Из деревца сделали рычаг, затем все спустились в подземелье.
– Стань здесь, – сказал Монк рыбаку, указывая на угол склепа. – Мы хотим достать порох: твой факел нам опасен.
Рыбак со страхом отступил и не сдвинулся с указанного места. Монк и Атос зашли за колонну; луч месяца играл на плите, ради которой граф де Ла Фер совершил такое дальнее путешествие.
– Вот она, – проговорил Атос, указывая Монку на латинскую надпись.
– Да, вижу, – отвечал Монк.
Потом, желая дать французу последнюю возможность отказаться от поисков, прибавил:
– Замечаете ли вы, что в этом склепе уже побывали люди? Многие статуи разбиты.
– Вы, вероятно, знаете, милорд, что ваши шотландцы, из религиозного чувства, отдают под охрану надгробных статуй все драгоценности покойников. Поэтому солдаты могли подумать, что под пьедесталом этих статуй, украшающих многие могилы, хранятся сокровища. Вот почему они разрушили статуи и пьедесталы; но над гробницей смиренного каноника нет статуи. Она совсем простая. Ее охраняет еще суеверный страх, который питают ваши пуритане к кощунству. Смотрите, она нигде не пострадала.
– Правда, – кивнул Монк.
Атос взялся за рычаг.
– Хотите, я помогу вам? – спросил Монк.
– Благодарю вас, милорд, я не хочу, чтобы вы приложили свою руку к делу, за которое вы, может быть, не приняли бы на себя ответственности, если бы знали его последствия.
Монк поднял голову.
– Что вы хотите сказать? – спросил он.
– Я хочу сказать… Но этот человек…
– Постойте, – сказал Монк. – Я понимаю, чего вы боитесь, и сейчас испытаю его.
Монк повернулся к рыбаку, который стоял боком и весь был освещен фонарем.
– Поди сюда, приятель, – произнес он по-английски повелительным тоном начальника.
Рыбак не сдвинулся с места.
– Хорошо, – продолжал Монк, – он не понимает по-английски. Говорите по-английски, сударь, если вам угодно.
– Милорд, – отвечал Атос, – мне часто случалось видеть людей, которые в известных случаях так владеют собой, что не отвечают на вопросы, предложенные им на знакомом им языке. Рыбак, может быть, гораздо умнее, чем мы думаем. Отошлите его, милорд, прошу вас.
Монк подумал: «Решительно, он хочет остаться со мною с глазу на глаз здесь, в склепе. Все равно, пойдем до конца. Один человек стоит другого, а нас только двое».
– Друг мой, – обратился Монк к рыбаку, – поднимись по лестнице, по которой мы спустились, и стереги, чтобы нам не помешали.
Рыбак хотел исполнить приказание.
– Оставь здесь фонарь, – сказал Монк. – Он может обнаружить твое присутствие и навлечь на тебя мушкетный выстрел.
Рыбак, видимо, оценил совет, поставил фонарь на землю и исчез под сводами лестницы. Монк взял фонарь и отнес его к колонне.
– Послушайте, – спросил он, – действительно ли в этой гробнице спрятаны деньги?
– Да, милорд, и через пять минут вы перестанете сомневаться.
С этими словами Атос с силой ударил по крышке гробницы; алебастр треснул, в нем показалось отверстие.
Атос вставил рычаг в трещину, и вскоре куски алебастра начали отделяться один за другим.
– Милорд, – начал Атос, – я говорил вам…
– Да, но я еще не вижу бочонков, – отвечал Монк.
– Если б у меня был кинжал, – сказал Атос, оглядываясь по сторонам, – вы бы скоро увидели их. К несчастью, я оставил мой кинжал у вас в палатке.
– Я бы дал вам свой, – отвечал Монк, – но боюсь, что его лезвие слишком хрупко для такой работы.
Атос стал искать около себя какой-нибудь предмет, способный заменить нужное орудие. Монк следил за каждым движением его рук, за каждой переменой в выражении его глаз.
– Спросите нож у рыбака, – посоветовал Монк.
Атос подошел к лестнице.
– Друг мой, – попросил он у рыбака, – брось мне свой нож: он мне нужен.
Нож зазвенел на ступеньках.
