Все мои женщины. Пробуждение



Она встала со стула, поменяла мешок с капельницей и, убедившись, что лекарство потекло в Его вены, села рядом с Его постелью и начала массировать Его левую ладонь, приговаривая:

– Вот я тебя сейчас покормлю, Полонез. Потому что сейчас время завтрака. Пока что этой дрянью из мешка, но это уж недолго – скоро Лоренция приготовит такое caldo di pesce, что твой желудок будет благодарен до конца жизни, сразу и на ноги встанешь, и сил наберешься. Я своих детей моим caldo от всех болезней вылечивала. И внучку тоже. Хотя здесь, в этой Голландии, она болеет по‑другому, не так, как в нашем Кабо‑Верде. Вирусы тут другие, потому что солнца мало и все спешат вечно. А у нас солнце и ноу стресс. Когда люди уж очень торопятся за богатством – им вирусы горло, легкие и кишечник поражают. Но чаще всего – мозги и сердце.

Он услышал первые отзвуки утренней суеты, долетающие из коридора. Постепенно начинался больничный день. Лоренция массировала Его ладонь и говорила:

– Джоана сказала, что мне короткие волосы очень идут. Потому что я ведь, как себе и Сесилии обещала, соседку с ножницами позвала. Она удивилась, что прямо так рано утром, но я уж ее уговорила, объяснила, что это в честь твоего пробуждения, тогда она только закричала от радости и начала стричь. Она же тоже с Верде, силу и важность обетов понимает.

– А ты как думаешь, Полонез? Идет мне? Может, даже красиво? – спросила она кокетливо и встала в ногах Его постели, чтобы Он мог ее рассмотреть из‑под повязки на глазах.

Он смотрел на нее – и не мог увидеть разницы. Он просто не помнил, какие у нее были волосы несколько часов назад. Ничего не помнил, кроме того, что они были черные, с седыми прядками на висках. В какой‑то момент в памяти у Него всплыли слова Патриции: «Даже если бы я стояла перед тобой совершенно лысая – ты бы этого не заметил!»

– Очень идет. И молодит… – соврал Он, с силой закусывая губу.

– Вот и Джоана так теперь хочет сделать. Чтобы измениться. Женщинам же надо меняться. Иначе они будут как старая мебель в еще более старой комнате. Как у тебя бывала та Дарья, эта молодая твоя ученица, вот у нее такие длинные, красивые, золотистые волосы. Совсем другие, чем на старых фотографиях, которые она мне показывала. На тех, где она с тобой. Я ее спросила, можно ли ее сфотографировать, чтобы тебе показать, если вдруг проснешься, так она на следующий день пришла прямо от парикмахера. С падающими на плечи косами, заплетенными по три. Такими, какие ты любил ей расплетать и потом целовать ее волосы. Так она мне рассказывала. Очень она изменилась. И в последний день что‑то долго тебе рассказывала. Иногда улыбалась, иногда плакала, а иногда поправляла тебе подушку и дотрагивалась пальцами до твоих губ. И рисовала какие‑то странные иероглифы на бумаге, а потом рвала листок на кусочки, выкидывала в мусорник и шла на улицу покурить. Она была грустнее грусти самых грустных песен фаду, какие старая Лоренция в жизни слышала.

Она бросила взгляд на часы, нервно вскочила со стула и поспешила к двери палаты, закрывая ее на ключ. Подвезла стойку с компьютером к Его постели, из шкафа вытащила кабель и, встав на цыпочки, нажала кнопку.

– Пресвятая Богородица, какая же я растяпа! Уже же восьмой час, вот уже десять минут как, а в Сиднее пятый час дня. Боже милостивый, Сесилия же там ждет! И есть чего! – Она нервно забегала по палате. – Да где же эта клавиатура?! Была же всегда в шкафу. А, вот она! Наконец‑то. И мышка здесь!

С помощью рычага она подняла изголовье Его постели. Наклонилась над ним и надела Ему наушники. Чуть придвинула постель. Подбежала к окну и установила жалюзи так, чтобы свет из него падал только Ему на лицо. Спустила повязку с глаз на шею. Он смотрел на экран компьютера, а задыхающаяся Лоренция нервно кликала по иконке на экране. Через мгновение Он услышал звук гонга – и вот на Него смотрела Сесилька. Лоренция с силой сжала Его ладонь, прислонилась к Нему, поцеловала Его в лоб и выбежала из палаты, закрыв дверь на ключ снаружи.

– Эй, папс. Что слышно? – спросила дочь тихо и помахала рукой.

Она всегда начинала их разговор именно так. По щекам ее текли слезы – и она их не вытирала. Губы ее дрожали. Он видел, как она нервно закуривает сигарету и глубоко затягивается.

– Дуглас позвонил мне вчера из больницы. Ты им там устроил неплохой сюрприз, – сказала она, выпуская большое облако дыма.

– Ты же мне обещала, что не будешь курить, забыла? – выдавил Он из себя, приподнимаясь на постели.

– Помню. Но ты ведь тоже мне это обещал сто пятьдесят раз. Помнишь, когда в последний раз?

– Я тебя люблю…

Она начала плакать. Оперлась подбородком на левую руку и разглядывала Его, медленно куря сигарету. Молчала и плакала.

– Ты хоть выспался за эти шесть месяцев? – спросила она тихо. Вытерла слезы рукой и улыбнулась Ему.

Он не успел ответить. Она исчезла с экрана. Он слышал только невнятные звуки, доходящие откуда‑то издалека. Через минуту она появилась снова. Теперь она отошла от камеры подальше. Вытянула руку, поднося к камере висящего и орущего черного кота.

– Шрёди! – крикнул Он, поднимаясь и приближая лицо к экрану.

– Да. Это твой кот‑приятель Шрёди. Его Величество Кот, – ответила она, улыбаясь. – Ты мне, пап, должен триста двадцать евро за его билет из Амстердама до Сиднея. И еще пятьдесят за клетку. А еще сто долларов за его двухнедельный карантин в Мэскоте я уж тебе дарю, так и быть. И стоимость всех его прививок тоже, – говорила она, поднося морду кота ближе к камере.

Наконец Шрёди сел на стол и начал тереться об экран компьютера, громко мурлыкая.

– Он тебя узнал! Я знала, что он тебя узнает! Это самый умный кот, которого я только встречала. В это трудно поверить, но он тебя, кажется, просто любит… – сказала она, поглаживая Шрёди по спине.

– В марте, ну, тогда, когда у тебя случился этот приступ в Амстердаме, я ждала тебя во вторник в том ресторане в Тегеле. Помнишь? Мы с тобой должны были пообедать, и я собиралась рассказать тебе о своей новой работе и парне Роберте. Но ты в Тегеле не появился. Мне это было немного странно, потому что я ведь ради этой нашей с тобой встречи отменила полет из Сиднея в Варшаву, к маме. Пересадку во Франкфурте я изменила на пересадку в Берлине. Тебя не было, но я подумала, что просто у тебя произошло что‑то более важное. Ведь так часто бывало, что что‑то более важное тебя отвлекало – и я это не только от мамы знаю. Ты не брал трубку, что тоже с тобой бывало уже раньше. Но когда через неделю ты по‑прежнему не отвечал, я начала уже по‑настоящему волноваться. Но совсем встревожило меня то, что ты не отвечал на мейлы, что не появлялся на «Фейсе», а ведь там ты обычно бываешь каждый день.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *