лариса Анатольевна. Ну и Нина, конечно, домработница. То есть Нина покупает продукты и готовит, а что именно покупать и готовить и как именно готовить – решает Лариса. Ты на всякий случай имей в виду, что здесь подают все сытненькое и жирненькое, так что если у тебя проблемы с печенью или с желудком…
– Да нет, у меня все в порядке.
– Я только предупредил.
– Спасибо. Как ты думаешь, удобно поговорить с Ларисой Анатольевной насчет того, чтобы для Даны готовили отдельно? Проблему надо решать комплексно. С такой едой, как сейчас на столе, она никогда не похудеет, хоть я в лепешку расшибусь.
– Я думаю – удобно. Она же мать, в конце концов, и они с мужем пригласили тебя как раз для того, чтобы ты решал проблему. Ты же не для себя просишь, а для дела.
Я вижу, что Павел собирается задать очередной вопрос, но это ему не удается, потому что слышится властный голос старухи Анны Алексеевны:
– Минуточку внимания! У меня для вас сообщение…
Отражение 4
Михаил
К началу обеда я не успеваю, но меня это не особо трогает. Ненавижу эти семейные застолья, эти общие сборища. И дом свой ненавижу в том виде, в каком он существует. Мне всегда хотелось жить своей семьей, с Ларкой и детьми, и чтобы больше никого, а получилось так, что и Валентина с дочерью оказались у меня, и мать, и Лена с сыном. Не дом, а проходной двор, ей‑крест. И у каждого свое мнение, свои желания, и все чего‑то хотят, и всем что‑то нужно. Надоели! Не понимаю, как я дал себя втянуть во все это… Спасибо, хоть Володька живет отдельно, но мать спит и видит, чтобы и он к нам переехал. Ее можно понять, она на пенсии, сидит дома, ей скучно, и чем больше народу в квартире, тем ей веселее, всегда кто‑нибудь да есть, с кем можно словом перекинуться, и потом, когда все друг у друга на глазах – всегда есть что пообсуждать и кому косточки перемыть. Но мне‑то на кой хрен вся эта бодяга?
Сегодня должен прийти новый тренер для Даны, я велел ему прибыть к двум часам, интересно, он вовремя пришел или опоздал? Если опоздал в первый же раз – сделаю внушение, после второго раза выгоню и буду искать другого. Неподчинения, разболтанности и недисциплинированности не потерплю. Ларке этот парень должен понравиться, я знаю, какие мужики ей по вкусу, и он как раз такой, но все равно выгоню, если что не по мне окажется, на Ларку не посмотрю. Плевать мне, что ей там нравится или не нравится. Блин, сегодня же суббота, откуда на Садовом такая пробка? Впрочем, это и к лучшему, пусть они закончат обедать и разойдутся, я потом один поем, так даже спокойнее. Пока в пробке стоим, перезвоню еще раз Давиду, он занимается поставкой оборудования для фитнес‑клубов, я его еще вчера предупредил, что сегодня буду делать большую закупку, но надо на всякий случай проконтролировать, на месте ли он. Нечего в долгий ящик откладывать, Павел уже должен был все посмотреть, прикинуть и составить список, что надо купить для занятий с Даной, так что можно будет сразу же посылать к Давиду человека с машиной. Вечером все установят, и завтра Дана уже сможет заниматься. А чего тянуть? Раз решение принято – надо сразу и выполнять. Да, и мебельщику надо перезвонить, нужно же комнату для тренера обставлять. Если этот тренер Данке не понравится… Да и черт с ним, я решил, что ей надо заниматься, – значит, будет заниматься, не хватало мне еще зависать над тем, что нравится или не нравится моей дочери. Так я далеко не уеду. Хотя, положа руку на сердце, должен признаться, что мне спокойнее, когда Дана постоянно дома. Сейчас жизнь такая… Одним словом, опасная для подростков, того и гляди, втянется в плохую компанию, потом бед не оберешься. Но Володька, ни дна ему ни покрышки, всю голову продолбал мне и Ларке насчет того, что мы лишаем ребенка возможности нормальной социальной адаптации… короче, какую‑то такую муть гнал, он же, блин, социальный психолог, словами ловко жонглирует, а мать, дура старая, уши развесит и всему верит. Нет, Володька, конечно, правильные вещи говорит, если объективно, и ужас весь в том, что возразить ему нечего, нет аргументов, до такой степени он правильный. А я неправильный, и не надо мне этой его правильности, но ведь как заявить вслух, что я несогласен? Получается, я дочери своей счастья не желаю. В общем, нет у меня против Володьки оружия, а мать всегда ему подпевает. Хоть она и дура, но я ее люблю и расстраивать не хочу, поэтому потакаю ее прихотям. Ничего бы этого не было, если б мы жили отдельно, пусть бы каждый в своей норке отсиживался и свою пайку сена жевал, так нет же, «семья должна быть вместе, плечо к плечу, надо быть родственным, надо помогать друг другу». Да кто ж спорит? Конечно, надо. Но и для себя жить надо. И своей собственной семьей жить надо, а не огромным кагалом. Но не хотеть жить с близкими родственниками – стыдно, и приличных аргументов, почему ты не хочешь жить вместе с родной сестрой или престарелой матерью, найти невозможно. Как было хорошо, когда мы все жили по отдельности! Я с Ларкой и детьми – сам по себе, мать – в хорошей квартире, у нее там после смерти отца даже роман какой‑то сделался с дедком из ее же подъезда. Валя жила с мужем и дочкой. Володька – со своей молью Музой. И всем было отлично! Я собрался было дом строить за городом, уже участок присмотрел, переговоры о покупке начал, так тут Володька вылез со своей инициативой, чтобы мать жила с нами. Она, дескать, стареет, ей трудно одной и все такое. И потом, она так любит внуков, хочет почаще их видеть, а чем старше становится, тем труднее ей через весь город к нам приезжать. Что возразишь? Ничего. И вопросов нет, я готов был с удовольствием взять ее в загородный дом, так Володьке и сказал, погоди, мол, годик, я построюсь и мать к себе заберу. Он аж взвился! Как, говорит, построишься?! Куда ты мать забирать собрался? За город? В тьмутаракань? Что она там делать будет? Дом твой сторожить? У нее в Москве подруги, у нее дедок этот из подъезда, у нее два кладбища, на одном отец похоронен, на другом Ванечка, она туда регулярно ездит. Она в театр любит ходить, на концерты, и как ты себе представляешь: пожилая женщина целый день одна за городом, ни соседей, ни друзей, никого. А в отпуск если уехать? Как ее одну‑то оставлять в глуши? Я и не нашел, что ответить. А он уже давай скорей мать накручивать, что нельзя ей за город вместе со мной переезжать, она там вообще концы отдаст. Ну, мать и подпевает, мол, сынок, ты моей смерти хочешь, я всю жизнь в Москве прожила, а ты собираешься меня от этой привычной жизни оторвать и в доме запереть. В общем, пришлось покупать целый этаж, делать ремонт и жить в городе. Ларка прямо бешеная ходила целый год, уж так ей хотелось, как настоящей жене крупного бизнесмена, иметь собственный дом за городом. До сих пор простить не может, что мы ради матери в Москве остались.
Комментариев нет