Вдова

– Пофоткай‑ка все это, Мик, – шепнула она идущему за ней фотографу.

Повсюду, куда ни кинешь взгляд, виднелись игрушки, детские снимки. Все это заставило Кейт вспомнить ее собственную раннюю пору материнства, когда она безуспешно пыталась противостоять этому наплыву хаоса. В тот день, когда она принесла Джейка из больницы домой, она просто сидела, измученная, и ревела. Тут сказался и послеродовой гормональный сбой, и внезапно нахлынувшее на нее чувство ответственности. Помнится, на второй день после его рождения она спрашивала у медсестры, можно ли ей взять ребенка на руки – словно он принадлежал больнице, а не ей.

Мать пропавшей девочки подняла взгляд на вошедших – от беспрестанных слез ее молодое лицо затянулось морщинами, резко сделалось старым. Кейт улыбнулась ей, взяла за руку, собиралась приветственно пожать, но вместо этого только легонько стиснула пальцы.

– Здравствуйте, Доун, – сказала журналистка. – Большое вам спасибо, что согласились со мной поговорить. Я представляю, как вам, должно быть, тяжело, но мы все очень надеемся, что это поможет полиции отыскать Беллу.

Доун молча качнула головой, точно в замедленной съемке.

«Вот черт, а ведь Боб‑то не преувеличивал», – с досадой подумала Кейт.

Она подняла с дивана красного «телепузика»:

– Это кто у нас, По? Мои‑то мальчишки предпочитали «могучих рейнджеров».

Доун взглянула на нее, заметно оживившись:

– Белле нравится По. А еще она очень любит мыльные пузыри – гоняется за ними, все пытается поймать.

Кейт заметила на столе фотографию, на которой малышка как раз этим и занималась, взяла снимок и поднесла Доун.

– А вот и она, – молвила Кейт, и мать взяла у нее из рук рамку со снимком. – Красавица какая! А еще небось и озорница.

Хозяйка благодарно улыбнулась. Две женщины нашли для себя общую тему – материнство, – и Доун защебетала о своей малютке.

«Первый раз за все это время она может поговорить о Белле как о ребенке, а не о жертве преступления», – подумалось Бобу.

– Все‑таки она умница, эта Кейт. Надо отдать ей должное, – сказал он вечером жене. – Она заползает тебе в голову быстрее, чем целая куча моих копов.

Эйлин лишь пожала плечами и вернулась к кроссворду в The Telegraph. Дела полицейские ее так мало волновали, словно совершались где‑то на другой планете.

Чтобы продолжить беседу, Кейт набрала в руки еще разных фотографий и игрушек, и Доун пустилась рассказывать о каждой из них, почти уже не нуждаясь в подталкивающих вопросах. Чтобы не упустить ни слова, Кейт взяла с собой малозаметный диктофон, который спрятала между диванными подушками. В подобной ситуации блокнот был явно неуместен – это слишком уж походило бы на полицейский допрос. Ей же хотелось просто разговорить Доун – услышать от нее об обычных материнских радостях и каждодневных заботах. О том, как Белла собиралась в детский садик, как играла в ванне, с каким восторгом выбирала себе новые сапожки.

– Она так любит животных! Мы как‑то раз ходили в зоопарк, так ее не увести было от обезьянок. Все стояла, наблюдала и так смеялась, – говорила Доун, словно найдя для себя временное прибежище в воспоминаниях о прежней жизни.

«Эти мимолетные образы Беллы и Доун дадут читателю прочувствовать весь тот кошмар, что переживает сейчас мать», – поняла Кейт, уже набрасывая в уме вступление будущей статьи.

«В прихожей у Доун Эллиот стоит пара крохотных красных веллингтоновских сапожек. Ее дочурка Белла сама выбрала их себе пару недель назад, да так и не успела поносить…»

Как раз такое и заглатывает публика. Не одна прочитавшая это дамочка, задрожав в своем халате над утренним чаем с тостами, скажет супругу: «А ведь такое могло бы случиться и с нами».

И редактору газеты такое придется по душе. «До нутра пробирает», – довольно скажет он, расчищая для ее статьи место на первой полосе.

Спустя двадцать минут Доун заметно сникла. Действие лекарств стало явно ослабевать, и к женщине опять начал подступать ужас. Кейт глянула на Мика, тут же поднявшегося с фотокамерой, и осторожно произнесла:

– Давайте мы сфотографируем вас, Доун, с этим чудесным снимком, где Белла играет с мыльными пузырями.

Она послушно, точно сама ребенок, замерла перед камерой.

– Никогда себе этого не прощу, – прошептала она, едва Мик щелкнул затвором. – Мне не следовало выпускать ее одну из дома. Но я же всего‑то хотела приготовить ей чай. Она лишь на минуту осталась без присмотра. Я бы все что угодно сделала, лишь бы отмотать время назад.

Тут она отчаянно вскрикнула, и прерывистые рыдания сотрясли все ее существо. Весь прочий мир словно опять восстал вокруг ее спасительного дивана. Кейт крепко сжала руку Доун.

Кейт Уотерс всегда восхищалась великой силой интервью.

– Когда ты говоришь с реальными людьми – с людьми без раздутого самомнения и не стремящимися тебе что‑либо втюхать, – порой бывает, что человек полностью раскрывается перед тобой, и между вами возникает этакая глубокая и всеобъемлющая близость, – кому‑то объясняла она однажды. Интересно, кому? Должно быть, тому, на кого ей хотелось произвести впечатление.

Кейт помнила каждую строчку каждого своего интервью, что не меньше нынешнего трогали ее до глубины души.

– Вы очень смелый человек, Доун, – молвила она, вновь пожимая хозяйке руку. – Огромное вам спасибо, что поговорили со мной и вообще уделили мне столько времени. Я буду на связи с детективом Спарксом и дам ему знать, когда выйдет статья. А еще оставлю вам свою визитку, и при желании вы всегда сможете со мной пообщаться.

Кейт проворно подхватила свои вещи, незаметно сунув в сумочку диктофон, и освободила свое место подле Доун офицеру по связям с семьей.

Спаркс тут же повел ее с Миком к дверям.

– Здорово получилось. Спасибо тебе, Боб, – шепнула она инспектору в ухо. – Я позвоню тебе попозже, как только напишу.

Тот в ответ молча кивнул, и Кейт скользнула мимо него, навстречу своим разъяренным коллегам.

Оказавшись в машине, она на мгновение застыла, быстро прокручивая в мозгу реплики их разговора и пытаясь свести их в статью. От напряженности минувшей встречи Кейт чувствовала себя вконец опустошенной – ее даже, признаться, немного трясло. В такие моменты она жалела, что бросила курить. Чтобы отвлечься, набрала номер Стива. Ее сразу поприветствовал автоответчик – Стив, похоже, был на обходе, – и Кейт оставила ему сообщение: «Все прошло просто классно. Бедная девчонка, на самом деле. Ей этого никогда не пережить… Я там на вечер вытащила из холодильника лазанью. Созвонимся позже».

Наговаривая текст автоответчику, Кейт не узнавала свой голос, он был словно сдавлен.

«Да соберись же ты, бога ради, Кейт. Возьми себя в руки, это работа, – велела она себе, заводя двигатель и укатывая прочь в поисках тихой парковки, где она могла бы взяться за статью. – Пора уже тебе стать старой и бесчувственной».