– Возьмите его, – сказал Монк. – Мне кажется, это неплохой инструмент. Крепкая рука может мастерски воспользоваться им.
Атос, по-видимому, придал словам Монка самый простой и обычный смысл; он не заметил также, как Монк отступил, давая ему пройти, и положил левую руку на рукоятку пистолета, продолжая держать дирк в правой.
Атос принялся за работу, повернувшись спиной к Монку и вверив ему свою жизнь. В продолжение нескольких секунд он так ловко и метко ударял по крышке, что пробил ее насквозь. Монк увидел два бочонка, лежавшие рядом.
– Милорд, – усмехнулся Атос, – видите, предчувствие не обмануло меня.
– Да, и надеюсь, вы удовлетворены?
– Разумеется. Потеря этих денег была бы для меня чрезвычайно чувствительна; но я был уверен, что бог не позволит, чтобы погибло золото, которое должно помочь восторжествовать правому делу.
– Клянусь честью, вы столь же таинственны в речах, как и в делах, – сказал Монк. – Я только что не вполне понял вас, когда вы заявили, что не хотите возлагать на меня ответственность за это дело.
– Я имел причины сказать вам так.
– А теперь вы говорите о каком-то правом деле. Что разумеете вы под этими словами? В настоящий момент мы защищаем в Англии пять или шесть дел: это не мешает каждому из нас думать, что его дело не только правое, но и самое благое. Какое дело защищаете вы? Говорите смело. Я хочу знать, согласны ли мы во мнениях об этом предмете, которому вы придаете такое значение.
Атос устремил на Монка проницательный взгляд, казалось, читавший его мысли: потом он снял шляпу и заговорил торжественным голосом, в то время как Монк, слушая его, задумчиво смотрел в глубину темного подземелья, поглаживая подбородок и усы.
XXVI. Сердце и ум
– Милорд, – произнес граф де Ла Фер, – вы благородный англичанин, вы честный человек и говорите с благородным французом, тоже человеком честным. Я сказал вам неправду: золото, лежащее в этих двух бочонках, принадлежит не мне. Я первый раз в жизни солгал. Золото принадлежит королю Карлу Второму, изгнанному с родины и из своего дворца, лишенному одновременно и отца, и престола; королю, которому отказано во всем, даже в печальном утешении, преклонив колени, поцеловать камень, на котором рукою убийц начертана простая надпись, вечно зовущая к мести: «Здесь погребен Карл Первый».
Монк слегка побледнел; едва заметная дрожь пробежала по его лицу и приподняла седые усы.
Атос продолжал:
– Я, граф де Ла Фер, единственный последний приверженец несчастного покинутого короля, обещал ему съездить к человеку, от которого зависит теперь судьба королевской власти в Англии. Вот я и приехал, предстал перед этим человеком, безоружный предался в его руки и говорю ему: «Милорд, здесь, в этом золоте, последняя надежда принца, который по воле божьей ваш господин и по рождению король; от вас одного зависит его жизнь и будущая судьба. Хотите употребить эти деньги на успокоение Англии после всех бедствий, причиненных анархией, иначе говоря, хотите помочь Карлу Второму или по крайней мере не мешать ему действовать? Вы здесь повелитель, неограниченный властелин. Мы здесь одни, милорд: если вы не хотите делиться успехом, если мое участие тяготит вас, – у вас есть оружие, милорд, и вот – готовая могила. Если, напротив, предпринятое вами дело увлекает вас, если вы являетесь именно тем, кем кажетесь, если в том, что вы делаете, ваша рука повинуется вашему уму, а ум – сердцу, вы имеете случай навсегда погубить дело врага вашего, Карла Стюарта: убейте человека, который стоит перед вами, потому что иначе он уедет с золотом, доверенным ему покойным королем Карлом Первым; убейте и возьмите золото, которое могло бы поддержать междуусобную войну. Увы, милорд, таково роковое предназначение этого злосчастного принца. Он должен совращать или убивать, ибо все сопротивляется ему, все отвергает его, все враждебно ему, а между тем он отмечен божественною печатью, и должно, ежели не предается его происхождение, чтобы он взошел на трон или пал мертвым на священную землю своей родины.
Комментариев нет