3
Залп быстро заглох в серой вате огромного неба. Вороны, сидевшие на стенах, даже не взлетели. Только каркнули раза два‑три, чуть ли не громче стрельбы. Они привыкли к другому шуму.
Три плащ‑палатки наполовину тонули в талой воде. Та, в которой лежал человек без лица, была завязана. Райке лежал посередине. Размокший сапог с остатками ноги приставили куда надо, но пока несли от церкви на бугор, он сдвинулся, съехал книзу. Никто уже не захотел его поправлять. Только с виду теперь казалось, будто Райке хочет зарыться поглубже в землю.
Они засыпали покойников мокрыми комьями. Когда могила наполнилась, осталась еще куча земли. Мюкке посмотрел на Мюллера:
– Утоптать?
– Что?
– Утоптать, господин лейтенант. Могилу. Тогда можно насыпать поверх оставшуюся землю и придавить камнями. От лис и волков.
– Они сюда не сунутся. Могила достаточно глубокая. К тому же… – Мюллер подумал, что лисам и волкам и без того хватит пищи, не понадобится им раскапывать могилы. – Ерунда. С чего вы взяли?
– Такое случалось.
Мюкке без всякого выражения смотрел на Мюллера. Очередной наивный болван, думал он. Офицерами всегда становятся не те. А те, настоящие, погибают. Как Райке. Мюллер покачал головой:
– Сделайте из оставшейся земли холмик. Вполне к месту будет. И воткните в головах крест.
– Слушаюсь, господин лейтенант.
Мюллер дал роте команду строиться и возвращаться в расположение. Командовал он громче, чем надо. Никак не мог отделаться от ощущения, что старики не принимают его всерьез.
Да так оно и было. Зауэр, Иммерман и Гребер сделали из остатков земли холмик.
– Таким манером крест долго не простоит, – сказал Зауэр. – Земля слишком рыхлая.
– Ясное дело.
– И трех дней не простоит.
– Ты что, родственник Райке? – спросил Иммерман.
– Заткнись! Он был хороший малый. Что ты в этом понимаешь!
– Будем втыкать крест или нет? – спросил Гребер.
Иммерман обернулся.
– А‑а, отпускник. Спешит!
– А ты бы не спешил, да? – спросил Зауэр.
– Мне отпуска не дадут, ты же прекрасно знаешь, навозник.
– А то. Потому что ты бы не вернулся.
– Может, и вернулся бы.
Зауэр сплюнул.
Иммерман презрительно хохотнул:
– Может, даже добровольно попросился бы обратно.
– Да, может быть. Никогда ведь неизвестно, что у тебя на уме. Ты много чего рассказать можешь. Кто знает, какие у тебя секреты.
Зауэр поднял крест. Продольная рейка внизу была заострена. Он воткнул ее в землю и несколько раз пристукнул лопатой. Острие вошло глубоко в землю.
– Вот увидишь… – сказал он Греберу. – Трех дней не простоит.
– Три дня – долгий срок, – отозвался Иммерман. – Дам тебе совет, Зауэр. Через три дня снег на кладбище так осядет, что можно будет подойти. Принеси оттуда каменный крест и поставь тут. Тогда твоя верноподданная душа угомонится.
– Русский крест?
– А что? Бог интернационален. Или и он уже нет?
Зауэр отвернулся.
– Все шутишь, да? Ишь, шутник нашелся, интернациональный!
– Я здесь стал таким. Стал, Зауэр. Раньше был другим. А насчет креста – твоя идея. Сам вчера предлагал.
– Вчера! Вчера! Тогда мы думали, он русский! Зачем ты все переворачиваешь?
Гребер поднял лопату:
– Я ухожу. Мы ведь вроде закончили, да?
– Да, отпускник, – ответил Иммерман. – Да, осторожный ты наш! Здесь мы закончили.
Гребер промолчал. Пошел вниз по склону бугра.
Отделение квартировало в подвале, который освещался через дыру в потолке. Четверо, сидя под дырой, играли на ящике в скат. Еще несколько человек спали по углам. Зауэр писал письмо. Подвал был большой и более‑менее сухой – наверно, принадлежал партийной шишке.
