— Уж кто-кто, а он обязательно передаст, — съехидничал Кузя.
Мне пришлось обещать, что передам. А то землекопы ни за что не убрались бы.
Конечно, нехорошо, что они меня под конец обругали, но всё же мне было очень приятно, что я сам решил эту трудную задачу. Ведь её не могла решить даже Люськина бабушка, хотя она самая способная к арифметике из всех бабушек нашего класса. Может быть, у меня уже начал вырабатываться характер? Вот это было бы здорово!
Снова проехал велосипедист. Он уже не пел и не пил. Видно было, что он едва держался в седле.
Кузя неожиданно выгнул спину и зашипел.
— Что с тобой? Опять ноги? — спросил я.
— Не ноги, а лапы, — ответил кот, — а на лапах зверь. Спрячемся…
Мы с Кузей бросились к маленькому круглому домику с решётчатым окном. Дверь оказалась запертой, и нам пришлось забиться под крыльцо. Там, лёжа под крыльцом, я вспомнил, что мне надо презирать опасность, а не прятаться. Я уже было выглянул, но увидел на дороге нашего старого знакомого — белого медведя. Надо было вылезти, но… очень уж страшно. Белых медведей даже укротители и то боятся.
Наш белый медведь казался ещё более злым, чем при первой встрече. Он вздыхал, рычал, ругал меня, умирал от жажды, искал север.
Мы притаились, пока он не прошёл мимо домика. Кузя стал допытываться, чем бы это я мог так досадить страшному зверю. Чудак Кузя. Если бы я сам это знал.
— Белый медведь — злой и беспощадный зверь, — пугал меня Кузя. — Интересно, ест ли он котов?
— Пожалуй, если и ест, то только морских котов, — сказал я Кузе, чтобы немножко его успокоить. Но точно я и сам не знал.
Вообще, пора бы отсюда убираться. Делать здесь было нечего. Но мяч лежал, и нам приходилось ждать.
Из круглого домика, под крыльцом которого мы прятались, донёсся жалобный стон. Я подошёл поближе.
— Пожалуйста, не ввязывайся ни в какие истории, — попросил меня Кузя.
Я постучал в дверь. Раздался ещё более жалобный стон. Заглянул в окно и ничего не увидел. Тогда я стал колотить кулаком в дверь и громко кричать:
— Эй, кто там?!
— Это я, — послышалось в ответ. — Невинно осуждённый.
— А кто ты такой?
— Я несчастный портной, меня обвинили в краже.
Кузя прыгал вокруг меня и требовал, чтобы я не связывался с вором. А мне было интересно узнать, что же украл портной. Я стал его расспрашивать, но портной не хотел сознаваться и уверял, что он самый честный человек на свете. Он утверждал, что его оклеветали.
— Кто же вас оклеветал? — спросил я портного.
— Виктор Перестукин, — нахально ответил заключённый.
Да что это на самом деле? То половина землекопа, то вор портной…
— Это неправда, неправда! — закричал я в окошко.
— Нет, правда, правда, — канючил портной. — Вот послушай. Как заведующий швейной мастерской, я получил двадцать восемь метров ткани. Надо было узнать, сколько костюмов можно из неё сшить. И вот на моё горе этот самый Перестукин решает, что я должен сшить из двадцати восьми метров двадцать семь костюмов да ещё получить один метр в остатке. Ну как же можно сшить двадцать семь костюмов, когда на один только костюм идёт три метра?
Я вспомнил, что именно за эту задачу мне влепили одну из пяти двоек.
— Ерунда какая-то, — сказал я.
— Бред собачий, — добавил Кузя.
— Да, для вас ерунда, — захныкал портной, — а с меня на основании этого решения потребовали двадцать семь костюмов. Откуда я бы их взял? Тогда меня обвинили в краже и посадили за решётку.
— А нет ли у вас с собой этой задачи? — спросил я.
— Конечно, есть, — обрадовался портной. — Мне её вручили вместе с копией приговора.
Через решётку он протянул мне бумагу. Я её развернул и увидел написанное моей рукой решение задачи. Совсем неправильное решение. Я сначала делил единицы, а потом десятки. Потому так глупо и получилось. Тут даже и думать много не пришлось, чтобы исправить решение. Я сказал портному, что он должен был сшить всего девять костюмов.
В этот момент дверь сама распахнулась и из неё выбежал человек. На поясе у него болтались большие ножницы, а на шее висел сантиметр. Человек обнял меня, подпрыгнул на одной ножке и закричал:
— Слава великому математику! Великому маленькому неизвестному математику слава! Позор Виктору Перестукину!
Потом он ещё раз подпрыгнул и убежал. Его ножницы звякали, а сантиметр развевался по ветру.
На дорогу выехал еле живой велосипедист. Он задыхался, а потом вдруг как свалится с велосипеда! Я бросился поднимать его, но ничего не мог сделать. Он хрипел и закатывал глаза.
— Умираю, умираю на посту, — шептал велосипедист. — Я не могу выполнить это страшное решение. Ах, мальчик, передай школьникам, что гибель весёлого гонщика на совести Виктора Перестукина. Пусть отомстят за меня…
— Неправда! — возмутился я. — Никогда я вас не губил. Я вас даже не знаю!
— А… Так ты и есть Перестукин? — сказал гонщик и приподнялся. — Ну-ка, лодырь, реши задачу правильно, а не то тебе придётся худо.
Он сунул мне в руки листок с задачей. Пока я читал условие задачи, гонщик ворчал:
— Решай, решай! Ты у меня узнаешь, как вычитать метры из людей. Ты у меня погоняешь велосипедистов по сто километров в час.
Конечно, сначала я старался решить задачу. Рассуждал как только мог, но пока ничего не получалось. По совести говоря, мне очень не понравилось, что гонщик так грубо со мной обращался. Когда меня просят помочь, это одно дело, а вот когда заставляют — другое. И вообще, попробуйте-ка сами думать, когда рядом с вами топают от злости ногами и ругают вас на все корки. Гонщик своей злобной болтовнёй мешал мне думать. Мне даже расхотелось рассуждать. Конечно, надо было взять себя в руки, но я, видно, ещё недостаточно выработал волю для этого.
Кончилось тем, что я бросил листок и сказал:
— Задача не выходит.
— Ах, не выходит?! — зарычал гонщик. — Тогда сядешь туда, откуда ты выпустил портного! Посидишь там, подумаешь, пока не решишь.
В тюрьму мне не хотелось. Я бросился бежать. Гонщик помчался за мной. Кузя вскочил на крышу тюрьмы и оттуда всячески поносил гонщика. Он его сравнивал со всеми свирепыми псами, каких только встречал в жизни. Конечно, гонщик догнал бы меня, если бы не кот. Прямо с крыши Кузя бросился ему под ноги. Гонщик упал. Я не стал ждать, пока он поднимется, вскочил на его велосипед и покатил по дороге.
Комментариев нет