В опасности

– Когда вы в последний раз разговаривали со своим отцом?

– Три года назад.

– Он когда‑нибудь проявлял насилие?

– Нет, – говорю я, хотя сама не до конца верю в то, что это чистая правда. – Кроме того, он достаточно хрупкий. Рэйчел была намного сильней его. Вы должны рассказать ему про нее?

– Да.

Им придется еще изрядно потрудиться, чтобы отыскать его. Когда он перестал доверять правительству, то в то же время не стал и пользоваться государственными пособиями. Несколько месяцев назад он прислал Рэйчел открытку, где писал, что находится в Блэкпуле, но я решаю не говорить детективу про это.

– Вы со Стивеном еще не общались? – интересуюсь я.

– Он весь день провел у себя в ресторане.

От этой новости я испытываю облегчение и чувствую себя неловко за то, что подозревала его. Он просто обожал Рэйчел.

Моретти спрашивает:

– Какая машина у вашего отца?

– Он больше не водит машину, – говорю я и принимаюсь объяснять, дескать, отец – алкоголик, хотя даже это слово звучит как‑то слишком уж утонченно для описания отца. Моретти, наверное, и этот факт уже известен. У него имеются на него какие‑то характеристики. Это и нарушение общественного порядка, и незаконные проникновения в помещения, и совершение краж со взломом…

В дверь стучит полицейский, и Моретти извиняется за вынужденную паузу. Я заглядываю в оперативную комнату, где пахнет уксусом, а один из детективов поедает чипсы прямо из пакета.

Жаль, что сейчас со мной нет Фенно. Он бы послушно сидел сейчас рядом с моим стулом. Я бы положила ладонь на его пушистую голову. Когда я в последний раз приезжала в гости, я искупала его, закрывая при этом ему глаза рукой, пока намыливала и потом смывала с шерсти густую пену. Когда я вытирала его полотенцем, он прижался ко мне, и так мы застыли на долгое время, пока влажное тепло просачивалось сквозь мою рубашку.

Возвращается Моретти и говорит:

– Что мы хотим узнать от вас сейчас, так это, что было необычного в поведении Рэйчел в последнее время. Это могут быть мелочи, например изменение маршрута, когда она шла на работу. Появление каких‑то новых друзей, новые увлечения.

– Я даже не знаю. Она рассказывала о том, что записалась в спортзал в Оксфорде, чтобы иметь возможность поплавать зимой, но к занятиям пока так и не приступила.

– Значит, она собиралась заниматься в спортклубе. Что‑то еще? Какие‑нибудь перемены у них в больнице?

– Нет.

– Ей нравилась ее работа?

– В основном да. – Поначалу у нее были трудности на работе, когда она еще обучалась, чтобы стать дипломированной медсестрой, и в самом начале карьеры. Она рассказывала мне о том, что хочет купить велосипед и на нем возвращаться домой, хотя так ее могут легко сбить, но она все равно рискнет. – Работа ответственная, но меня устраивает, – так она говорила.

Моретти изучает меня, и мне начинает казаться, что он считает, будто я попросту испытываю его терпение. Скоро наша беседа закончится, и мне придется уйти. Даже представить себе не могу, что я буду делать дальше.

– Не хотите чего‑нибудь выпить? – спрашивает он, и я киваю в ответ. Он приносит нам чай, а я думаю, что бы ему рассказать, но не могу вспомнить никаких перемен в жизни сестры. Я читаю в брошюре «В поддержку жертв преступников» следующее: «После убийства жизнь может рассыпаться на составные части. Даже такие простые вещи, как ответ на телефонный звонок или оплата счетов, могут превратиться в проблему».

Мне хочется спросить Моретти, чем он занимается в Уитстейбле и как часто он уезжает туда. Потом я намереваюсь рассказать обо всем этом Рэйчел, а ей на самом деле будет все это весьма интересно. Мы пьем чай в тишине.

– Рэйчел сказала, что в воскресенье она встречалась с неким Мартином.

Моретти поворачивается ко мне:

– И куда они отправились?

– Она не говорила. Это было вечером, значит, куда‑нибудь поужинать, как мне кажется. Я спросила Рэйчел, можно ли это считать свиданием, но она ответила, что нет. Еще она говорила, что это ее друг из больницы.

– А как его фамилия?

– Она мне ничего не говорила.

– А когда Рэйчел решила переехать?

– Она никуда не собиралась переезжать.

– Две недели назад она ходила в агентство по продаже недвижимости.

– И куда она хотела уехать?

– В Сент‑Айвс. – На северное побережье Корнуолла.

От возбуждения мой пульс учащается. Мне нравится Сент‑Айвс. Я поеду к ней туда.

– Рэйчел намеревалась переехать туда, и на этой неделе она не ночевала у себя дома. Мы полагаем, что не исключено, что ей кто‑то угрожал.

– Где же она ночевала?

– У Элен Томпсон.

Моретти поднимается со своего места, и я выхожу вместе с ним из комнаты, слишком сбитая с толку, чтобы что‑то говорить и выражать свой протест.

– Сержант Льюис едет в Марлоу, – говорит Моретти. – Мы попросили его подбросить вас до гостиницы.

Высокий чернокожий мужчина с южно‑лондонским акцентом присоединяется к нам в коридоре. Пока мы едем в лифте вниз, он говорит:

– Примите мои соболезнования по поводу случившегося с вашей сестрой.

Он открывает двери, и я выхожу вместе с ним к его машине. Мы пробиваемся сквозь плотный поток транспорта, а дождь уже стучится в ветровое стекло.

– А куда потом отправятся все эти люди? – спрашиваю я.

– По домам, – отвечает он. Дворники усердно промывают стекла автомобиля.

– Сколько времени вы работаете полицейским?

– Восемь лет, – говорит, наклоняясь вперед на перекрестке, чтобы посмотреть, нет ли сбоку приближающегося транспорта. – Собираюсь поработать еще пару лет – и все.

Глава 4

Рэйчел купила дом в Марлоу пять лет назад. Этот город – само совершенство. На центральной улице стоят деревянные крашеные дома. Тут же большой общественный парк с могучими тисами. На здании муниципалитета большие желтые часы. В городке два паба. Тут еще есть церковь и при ней небольшое кладбище. Здесь протекает ручей. Имеется и заправочная станция.

Пабом для ремесленников традиционно считается «Дак энд Кавер». Раньше название было другое, пока кто‑то не изменил краской слово на вывеске. Те, кто каждый день ездит на работу на поезде, привыкли ходить в другой паб – «Руки мельника». Здесь подают «Пиммс», а спортивные передачи показывают только во время чемпионата мира по футболу или Уимблдонского турнира. Рэйчел полагала, что рано или поздно между двумя пивнушками произойдет решающее сражение за право считаться пабом номер один. Во всяком случае, она надеялась на то, что все так и произойдет. Сама Рэйчел твердо стояла на стороне «Дак энд Кавер». Она говорила: «Не хватало еще, чтобы у нас все вышло так, как в Чиппинг‑Нортон». Еще она тогда сказала: «Очень важно, чтобы те, кто тут работает, еще бы имели возможность и жить тут».