Вошел Штайнбреннер.
– Слыхали последние известия?
– Радиоприемник не фурычит.
– Вот свинство! Надо бы починить.
– Возьми да почини, молокосос, – сказал Иммерман. – Тот, кто за ним следил, две недели назад остался без головы.
– А что там не фурычит‑то?
– Батареек у нас больше нету.
– Батареек?
– Ага. – Иммерман осклабился Штайнбреннеру в лицо. – Может, заработает, если ты втыкнешь провода себе в нос, у тебя ж вечно полная башка электричества. Попробуй.
Штайнбреннер пригладил волосы.
– Некоторые не могут заткнуться, пока не обожгут пасть как следует.
– Кончай темнить, Макс, – спокойно отозвался Иммерман. – Ты уже не раз на меня стучал. Все знают. Ты парень шустрый. Это твой плюс. К несчастью, я хороший механик и метко стреляю из пулемета. А здесь сейчас больше в цене именно такие, куда больше, чем ты. Поэтому тебе так и не везет. Кстати, сколько тебе лет?
– Заткнись!
– Около двадцати, да? Или только девятнадцать? Зато какая жизнь у тебя за плечами! Пять‑шесть лет кряду ты гонялся за евреями и врагами народа. Снимаю шляпу! Когда мне было двадцать, я только за девчонками гонялся.
– Оно и видно!
– Верно, – кивнул Иммерман. – Оно и видно.
В дверях возник Мюкке.
– Что тут опять стряслось?
Никто не ответил. Мюкке все считали недоумком.
– Что тут происходит, я спрашиваю!
– Ничего, господин фельдфебель, – ответил Бернинг, который оказался ближе всех. – Мы просто разговаривали.
Мюкке устремил взгляд на Штайнбреннера:
– Что случилось?
– Десять минут назад передавали последние известия.
Штайнбреннер выпрямился, посмотрел по сторонам. Интереса никто не выказывал. Только Гребер прислушался. Картежники продолжали игру. Зауэр не поднял головы от письма. Спящие продолжали ровно похрапывать.
– Внимание! – крикнул Мюкке. – Вы что, оглохли? Последние известия! Внимание! Это приказ!
– Так точно! – ответил Иммерман.
Мюкке бросил взгляд на него. Лицо Иммермана выражало внимание, а больше ничего. Картежники отложили карты на ящик, рубашками вверх. Не стали их смешивать. Так они экономили секунду, чтобы сразу же продолжить игру. Зауэр поднял глаза от письма. Штайнбреннер расправил плечи:
– Важные новости! Переданы в «Час нации». В Америке мощные забастовки. Сталелитейная промышленность парализована. Большинство фабрик боеприпасов стоят. Саботаж в авиационной промышленности. Повсюду демонстрации с требованием немедленно заключить мир. Правительство в замешательстве. Ожидают переворота.
Он сделал паузу. Никто ничего не говорил, спящие проснулись и почесывались. Из дыры в потолке капала в подставленное ведро талая вода. Мюкке громко перевел дух.
– Наши подводные лодки блокируют все американское побережье. Вчера потоплены два крупных транспорта с войсками и три грузовых парохода с боевой техникой, только за эту неделю в общей сложности тридцать четыре тысячи тонн. Англия в руинах, мрет с голоду. Морские сообщения повсюду перекрыты нашими подводными лодками. Новое секретное оружие готово. В том числе телеуправляемые бомбардировщики, способные без экипажа совершать беспосадочные перелеты в Америку и обратно. Атлантическое побережье превращено в огромную крепость. Если противник попробует высадиться, мы загоним его в океан, как уже было в сороковом году.
Игроки опять взялись за карты. Ком снега с плеском шлепнулся в ведро.
– Хотелось бы посидеть в приличных условиях, – буркнул Шнайдер, здоровяк с короткой рыжей бородкой.
– Штайнбреннер, – спросил Иммерман, – а про Россию у тебя новостей нету?
Комментариев нет