Ужин

Клэр просто умнее меня, и я не отрицаю, что мне понадобилось какое‑то время, чтобы это признать. В первые годы наших отношений я считал ее смышленой, только и всего, – ровно настолько, насколько это полагается женщине. Ведь с какой‑нибудь тупицей я не выдержал бы и месяца. А с Клэр выдержал гораздо дольше. Почти двадцать лет.

Ладно, в общем Клэр умнее меня, но в такие вечера, как сегодняшний, она неизменно нуждается в моем совете: что ей надеть, какие серьги выбрать, как уложить волосы. Серьги для женщины примерно то же самое, что для мужчины бритье: чем торжественней вечер, тем внушительней серьги. У Клэр есть серьги на все случаи жизни. Некоторые скажут, неуверенность в выборе одежде – отнюдь не признак интеллекта. Но я другого мнения. Как раз глупая женщина считает, что разбирается во всем лучше других. «Что мужики в этом понимают?» – думает глупая женщина и в результате делает неверный выбор.

Я пытаюсь представить себе, как Бабетта спрашивает Сержа Ломана, идет ли ей это платье. Не длинновато ли? А туфли с ним сочетаются? Каблук не слишком низкий? Или, наоборот, не чересчур ли высокий?

И здесь возникший передо мной четкий образ начинает расплываться. «Нет, – так и слышу я голос Сержа. – Нормально». Он слушает ее вполуха, ему неинтересно, и, кроме того, даже если его жена наденет не то платье, все мужчины неминуемо свернут себе шеи, когда она будет проходить мимо. Ей все к лицу. Что она там ноет?

Кафе, куда мы забрели, не было модным. Сюда не захаживали гламурные персонажи. «Не крутое», сказал бы Мишел. Здесь преобладали простые смертные разных возрастов, самые обыкновенные люди. Все кафе должны быть такими.

Народу было много. Мы стояли вплотную друг к другу возле двери в мужской туалет. В одной руке Клэр держала пиво, а пальцами другой легонько сжимала мое запястье.

– Не знаю, – сказала она, – но в последнее время Мишел ведет себя как‑то странно. Даже не странно, но не так, как всегда. Отчужденно. Ты не заметил?

Мишел – это наш сын. На следующей неделе ему исполнится шестнадцать. Нет, больше у нас детей нет. Не то что мы специально планировали произвести на свет лишь одного ребенка, просто в какой‑то момент опоздали со вторым.

– Ты считаешь? – сказал я. – Вполне возможно.

Я не смотрел на Клэр, мы слишком хорошо знаем друг друга, мои глаза выдали бы меня. Поэтому я сделал вид, что гляжу по сторонам, что крайне увлечен болтовней обыкновенных людей в этом кафе. Я радовался, что настоял на своем и что мы договорились с Ломанами встретиться в ресторане, а не здесь.

– Он тебе ничего не говорил? – спросила Клэр. – Вы же ведете с ним чисто мужские беседы. Может, замешана девушка? С тобой ведь ему легче это обсудить.

Дверь мужского туалета распахнулась, и нам пришлось отступить в сторону, почти прижавшись друг к дружке. Стакан Клэр стукнулся о мой.

– Какие‑то проблемы с девушками? – повторила она свой вопрос.

Если бы с девушками, подумал я. Как это было бы прекрасно… и вполне нормально… обычные подростковые неурядицы. «Можно Шантал/Мейрел/Роз сегодня у нас переночует?» – «А ее родители в курсе? Если родители Шантал/Мейрел/Роз не возражают, то пожалуйста. Только подумай о… будь осторожен… ну, в общем, сам знаешь, не мне тебя учить. Хорошо? Мишел?»

У нас дома частенько бывали девушки, одна красивей другой, они сидели на диване или за столом и вежливо приветствовали меня, когда я возвращался с работы. «Здравствуйте, господин». – «Обращайся ко мне на «ты» и забудь про «господина». И они обращались ко мне на «ты» и называли меня «Паул». Но через несколько дней снова переходили на «вы».

Иногда они попадали на меня по телефону. Никогда не представлялись, сразу к делу: «Мишел дома?» Спрашивая, не нужно ли что‑то передать Мишелу, я зажмуривал глаза и пытался визуализировать обладательницу голоса на другом конце провода. «Нет, не нужно, спасибо. Просто его мобильный был выключен, и я решила позвонить на домашний».

Пару раз по возвращении домой мне казалось, что я им помешал, Мишелу и Шантал/Мейрел/Роз: было похоже, что не так уж невинно они смотрели «Звездную жизнь» по MTV, поскольку, едва заслышав мои шаги, тут же отрывались друг от друга, наспех оправляли одежду и волосы. Особенный румянец на щеках Мишела и слишком разгоряченный его взгляд наводили меня на определенные подозрения.

Но, если честно, я не имел ни малейшего понятия о том, чем они там занимались. Может, между ними вообще ничего не было и все эти прелестные девушки считали Мишела просто хорошим приятелем: симпатичным мальчиком, с которым можно сходить на вечеринку, мальчиком, которому можно доверять.

– Нет, не думаю, что причина в девушке, – сказал я, глядя Клэр прямо в глаза. Гнетущая сторона счастья заключается в том, что ты весь как на ладони. Если я и дальше буду избегать ее взгляда, она точно заподозрит что‑то неладное. – Скорее в школе. Только что закончилась зачетная неделя. По‑моему, он элементарно устал. Думаю, он недооценил нагрузку.

Убедительно прозвучало? И главное, подкрепил ли я свои доводы уверенным взглядом? Клэр пристально на меня посмотрела, потом поднесла руку к воротнику моей рубашки, будто желая там что‑то поправить именно сейчас, пока не поздно, чтобы в ресторане я не выглядел дураком.

Она улыбнулась и положила разведенные пальцы мне на грудь; кончики двух пальцев я ощутил на коже, там, где была расстегнута верхняя пуговица рубашки.

– Может быть, – сказала она. – Только, по‑моему, нам надо быть начеку, иначе в какой‑то момент он вообще перестанет с нами разговаривать. То есть я имею в виду, что мы к этому привыкнем.

– Конечно. Но в этом возрасте у него есть право на свои маленькие секреты. И нам не стоит его обо всем расспрашивать, если мы не хотим, чтобы он навсегда от нас закрылся.

Я посмотрел Клэр в глаза. «Моя жена, – подумал я в тот момент. – Почему мне нельзя называть ее «моя жена»? Моя жена. – Я обнял ее за талию и притянул к себе. – Пусть хотя бы на сегодняшний вечер. Моя жена и я, – сказал я мысленно. – Моя жена и я хотели бы ознакомиться с винной картой».

– Чему ты улыбаешься? – спросила Клэр. То есть моя жена.

Я бросил взгляд на наши пивные стаканы. Мой был пуст, ее полон на три четверти. Как всегда. Моя жена пила медленнее меня, и за это я тоже ее любил, в этот вечер, возможно, даже больше, чем обычно.

– Просто так, – сказал я. – Я подумал… я подумал о нас.